От империй — к империализму. Государство и возникновение буржуазной цивилизации
Шрифт:
Надо учитывать и стратегическую важность новых приобретений. Захватив немецкую Танганьику, Британская империя установила контроль над огромным и сплошным массивом африканских земель от Кейптауна до Каира. В начале XX века именно по данному маршруту планировалось проложить Трансафриканскую железную дорогу, но строительство оказалось невозможным из-за англо-германских противоречий. После Версальского мира были устранены политические препятствия для реализации проекта, но империя просто не располагала достаточными средствами, чтобы предпринять столь грандиозное начинание. Тем не менее Танганьика была успешно интегрирована с другими британскими владениями и следы немецкого присутствия там почти полностью исчезли.
Большую стратегическую выгоду империя извлекла из приобретений на Ближнем Востоке. Мандат, полученный в Палестине, укрепил
Применительно к данному периоду историки пишут об излишнем расширении империи (overextended Empire) или даже о «перенапряжении имперских сил» (imperial overstretch), когда пространства и массы людей, находившиеся под контролем Лондона, оказывались слишком велики, чтобы ими управлять и их защищать. В той же связи многие авторы высказывают тезис о Британской империи как о случайном конгломерате стран и территорий [1167] . Однако более пристальный взгляд заставляет усомниться в подобных рассуждениях.
1167
См.: P. Kennedy. The Rise and Fall of Great Powers; G. Arrighi. The Long Twentieth Century и др.
Разумеется, в процессе формирования любой империи есть «случайные» приобретения, вызванные незапланированными тактическими успехами. Но в целом все ведущие империи, начиная от Римской и включая даже Австро-Венгерскую, формировались и функционировали на основе собственной внутренней логики — в противном случае им просто не удалось бы сохранить свою целостность и устоять на протяжении столетий. Приобретенные территории дополняли и укрепляли друг друга, их ресурсы использовались для консолидации системы. Когда изменившиеся общественно-политические и социально-экономические условия подрывали эту внутреннюю логику, приходил и конец самой империи.
Действительно, кризис империи внешне принимал форму или воспринимался политиками как «imperial overstretch», но это было не более чем естественной иллюзией, простым и банальным объяснением, лежащим на поверхности. Если бы проблема состояла именно в излишнем расширении британских владений, она легко могла бы быть решена за счет отказа от некоторых территорий и консолидации стратегически важных позиций — именно таким путем Марку Аврелию удалось на целое столетие приостановить упадок Римской империи. После Первой мировой войны Лондон без особых колебаний отказался от контроля над Ирландией, номинально предоставив ей статус доминиона, а фактически независимость — сопровождавшая смену власти гражданская война была вызвана не столько нежеланием англичан уходить с острова, сколько внутренним противостоянием ирландских религиозных общин и партий. Показательно, что отделение Ирландии от Англии не поколебало престиж империи и не спровоцировало цепной реакции сепаратистских движений (волнения в Индии были вызваны сугубо местными причинами и русская революция повлияла на них куда больше, чем ирландские события).
Больше того, если посмотреть на то, как имперская система справлялась с многочисленными проблемами и вызовами, стоявшими перед ней после Первой мировой войны, можно прийти к выводу как раз о прочности сложившейся структуры, выдерживавшей растущее напряжение долгое время, не подавая признаков слабости. Бесспорно, события 1938–1939 годов и распад империи после Второй мировой войны свидетельствуют о том, что происходили глубинные процессы, размывавшие экономический фундамент империи и подрывавшие ее единство. Но эти выводы могут быть сделаны лишь задним числом, в то время как для стороннего наблюдателя в 1920-е и даже в начале 1930-х годов мощь империи выглядела по-прежнему впечатляюще.
После Первой мировой войны Британия опять оказалась единственной глобальной державой. Франция, несмотря на огромную колониальную империю, тоже увеличившуюся за счет бывших германских владений, была так истощена войной, что самостоятельной роли играть не могла. Роль младшего партнера Британии, которую играл французский империализм в викторианские времена, теперь была
Однако, несмотря на то что формально Британская империя находилась на вершине могущества, ее военное и экономическое положение было теперь крайне неустойчивым. Парадокс в том, что, будучи единственной глобальной империей, Британия не имела сил, чтобы безраздельно господствовать и на региональном уровне. В каждой части мира она сталкивалась с местной державой, чьи силы были сопоставимы с британскими или превосходили их. На континенте возрождалась Германия. В Средиземноморье набирала силу Италия. На Тихом океане укрепилось влияние Японии. На Атлантическом океане усиливались позиции США, а в Латинской Америке британский империализм полностью уступил свою господствующую роль американцам.
Средств, для того чтобы в равной мере поддерживать британское присутствие во всех регионах, не хватало. Моряки жаловались на министерство финансов, которое «помогало врагам страны», все туже «затягивая удавку на шее флота, и мешало замене стареющих кораблей» [1168] . Однако вызвано столь непатриотичное поведение было отнюдь не пренебрежением к интересам империи, а, наоборот, необходимостью решать множество разнообразных и разнотипных задач одновременно. Причем главная проблема была не в том, что отсутствовали ресурсы для защиты империи, а в том, что ей все труднее было справляться с дополнительными задачами, стоявшими перед ней из-за ее роли мирового гегемона.
1168
Первые залпы британского флота. ACT, М., 2004, с. 18.
Сохранение империи теперь зависело исключительно от дипломатии, от искусства построения коалиций. Это искусство было хорошо знакомо английской элите, которая с XVIII века расширяла свою империю за счет эффективной политики союзов. Однако на более ранних этапах никто из британских союзников не обладал ресурсами, которые потенциально позволяли ему самому занять место Англии в глобальной капиталистической системе. На сей раз положение было иным.
Самые большие проблемы возникли в Индии. С конца XIX века местные политические партии имели возможность влиять на развитие событий в стране через выборные муниципалитеты и законодательные собрания провинций, хотя у них не было реальной возможности контролировать исполнительную власть. Впрочем, сами по себе выборные органы отнюдь не были образцом демократии: большая часть населения Индии не имела избирательных прав.
К началу Первой мировой войны Индийский национальный конгресс поддерживал вполне лояльные, если не дружеские отношения с колониальной администрацией, высшие чины которой посещали его мероприятия. В 1914 году он принял резолюцию, призывающую к «скорейшей победе империи» (a speedy victory for the Empire) [1169] . Резолюцию поддержал и вернувшийся из Африки Ганди.
С 1916 года ключевым вопросом индийской политики стало требование самоуправления — Home Rule (по аналогии с Ирландией, где данное требование прозвучало еще в XIX веке). Это, впрочем, отнюдь не исключало лояльного отношения к Британии. Ганди объяснял, что его задача, никоим образом не противоречащая развитию империи — «завоевать статус полного равноправия для моих соотечественников» [1170] .
1169
Цит. по: R. Palme Dutt. India To-Day. London: Victor Gollancz Ltd., 1940, p. 299.
1170
Цит. по: Ibid., p. 300.