От края до края. Шаг первый.
Шрифт:
Стражи, или, скорее всего, конвоиры расступились, приглашая меня тем самым к выходу. Оглянувшись на людей, за короткий срок ставших мне товарищами, я несмело шагнула в чернеющий проем двери. После тусклого освещения камеры, едва разбавленная светом единственного факела, тьма коридора показалась мне едва ли не кромешной. Ступая практически вслепую, я остановилась на полпути к противоположной двери, ведущей, по всей видимости, в другую темницу. Дверь «моей» камеры закрылась с противным скрипом, и тот час один из светлых двинулся влево по коридору.
— Иди, — только и сказал второй.
И я пошла, стараясь не отставать от впередиидущего
Коридор, в который меня вывели, разительно отличался от предыдущего: во-первых стены в нем были забраны мраморными панелями то ли розового, то ли белого цвета, а во-вторых вместо потрескивающих и чадящих факелов через каждые метра полтора под потолком висел небольшой — размером с кулак — сгусток. Шары излучали белоснежный свет, которого с лихвой хватило бы, чтобы осветить приличных размеров стадион. Словно пребывая в операционной, я видела каждую мелочь вплоть до пор на собственной коже.
Пройдя еще метров с двадцать, мы свернули в проем, скрывавший в своих недрах неприметную дверь. Не замедляя хода, эльф толкнул створку, и, войдя в комнату, скрылся из виду. Несколько помедлив, я шагнула следом. Ожидала я чего угодно: от пыточной камеры, до, непосредственно, эшафота, но то, что открылось моему взору, было чем-то из рядя вон. Большое, просторное помещение более всего походило на учебный класс: три ровных ряда столов, с приставленными к ним лавками, да длинная «кафедра», стоявшая в противоположной от двери стороне. Эта комната так же была лишена окон, видимо, я все еще нахожусь под землей.
За этим столом, склонившись над какими-то листами желтоватого цвета, сидел светлый. Когда, пройдя между рядами «парт», я остановилась перед ним, он лишь указал рукой на стул, стоявший несколько в стороне. Я присела на самый краешек, совершив тем самым серьезную ошибку, так как теперь на протяжении всего разговора буду чувствовать себя неуютно, но устраиваться поудобнее я все же не рискнула, опасаясь показаться излишне самоуверенной.
Минуты проходили в томительном молчании: эльф упорно не обращал на меня внимания, все так же внимательно просматривая бумаги, и изредка откладывая очередной листок в сторону. От нечего делать я принялась разглядывать сидящего напротив светлого. Пшеничного цвета волосы блестящими волнами спускались до плеч. В ярком свете все тех же «светлячков» кожа его казалась золотистой, как бы искрящейся изнутри солнечным светом. Тонкие черты красивого лица казались нереальными, ибо такое совершенство не могло быть сотворено природой. Не скажу, что я сходила с ума при виде смазливых мужчин, но и не гналась никогда за пухлыми губками и томным взглядом, но сейчас… Я не находила себе места, боясь ослепнуть, потерять разум. Приложив немалое усилие, дабы оторвать взгляд от лица эльфа, я посмотрела на его руки, разумно посчитав их менее опасными для своего рассудка: холеные узкие ладони с тонкими пальцами, на первый взгляд — ничего особенного, но и в них, присмотревшись, я не смогла найти ни единого изъяна.
— Что же мне делать с
— Какая причина вынудила тебя нарушить границы священного леса? — голос Принца казался мне уставшим, словно на его плечах лежал весь груз мирских проблем, и сбросить его не представлялось никакой возможности.
— Я… не было причины… я… — голос мой предательски дрожал, превращая заготовленную ранее речь в бессвязный детский лепет. Мысленно одернув себя, я глубоко вздохнула, успокаиваясь: — Я понятия не имею, как очутилась в Светлом лесу, более того: я не представляю, как попала в Лерону.
— Вот как, — мне показалось, или в бирюзовых глазах, что смотрели на меня скучающим взглядом, промелькнула тень интереса? — А понимаешь ли ты, смертная, что, если выясниться, что твои слова — ложь, ты будешь приговорена к смертной казни?
Меня словно ударили под дых: нет, ничего такого я не представляла, и, честно сказать, откровенно струсила. Я не настолько хорошо знала этот мир, чтобы спокойно ожидать, пока чуждое существо будет проверять правдивость моих слов. Существо, что уж греха таить, откровенно меня презирающее…
— Так как, ты настаиваешь на своих словах? — поторопил меня Принц.
— Да, настаиваю, — хрипло проговорила я, понимая, что отрицательный ответ был бы равносилен вечному заточению в сырой темнице.
Не сказав более ни слова, светлый поднялся со своего места, и, обойдя «кафедру», приблизился, нависая надо мной. Коснувшись кончиками пальцев левой руки моего лба, он свободной рукой вычерчивал в воздухе сложную фигуру, нашептывая при этом слова, на незнакомом языке. Когда с губ его сорвался последний звук, голову мою тут же пронзила острая боль, а перед глазами поплыли картины давно минувших дней. Здесь было все: и первые воспоминания из детства, юность, учеба, работа — все это промелькнуло так стремительно, что разобрать отдельные образы было невозможно. Последние дни моей земной жизни прокручивались медленно, словно под конец память выдавала воспоминания неохотно, сопротивляясь. Я понимала, что вместе со мной этот «фильм» смотрит и Принц, так что беспокоиться о том, что правда моя не будет доказана, не было причин, ибо самый главный дознаватель стал свидетелем моего перемещения в Лерону. Очередная картинка, открывавшая взору тень, отделившуюся от дерева за миг до моего ранения, оказалась последней. Отняв руку от моего лба, эльф вернулся на свое место.
— Твои слова подтвердились, смертная. Твою дальнейшую судьбу буду решать не я, — голос его дрожал, и, присмотревшись, я увидела бисеринки пота, рассыпавшиеся на гладком лбу Принца. Да уж, нелегко ему далось это знание. — Ты вернешься в темницу, где и будешь ожидать окончательного решения.
Словно в бреду я поднялась со стула, и, машинально попрощавшись, направилась к двери, где меня поджидали стражники. Все-таки решившись, я обернулась у самого порога: светлый снова склонил голову над листами, словно и не было минуту назад сумасшедшего напряжения, заставившего его взмокнуть.