От Крыма до Рима(Во славу земли русской)

Фирсов Иван Иванович

Спиридов лихорадочно соображал: «Если по уставу ждать «Европу», уйдет время, турок опомнится…»

— Александр Иванович, — приказал он Крузу, — занимайте немедля место корабля господина Клокачева.

«Евстафий» вышел в голову авангарда, принимая на себя всю мощь огня турок. Вскоре вражеские ядра перебили почти все снасти и такелаж «Евстафия», па­руса обмякли, корабль по течению медленно дрейфо­вал прямо к борту «Реал-Мустафы», который был объ­ят пламенем.

— Приготовиться к абордажному бою! — Сверкнув клинком шпаги, Спиридов повернулся к музыкан­там: — Играть громче, играть до победы!

И вот уже русские моряки открыли огонь из писто­летов и ружей по туркам. Четверть часа спустя буш­прит «Евстафия» ткнулся в левый борт «Реал-Муста­фы». Громкое

«ура!» заглушило все. Матросы и армей­ский батальон бросились на абордаж. Будто смерч во­рвался на верхнюю палубу турецкого флагмана. Реи и ванты «Евстафия» были сплошь усеяны стрелками, которые расчищали дорогу абордажной команде. Здо­ровенный детина, спрыгнув с фор-марса-реи прямо в гущу турок, размахивая абордажным топором, про­рвался к грот-мачте, ловко взобрался на нее и протянул руку к зеленому флагу с полумесяцем. Сбоку по руке полоснули ятаганом, и она повисла плетью. Сквозь пороховой дым было видно, как он, держась ногами за стеньгу, схватил флаг здоровой левой рукой. Через ми­нуту, вся в крови, простреленная, и она безжизненно упала. Тогда нечеловеческим усилием матрос оттолк­нулся от мачты ногами, вцепился в флаг зубами и рух­нул вместе с ним на палубу. Могучее «ура!» прокати­лось над обоими кораблями. Бой разгорался на всей верхней палубе, на юте наши матросы одолели турец­ких янычар. К ногам Спиридова опаленный и почер­невший от пороховой копоти лейтенант положил, изо­дранный в клочья, кормовой флаг «Реал-Мустафы». Все это время беспрерывно вели огонь русские единоро­ги, почти в упор расстреливая «Реал-Мустафу». Вдоль шканцев вслед за дымом появились языки пламени. Паника незримо овладела командой турецкого флагма­на. С правого борта «Реал-Мустафы», не замеченная в пороховом дыму, отвалила шлюпка с Гассан-пашой, который понял, что его корабль уже захвачен против­ником, а бой идет к бесславному концу.

На фок-мачте «Евстафия» начали тлеть паруса, яр­ко-красные огоньки медленно поползли по вантам.

— Абордаж прекратить! — приказал Спиридов. — Капитан Круз, пилите бушприт, отцепляйтесь!

Прикажите спустить шлюпки, тяните корабль!

Спустя минуту-другую, распрощавшись, Круз доло­жил:

— Граф Орлов требует вас и генерала Орлова к себе. Шлюпка у трапа, поручик Миллер и шкипер Склизков будут сопровождать вас.

Спиридов окинул взглядом «Реал-Мустафу». Огонь Факелом вздыбился на грот-мачте. «Евстафий» пока намертво прикован к турку, а ведь ему командовать авангардом.

— Разыщите, братцы, графа. Прикажите залить крюйт-камеру!

Круз еле разыскал в каюте побледневшего Федора Орлова и обратился к нему без церемоний:

— Граф, немедля покиньте корабль со Спиридовым, иначе будет поздно, с минуты на минуту он взле­тит на воздух.

Орлов как ужаленный выскочил из каюты и побе­жал на шканцы…

— Ваше превосходительство, — Круз не отставал от Спиридова. — Морской устав требует от флагма­на… — Спиридов резко махнул рукой, обрывая Круза.

В это время на «Реал-Мустафе», совсем рядом, ру­кой подать, трещала грот-мачта.

— Сам ведаю. — Спиридов вложил шпагу в ножны, оглядел шкафут. — Прикажите залить крюйт-камеру. Сам Бог видит, виктория наша полная, но чем черт не шутит, бой продолжается.

Адмирал, не торопясь, широким шагом направился к трапу, вслед за ним трусцой семенил, отдуваясь и еле поспевая, Орлов…

Шлюпка успела отойти не более кабельтова, как за кормой раздался грохот. Спиридов обернулся. Горя­щая мачта «Реал-Мустафы» упала на «Евстафий».

«Теперь конец, крюйт-камера…» — успел подумать Спиридов, и в тот же миг на том месте, где только что стоял «Евстафий», взметнулся в небо гигантский ог­ненный столб, окутанный черным дымом. Не успели раскаты взрыва докатиться до шлюпки, как еще боль­ший взрыв разнес в куски «Реал-Мустафу». Спиридов, Орлов и замершие матросы-гребцы перекрестились.

Адмирал сел на корму, взялся за румпель.

— Навались, братцы, мигом на «Три Святителя»! Спиридову было хорошо видно, как со всех русских кораблей быстро спускаются шлюпки — спасать моря­ков, оставшихся в живых

после взрыва «Евстафия» и «Реал-Мустафы». На турецких кораблях и не думали о погибающих моряках, там спешно рубили якорные канаты и торопились побыстрее уйти от пожара в сто­рону Чесменской бухты.

У трапа «Трех Святителей» Спиридова встретил капитан 1-го ранга Степан Хметевский. Мундир на нем был черным от копоти, рукава изодраны, голова забин­тована. Потное лицо, измазанное смесью пороховой са­жи и крови, сияло радостью.

— Молодец, Степан Петрович, — коротко ответил Спиридов и обнял Хметевского. — Что с головой-то?

В ходе боя Спиридов пристально следил за дерзки­ми маневрами подчиненного и восхищался его отвагой.

…«Три Святителя» шел в авангарде, следом за «Ев-стафием». Не успел он поравняться со своим противни­ком — вторым в неприятельском авангарде кораб­лем, — как ядро сбило бизань, корабль потерял управле­ние и врезался в середину первой линии турок. Хметев­ский мгновенно скомандовал открыть огонь с обоих бор­тов и продольными залпами в упор с десяти саженей рас­стрелял один за другим четыре корабля турок. Сотни вы­стрелов сделали канониры и сбили десятки вражеских орудий. Тем временем боцман с матросами поставили на место бизань, и «Три Святителя», не прекращая огня, по­шел между первой и второй линиями турецких кораб­лей, лег на правый галс и занял место в строю. Многие па­руса, снасти и рангоут на корабле были перебиты, изо­драны, всюду валялись куски дерева и щепы. На палу­бах, тут и там, виднелись лужи крови, стонали раненые.

Хметевского ранило осколком ядра в голову. Не сходя с мостика, наскоро замотав рану куском про­стыни, он продолжал командовать.

Степан Петрович, отвечая Спиридову, с досадой проговорил:

— Грейг меня с «Трех Иерархов» трижды залпами поцеловал. Констапели ихние меня с турком спутали.

На гафеле «Трех Святителей» затрепетал вымпел ко­мандира авангарда. Бой продолжался, но гибель флаг­мана надломила боевой дух турецкой эскадры, и сейчас Русским кораблям кордебаталии противостояли в ар­тиллерийской дуэли, по существу, один 100-пушечный «Капудан-паша» да две каравеллы. Они прикрывали остальные турецкие суда, сумбурно покидавшие строй и стремившиеся, кто как мог, поскорее укрыться под за­щитой береговых батарей в Чесменской бухте. Арьер­гард Эльфинстона странным образом замешкался и по­дошел к месту боя, когда противник уже ретировался.

Вскоре последние корабли Гассан-паши прекрати­ли сопротивление и поспешили в бухту. Орудийная пальба затихла. Победа новым маневром над сильней­шим вдвое неприятелем, когда, сблизившись с турка­ми кильватером поперек их боевой линии, Спиридов нанес удар с короткой дистанции несколькими кораб­лями по турецкому флагману, была несомненна.

Орлов вызвал к себе Спиридова. «Виктория очевид­на, однако корабли турецкие почти целехонь­ки», — размышлял Спиридов, поднимаясь на борт «Трех Иерархов». Вокруг болтались клочьями рваные паруса, перебиты брасы и ванты свисали за борт, реи пе­рекосились. Там и тут зияли пробоины в фальшбортах и на палубе, виднелись обгорелые части рангоута. Взгляд Спиридова невольно остановился на последних трех турецких кораблях, которые последними втягива­лись в узкий вход Чесменской бухты. Какое-то смутное, ликующее чувство овладело им. «А ведь турки-то сами в западню лезут», — подумал он. Нет-нет да и вспоми­нались слышанные от кого-то угрозы Гассан-паши: «Сцепиться и взлететь на воздух». Ведь взлетел же на небеса «Реал-Мустафа» после взрыва «Евстафия».

…Спиридов с Федором Орловым поднялся на шкан­цы. Возбужденный Алексей Орлов бросился к ним поз­дравлять.

— Виктория, виктория ныне славная!

— Ваше сиятельство, виктория там. — Спиридов протянул руку ко входу в бухту, куда под лучами захо­дящего солнца, буксируемый галерами, входил послед­ний линейный корабль турок.

— Ныне турок спасло безветрие, а завтра… — он обвел рукой вокруг, — надобно немедля корабли отбуксировать по диспозициям. Закупорить сей штоф, — он кивнул в сторону выхода из бухты, — предвижу, что сие их убежище будет и гроб их.