От имени Земли
Шрифт:
Забрав кружку из комнаты дежурств, он вернулся в четвёртый модуль, намереваясь помыть за собой посуду и лечь спать. На кухне Шан встретил Криса с кофе и Мари, видимо, только что вернувшуюся с вахты.
– О, ты так и не зашёл! – улыбнулась ему немка. Стереть бы улыбку с твоего лживого лица, фройляйн Нойманн. Впрочем, есть мысль, как это сделать.
– Извини, я занимался теорией, как и договорились. Устал просто, не хотел сегодня спорить. Я добью идею и обязательно обсужу с тобой, – остановившись, он сменил выражение лица на интригующее. – Кстати, а вы заметили, что между Комацу и Волковым что-то есть?
Крис повернулся к нему,
– Я только что заходил в медпункт за мазью, – Шан показал им тюбик, – и увидел, что Дима тоже там.
– Он сказал, что пойдёт за таблеткой ибупрофена, – сбивчиво заявила Мари, – так что всё вполне логично.
– Не знаю насчёт таблетки, просто сквозь приоткрытую дверь увидел, как они обнимались. Потопал там, погремел, вошёл, а они уже делают вид, что давление Волкову измеряют. Вообще, наверное, не стоило говорить вам, но ведь мы за открытость? Зачем нам секреты? – Шан засмеялся. Мари побледнела, а Крис как-то напрягся. Что, француз, удивлён? Небось тебе нравится Мичико? Ну так вот, теперь Дима и твой враг!
– Ладно, я пойду спать. Был долгий день. Мари, спокойной ночи. Крис, спокойного дежурства.
Шан откланялся, вышел и поднялся наверх. Перед сном он решил принять душ, надеть чистое бельё и почитать Брэдбери. Казалось, что отомстить получилось. Приятное чувство, так что книга должна хорошо пойти.
Пока Чжоу стоял в душе, его посетила мысль, а не зря ли он так поступил? В конце концов ещё и Мичико подставил, а она ничего плохого ему не сделала. Ну да это вряд ли всплывёт. Мари перестанет думать о русском и будет свободна. А француз просто станет активнее ухаживать, а не так скрытно, что никто и не заметил его влечения к японке. Так что Шан ей ещё и услугу оказал.
После душа с чистым телом и чистой совестью он лёг и начал читать, но отрубился уже на второй странице.
Глава 14. Дмитрий Волков
Давление было слегка повышенное, но не настолько, чтобы счесть это проблемой. Впрочем, в отряд космонавтов никогда не брали людей с проблемами со здоровьем, особенно с сердцем. Так что Дима и не сомневался в том, что он здоров. А голова могла разболеться по разным причинам: магнитная буря, недосып, переутомление. Он списал на последние две и решил, что впредь нужно высыпаться. Таблетку от головной боли Мичико дала, но рекомендовала выпить её через пару часов, если не пройдёт само собой. Однако, Дима решил принять её сразу. И ещё выпить-таки кофе. Когда, после короткого сна, он зашёл в дежурную комнату к Мари, то очень хотел взбодриться, но девушка рекомендовала ему сперва сходить к Мичико и проверить давление, чтобы кофе не усугубил ситуацию. Теперь можно и налить чашечку.
В общем, Дима прошёл в первый модуль, посмотрел показатели, которые набежали за время дежурства Чжоу, и двинулся в четвёртый за кофе. Вчерашний день ещё не до конца выветрился из головы, но в целом, Волков был отходчивым человеком, и уже давно простил Айзека за его поведение. В то же время, самому ему было стыдно за то, как он повёл себя с Ламбером, особенно за негативное упоминание политики Франции. В целом, Дима понимал, что и Крис, и Шан прекрасно справляются с колонией, и сказанное им вчера было произнесено на эмоциях и нервах и никоим образом не отражало отношения к товарищам. Вчера за ужином, который, кстати, всем понравился, он с трудом смотрел в сторону
Поднявшись в кают-компанию, он увидел Мари, которая сидела и протирала глаза – красные, будто она плакала. Господи, что случилось-то?
– Мари, что с тобой?
Она взглянула на него, тут же встала и отвернулась.
– Ничего. Хорошего дежурства, Дмитрий. Я пошла спать, – её голос звучал совсем не так, как обычно. А главное, она никогда не называла его полным именем, всегда только «Димой».
– Подожди, я не понимаю. Что случилось? Кто-то тебя обидел?
Мари всхлипнула, не поворачиваясь, и ещё раз протёрла глаза рукой.
– Никто меня не обидел, не заморачивайся. Ты шёл за кофе? – эта фраза подразумевала, что нужно отстать и не вмешиваться.
Дима пожал плечами и пошёл на кухню. Но стоило ему туда зайти, как за ним зашла она и закрыла дверь.
– Вот так? Просто уходишь? Это всё? Всё, что ты мне сказал, было лишь притворством? Ты меня просто жалел?
– Мари, милая, – Дима был растерян и не знал, что сказать. Слово «милая» вырвалось само, с некой дрожью, – я не понимаю, о чём…
– Не нужно мне твоих «милая», Дмитрий! – перебила его девушка. На этот раз она смотрела прямо ему в лицо, и взгляд был полон боли и презрения, – я всё знаю! Лучше бы ты никогда не давал мне надежды! Теперь я понимаю, почему мы не пошли дальше в отношениях! Да потому что их и не было, тебя всегда интересовала только она!
Дима понял, что одной таблеткой тут не обойтись, голова начала гудеть гораздо сильнее. Он буквально чувствовал своё сердцебиение. Сейчас давление наверняка подскочило. Он чем-то обидел Нойманн, но не понимал, чем.
– Мари, – Волков попытался взять её за руку, но девушка выдернула её, открыла дверь и вышла. – Мари, подожди! Объясни мне, о чём ты? Что произошло?
Уже у винтовой лестницы наверх, за дверью кухни, она обернулась и уже чуть спокойнее произнесла:
– Не притворяйся дураком, Дима. Всё кончено, не начавшись. Мне жаль, что я была такой дурой. Иди к своей Мичико и перед ней разыгрывай спектакль, – немка пошла вверх по лестнице, к жилым комнатам.
– Мари, – Волков стоял уже у края лестницы и чуть ли не кричал сквозь решётку, – при чём тут Мичико? Ты о чём? Какой спектакль? – но ответа не последовало.
Чуть позже он услышал, как закрылась дверь спальни. Дима сел на пол и пустым взглядом уставился на лестницу. Что это было? Почему она решила, что ему нравится Мичико? Нет, Комацу и правда нравилась, но, когда японка сказала, что ей нужен только Крис, и, более того, у них уже есть отношения, Волков понял, что давно подозревал и не считал девушку единственной и неповторимой. Застрявшие в его голове мечты о Мичико – просто инерция сознания, неготовность переключиться, сдаться.
В тот же самый момент Мари впервые открылась ему. Это было так необычно и чудесно, что Дима опешил. До того он был практически уверен, что между ними просто симпатия. Однако то, что он прочёл в глазах Нойманн в ночь, когда они разбирались с фотографиями, то, как немка прикасалась к его руке, позволило осознать всю глубину её чувств и утонуть в них.
Уже не шло речи об интрижке, он понял, что Мари – та самая, которую он тщетно искал и чуть не проморгал. Она была настолько прекрасна, что Волков практически сразу ощутил влюблённость. Это было как удар молнии, как прозрение.