От имени Земли
Шрифт:
Шан кивнул, и она продолжила:
– Так вот, я думаю, что это и есть ерунда. Их цель – заставить нас нервничать, переживать, срываться друг на друга и показать, сможем ли мы выдержать давление, ответственность, о которой они упомянули пару раз. Ну сам посуди, что за нелепость: пять попыток! Мы что, в детской сказке? Это явно было сказано, чтобы мы волновались больше. И они наблюдают за тем, скатимся ли мы до уровня животных, или окажемся достойными роли космической расы. Согласие внутри нашего коллектива – оно есть или нет?
Своеобразная теория. На первый взгляд, Шану показалось, что Мари перегибает, ведь что-что, а испытания –
– Знаешь, Мари, какая-то толика правды в твоей версии есть. Нельзя не заметить, что именно после прибытия пришельцев в нашем коллективе начались трения и даже хуже, – со вздохом поведал свои мысли Чжоу, – но я не верю в испытания от инопланетян так же, как ты не веришь в пять попыток. Думаю, что Согласие – не ерунда, а некая непонятная нам пока что форма подтверждения намерений. А вот теория в целом – ерунда. Тем не менее, я соглашусь с твоим тезисом, что некоторые наши друзья оскотинились. Меня это тоже расстраивает. Вне зависимости от того, влияет ли их поведение на мнение Кен-Шо о нас и обо всём человечестве, мы должны вернуть их на правильный путь, пожурив за неуважительное отношение к нам.
Говоря это, Чжоу смотрел собеседнице в лицо. Пока он говорил, её глаза стали мутно-равнодушными, словно остекленев, а под конец девушка натужно улыбнулась. Ответа не последовало. Мари удостоила его только небольшим кивком головы, после чего отвернулась и стала что-то делать в своём планшете.
Ну и что он сказал не так? Вроде поощрил её, хотя без критики не обошлось. Но ведь нельзя теорию Нойманн назвать абсолютно верной, она и сама должна понимать. В общем как-то странно всё, не так женщина должна реагировать на мужчину, который ей нравится.
Через некоторое время Мари убрала планшет, снова повернулась к нему и заявила:
– Шан, я просто сделала предположение. Ты, как учёный, должен понимать, что теорий может быть много. Мне пришла в голову такая, но ты тоже должен иметь хоть какую-то точку зрения о природе происходящего. Пусть даже самую нелепую. Если мы не будем искать и копать, то как мы вообще чего-то добьемся? Давай-ка поступим так: каждый из нас ещё раз оценит ситуацию, а в середине смены мы встретимся за чашкой кофе и обсудим идеи.
То есть она его прогоняла. А он-то думал, что их отношения всё лучше и лучше. Ан нет. Что-то Мари не понравилось в словах Шана. Наверное, во всём виновато её самомнение. Ведь именно она объяснила, почему первая разведка не нашла инопланетян, обнаружив их повторно. Великая умная Мари Нойманн обиделась на него за то, что он развенчал её теорию, хотя что это вообще за теория? Ненаучная белиберда, больше подходящая под какое-то второсортное фэнтези. Ну ничего. Он сейчас займётся выстраиванием нормальной гипотезы и спустя несколько часов таки убедит её. Мари, милая Мари поймёт, что он вовсе не хотел её унизить, а просто желал отвлечь от неверных мыслей.
Шан сказал, что согласен, улыбнулся и вышел. Девушка тоже улыбнулась, но её улыбка совсем не содержала тепла, выглядела скорее дежурной. Женщины, всё-таки, странные и непонятные создания.
Прошло около четырёх часов, до конца смены оставалось часа
– Ну что, доказал, что ты умнее всех? – спросил его Кристоф почему-то по-китайски.
– Конечно, доказал! Я же сижу тут и работаю, а не как вы устраиваю революции и кражи чужих научных теорий! – ответил Шан по-французски и удивился, ведь он не знал этого языка.
– Да ты сам украл теорию Мари Нойманн, – рассмеялся ему в лицо Кинг, – все твои мысли крутятся только вокруг её слов!
– Это неправда, я не крал! И вообще её теория – мусор, шлак! Мари хороша, умна, но на этот раз облажалась! Зачем мне воровать тупую теорию? – Шан не мог поверить, что в своём стремлении задавить его, парни зашли так далеко, обвинив в воровстве. Какие низкие существа!
Волков ворвался в рубку «Одиссея», налетел на него, весь красный от злости, и, брызгая слюной, стал пытаться ударить. Мари закрыла его собственной спиной, но Дима разбил её лицо в кровь огромными кулаками.
– Ты этого хотел, китаец? – орал на него бешеный русский. – Теперь Мари мертва, а всё потому, что любила тебя! Я убил её, а ты будешь с этим жить, зная, что она погибла, а ты разочаровал её как мужчина! Ты не смог спасти её, не смог доказать, что теория не верна!
Шан открыл глаза и вытер пот со лба. Он упал лицом на планшет, и, судя по всему, отрубился прямо во время просмотра записей переговоров. Вот блин. Прошло больше часа, и до конца смены оставалось минут двадцать. Надо срочно идти к Мари и признавать, что ничего не вышло. Так лучше, чем просто не прийти. Лучше сказать, что мыслей много, их надо систематизировать и всё такое.
Чжоу пригладил волосы, протёр глаза и понял, что пора опять смазать раны. Однако в тюбике осталось так мало мази, что он решил сразу после смены зайти в медпункт за новой упаковкой и уже потом, перед сном, обработать шрамы. В голове мелькнула сцена из сна, как Волков уродует лицо Мари. Ужас. Приснится же такое.
Встав со стула, он ощутил, что у него затекли мышцы, так что сперва Шан размял ноги и повращал суставами. А потом взял планшет и двинулся во второй модуль через четвёртый, чтобы захватить чашку кофе. В четвёртом он поднялся из шлюзового помещения в кают-компанию и прошёл на кухню, где встретил Мичико, присевшую на столешницу и пьющую кофе. «Рановато она», – подумал парень.
– Привет, Шан, – улыбнулась японка, – ты уже всё, закончил вахту?
– Доброе утро! Ещё нет, но скоро передам, сейчас иду к Нойманн, она просила перед концом вахты заглянуть. Решил выпить кофе, – Чжоу выбрал чашку и запустил кофе-машину.