От Диогена до Джобса, Гейтса и Цукерберга. «Ботаники», изменившие мир
Шрифт:
Фрэнк выжил. Впрочем, он все равно отличался от других детей. В три года он носил матросский костюмчик, а на его шее висела деревянная дудочка. Он постоянно в нее дул, чем нервировал всех вокруг. Однако скорее у Фрэнка были проблемы с окружающим миром, чем у окружения с ним. Его отец работал на американское министерство обороны, и ему все время приходилось переезжать. К тому времени, как Фрэнку пришло время получить аттестат зрелости (в 1958 году), его семья из шести человек уже восемь раз поменяла место жительства. Второй проблемой было его хрупкое здоровье: мальчик страдал астмой и постоянными заболеваниями дыхательных путей. Переезды и частые болезни привели к тому, что Фрэнк не имел постоянных друзей. Он все время оставался один и пытался завоевать любовь сверстников клоунским
Фрэнк избегал шумных мероприятий. Вместо этого он закрывался дома среди книг или шил одежду для кукол – не совсем типичное для мальчика поведение. Однако когда Заппа станет взрослым, это принесет свою пользу – он сможет самостоятельно чинить свою сценическую одежду. Еще он любил экспериментировать со взрывчатыми веществами. «Мой отец хотел, чтобы я занимался наукой, – рассказал Заппа в одном интервью, – и мне была интересна химия, но мои родители не пожелали обеспечить меня нужным оборудованием, потому что меня интересовало лишь то, что подлетает в воздух». Поэтому Фрэнк экспериментировал с тем, что находил вокруг себя, например с пулями, которые крал из соседского гаража. Он превращал их в маленькие желто-оранжевые огненные шары. В другой раз он смастерил из остатков фейерверка бомбу, которая взорвалась прямо у него между ног и, как он потом любил рассказывать, «чуть не отбила все яйца». В 15 лет он смешал цинк и серу с порохом химической бомбы в картонном стаканчике из школьного буфета и поджег его перед родительским собранием. От зловонной смеси кое-что осталось. Заппа спрятал ее в своем шкафчике, но руководство школы нашло остатки. Его не исключили из школы только потому, что мать убедила директора, что семья скоро снова переезжает и забирает своего сына – любителя пиротехники с собой.
Свой первый опыт музыканта Заппа приобрел, играя ударником в школьной группе. Ему было тогда 11 лет. Мальчик не обладал особым талантом ударника, но уже в 12 сочинил свое первое произведение: соло для малого барабана, которое назвал «Мыши». Вначале он подражал музыкантам, работающим в стиле ритм-н-блюз, что, без сомнения, отражало интересы большинства детей его времени. Другим его вдохновителем стал Эдгар Варез, представитель «новой музыки», в которой сознательно ломаются классические приемы. Такие вещи, как гармония, мелодия и ритм, в ней не играют роли. Для неопытных слушателей это кажется крайне необычным, большинство людей не понимают подобную музыку. Не зря Варез писал о своем произведении «Ионизация»: «Ничего кроме ударников – диссонирующая и ужасная, самая ужасная музыка в мире». С такой музыкой, конечно, не подняться на верхушки чартов – имя Вареза до сих пор известно лишь посвященным. Однако молодой Заппа увлекся им. Когда он представил родителям «Ионизацию» – произведение для 13 ударников и 37 ударных инструментов, хватило нескольких минут, чтобы его мама прекратила «концерт» и категорически запретила когда-либо включать эту пластинку. Сын яростно запротестовал, но она сказала: «Хорошо, тогда иди в свою комнату с проигрывателем». С тех пор она редко видела Фрэнка, а проигрыватель навсегда исчез из ее жизни.
Сын с произведениями Вареза удалился в свою комнату. Он отметил самые лучшие места на пластинке мелом, чтобы снова и снова их прослушивать. Затем он ставил пластинки Хаулина Вулфа, Мадди Уотерса и Лайтнина Слима. Он колебался между двумя совершенно разными мирами: простым, мелодичным и страстным чикаго-блюзом и сложным, многострадальным Варезом. Это примерно так, как если бы целый вечер вы мешали эксклюзивные коктейли и бутылочное пиво. Обычные люди так не делают, но для ботаника это настоящее наслаждение.
В результате влияния, которое оказала музыка на Заппу в юности, он все больше увлекался сочинительством. «Мне просто нравится, как выглядят на бумаге ноты, – сказал он. – Меня очаровывает осознание того, что это – именно те ноты, и тот, кто их понимает, смотрит на них, и тогда они превращаются в музыку. Для меня это чудо». Он купил тонкие перья для письма, пузырек с чернилами – и дело пошло.
Карьера ударника приостановилась. Когда он играл в группе
Он начал заниматься режиссурой. Фрэнк прикрепил 8-миллиметровую камеру отца на бельевую веревку и вертел ее до тех пор, пока не заканчивалось время съемки. Затем еще и еще раз, пока не получился фильм, который он назвал «Движение». Произведение, конечно, странное. Вскоре музыкант вернулся в мир звуков. Он увлекся тибетской и арабской музыкой и снова взялся за ударные – в упомянутой группе ар-н-би. Она, с одной стороны, состояла из музыкантов, которые были достаточными профессионалами, чтобы завуалировать не совсем хорошую игру Фрэнка. С другой стороны, музыканты были слишком черными, что не могло понравиться его отцу. Фрэнсис Заппа ничего не хотел слышать о «кричащей негритянской музыке» своего сына. В семье заметно нарастало напряжение.
Некоторое время Фрэнк экспериментировал с тяжелой, но приемлемой додекафонической музыкой, при создании которой больше полагаются на арифметику, чем на гармонию. В 16 лет он перешел на инструмент, с которым стал легендой – он взял в руки гитару. Его первая модель имела очень высокий подъем струн, из-за чего на ней можно было играть лишь соло, но никак не аккорды. Но сначала ему это не мешало, так как он не собирался петь песни у костра. Он хотел экспериментировать со своей музыкой. К тому же Заппа не мог одновременно петь и играть на гитаре. Музыкант был гениальным лишь в одной, а не в разных областях.
Школа теперь отошла на задний план. Если Фрэнк и появлялся на школьном дворе, то картина выглядела так: он без конца курил и произносил непристойности. На нем были огромные солнечные очки и спортивная куртка с капюшоном на голове. Он отрастил себе дьявольские усы и козлиную бородку, которые впоследствии стали его маркой.
Несмотря на все это, были люди, которые его уважали. Среди них, например, Эрнест Тосси, заместитель директора школы в Калифорнии. Он увидел результаты теста Фрэнка на определение IQ и понял, что мальчик имеет задатки гения. Они стали друзьями. Заппа даже приглашал педагога к себе домой – исключительный случай. Его учитель музыки Уильям Баллард также увидел необычные способности строптивого мальчика и дал ему возможность посещать курс гармонии. Позднее Заппа выражал благодарность обоим мужчинам в своих альбомах, потому что прекрасно понимал: без этих двух педагогов и других покровителей его талант бы пропал.
13 июня 1958 года для Заппы прозвенел последний звонок, но ему не хватало 20 баллов, чтобы получить аттестат зрелости. Он сказал: «Они не захотели мне дать еще один год, но и мне не хотелось оставаться здесь дольше». В конце года семья переехала еще раз, теперь в Онтарио в Калифорнии. Отношения между Фрэнком и отцом стали настолько невыносимыми, что сын уехал из дома.
Фрэнк хотел заработать денег, сочиняя музыку к фильмам, но что-то не сложилось. Тогда он начал делать то, что делают многие ботаники: он стал безобразно питаться. Заппа ел исключительно перец чили из консервных банок и хот-доги, которые жарил над пламенем у газовой плиты. У него были постоянные проблемы с кишечником.
В начале 1960-х годов ему диагностировали опухоль двенадцатиперстной кишки. Его осенило: он написал музыкальную пьесу под названием «Дуоденум» [9] .
Весной 1960 года Заппа поступил в музыкальный колледж в Альта Лома. Он впечатлил учителей, которые считали его «чрезвычайно умным», и не в последнюю очередь потому, что юноша уже владел материалом отдельных лекций, порой достаточно сложным. Однако Заппа отучился в колледже лишь один семестр. Он получил то, чего хотел: понял основы музыки, а еще познакомился с девушкой по имени Катрин, на которой позднее женился.
9
Двенадцатиперстная кишка (лат.).