От Ханаана до Карфагена
Шрифт:
Итак, можно смело говорить, что Таршиш, упомянутый во главе списка тирских торговых партнеров, — это Южная Испания, с которой финикийцы были знакомы, как уже говорилось, с XII в. до н. э.
Выше говорилось, что финикийцы доставляли отсюда в первую очередь серебро. И во времена Соломона и Хирама товарами, приходившими с Запада на Восток, были золото, серебро, слоновая кость, диковинные звери и птицы. Но уже на рубеже X–IX вв. до н. э. состав грузов, доставляемых оттуда, резко изменился. Осталось серебро, которым славилась Южная Испания. Но нет уже золота, которое вместе с драгоценными камнями теперь приходило преимущественно из Сабы И Раемы (Ez. 27, 22), и полностью исчезли предметы увеселения восточных владык Вместо этого появляются металлы — железо, свинец и олово (Ez. 27, 12), т. е. продукты, необходимые для непосредственного производства. Победа железного века привела и к изменению структуры импорта
После Таршиша в списке тирских торговых партнеров назван Иаван. Никто не сомневался, что так в западносемитском мире называли греков (Bunnens, 1979, 88). Было высказано мнение, что в данном случае под Иаваном подразумевалась не вся Эллада, а только ее острова (Galling, 1972, 7). Находки на Родосе, Эвбее, Крите показывают, что по крайней мере в X в. до н. э. финикийцы активно торговали с этими островами, а на юге Крита найдены ясные следы отправления финикийского культа, что может-свидетельствовать о неком виде поселения финикийцев в этом месте (Negbi, 1992, 606–609; Board-man, 1982, 775–776).
Вместе с Иаван называются также Тубал и Мешех (Ez. 27, 13). Обычно считается, что Мешех — это Фригия, а Тубал — одно из неохеттских государств восточной части Малой Азии (Barnett, 1975а, 421). То, что под Мешехом в Библии понимаются мушки, обитавшие после падения Хеттской державы в Малой Азии, нет никакого сомнения. Однако под названием «мушки» известны две этнические группы: западные мушки, известные грекам как фригийцы и создавшие позже мощную державу, одно время удерживавшую гегемонию в Малой Азии, и восточные, с которыми ассирийцы столкнулись уже в XII в. до н. э. и которые обитали в верхнем течении Евфрата и несколько северо-западнее его (Дьяконов, 1980, 260–363) — Следует уточнить, какой из этих двух народов подразумевается в рассматриваемом отрывке. Учитывая, что Мешех назван сразу после Тубала, а с ним на востоке граничила Фригийская держава, частью которой, видимо, были восточные мушки, то вероятнее, что именно о них и шла речь (Barnett, 1975, 421–422). В XII–X вв. до н. э. коалиция различных малоазийских народов и государств, в число которых входили фригийцы, восточные мушки и Тубал, заняла все малоазийское плато (Barnett, 1975, 422). Могучее Фригийское царство было создано, видимо, на рубеже X–IX вв. до н. э., а до этого ведущим государством Малой Азии был Тубал (Табал). Он сохранял свои позиции и после поражения от ассирийцев в IX в. до н. э., и после того, как фригийский царь Мига (Мидас) стал утверждать свою власть на этом полуострове (Маккуин, 1983, 53–58).
Товарами Иавана, Мешеха и Тубала названы рабы и медные сосуды. В «Одиссее» финикийские купцы представлены в первую очередь работорговцами, использовавшими грязные приемы для приобретения «товара». Так поступили финикийцы, прибывшие на остров Сирое, где, обольстив рабыню, с ее помощью похитили, а затем продали на Итаку маленького Эвмея (XV, 414–484). Восточные мушки около 883 г. до н. э. признали верховную власть ассирийского царя Тукульти-Нинурты II и заплатили ему дань медными сосудами, скотом и вином (Barnett, 1975а, 422).
К востоку от этих стран находился «Дом Тогармы». Этот топоним как «страна Тегарама» упоминается уже хеттским царем Суппилулиумасом в XIV в. до п. э. (ANET, 318), и вообще этот район играл значительную роль в завоевательной политике хеттских царей (Дьяконов и др., 1988, 70, 144, 150). После крушения Хеттской державы эти территории заняли, вероятно, протоармяне, и здесь возникает протоармянское государство (Дьяконов, 1981, 50).
Следом за «домом Тогармы» автор называет Дедан. Многие ученые предполагают, что писец, переписывавший текст, спутал буквы «реш» и «далет», так что читать надо «Родан» и понимать под этим названием родосцев (Дьяконов, 1981, 61; Dhorm, 1932, 48–49; Katzenstein, 1973, 158; Bunnens, 1979, 335).
В таком случае можно было бы говорить о различении финикийцами греков-ионийцев (Иаван) и греков-дорийцев, с которыми тирийцы познакомились первоначально на Родосе, откуда в результате войны были выгнаны финикийцы. Уже говорилось, что финикийцы торговали с дорийским Критом и имели на его южном берегу какое-то поселение. И все же приводимые объяснения кажутся достаточно надуманными. Такими ли резкими были различия между дорийцами и ионийцами, что тирские купцы могли принять их за разные народы, довольно далеко отделив их друг от друга и поместив между ними Мешех, Тубал и «дом Тогармы», довольно сомнительно, так же, как столь ли большую роль для тирийцев играли дорийские острова Эгеиды по сравнению, например, с Эвбеей, чье торговое значение в X–IX вв. до н. э. стало устанавливаться (Snodgrass, 1981, 19) — Ошибку же переписчика надо предполагать тогда, когда
Выделение Дамаска из общего комплекса государств Сирии вполне понятно. В последний период царствования Соломона некий Резон с отрядом удальцов захватил Дамаск и создал там независимое государство (I Reg. 11, 23–25). После распада единого еврейского царства роль Дамаска резко выросла. Дамасский оазис был важным экономическим центром. Здесь пересеклись торговые пути, идущие с севера в Палестину и Заиорданье и из Месопотамии к средиземноморскому побережью. Сам оазис, орошаемый рекой Баркад и многочисленными ручьями, был довольно плодороден. В частности, здесь выращивали превосходный виноград и занимались разведением крупного рогатого скота. Вино и шерсть являлись, как кажется, главными экспортными продуктами Дамаска. Позже, во время войн с ассирийцами, последние при вторжении сюда в первую очередь вырубали сады и виноградники (ANET, 280). Разбив войска дамасского царя, ассирийцы наложили на Дамаск огромную дань в 20 талантов золота и 2300 талантов серебра (ANET, 281–282), не говоря о железе, льняных одеждах и изделиях из слоновой кости, что несравнимо с данью, выплачиваемой другими сирийскими государствами, что также свидетельствует
0 его богатстве. Уже в X в. до н. э. Дамаск становится важным политическим центром всей Южной Сирии (Klengel, 1992, 206), и Тир довольно скоро устанавливает с ним достаточно тесные отношения, которые в значительной степени компенсировали урон, полученный в результате распада еврейского государства (Katzenstein, 1973, 123–124). Именно вино и шерсть спали главными товарами, приходившими в Тир из Дамаска (Ez. 27, 18). Тирийцы оказывали определенное влияние на Дамаск. Свидетельством этому является стела дамаскского царя Бар-Хадада с изображением тирского городского бога Мелькарта и посвящением ему (KAI, 201), датированная концом IX в. до н. э. (Lipinski, 1995, 229–230).
Не рассматривая другие топонимы, названные в анализируемом тексте, и подводя общий итог, надо сказать, что текст этот дает яркую картину тирской торговли. Тир выступает здесь как центр не только морской, но и обширной сухопутной торговли. Его связи простираются от. Южной Испании до Северной Месопотамии и от Малой Азии и Армянского нагорья до юга Аравии. В то же время удивляет отсутствие в этом тексте таких ожидаемых партнеров Тира, как филистимские города палестинского побережья Аммон и Моав в Заиорданьи, с которыми финикийцы (и тирийцы в частности) были несомненно связаны. Предполагают, что в тексте имеются лакуны или что заиорданские государства не названы, так как они были в то время не самостоятельными царствами, а вассалами Израиля (Katzenstein, 1973, 160). Последнее утверждение едва ли верно по отношению к тому времени, когда этот текст был составлен, т. е. сравнительно скоро после распада древнееврейского царства, так как и Иудея, и Израиль были в то время довольно слабы. Лакуны же вполне возможны, ибо за два с лишним века, которые прошли между составлением текста и его вставкой в пророчество Иезекиила кое-что в нем могло быть потеряно. Но возможно и другое объяснение. Текст перечисляет не только страны и народы, с которыми торговал Тир, но и товары, которые оттуда приходили в Тир. Ни разу не упоминаются экспортные товары Тира, но речь идет только о его импорте. Поэтому вполне возможно, что ни Филистия, ни Моав, ни Аммон, ни некоторые другие страны не упоминаются потому, что они выступали для тирийцев лишь как транзитные территории.
Данные археологии подтверждают и уточняют сведения об обширных торговых связях Тира. Это, в первую очередь, находки в некрополе Рашидие несколько южнее Тира. Здесь, в частности, найдены неоспоримые свидетельства контактов этого города с Эгейским бассейном. Они позволяют говорить, что торговля с Грецией осуществлялась через Киклады, а важнейшими греческими контрагентами финикийских торговцев были Эвбея и Аттика (Doumet, Kawakabani, 1995, 391) — В это время финикийцы, по-видимому, уже полностью потеряли свои опорные пункты в Эгейском бассейне. Как уже говорилось, во время своей колонизации в XII–XI вв. до н. э. финикийцы обосновались на Родосе, Мелосе, Фере и Кифере в южной части Эгеиды и на Фасосе в северной части. С Фасоса они были вытеснены, вероятнее всего, в IX в. до н. э. в результате так называемого второго великого переселения фракийских племен (Данов, 1968, 156, 176). Поселившиеся на острове фракийцы восприняли финикийский культ Мелькарта и передали его грекам, когда те основали на этом острове свою колонию, отождествив Мелькарта со своим Гераклом (Berchem, 1967, 108; Graham, 1978, 91–92). Виновниками же вытеснения финикийцев из их поселений в Южной Эгеиде были греки.