От Крыма до Рима(Во славу земли русской)
Шрифт:
Заканчивался первый осенний месяц, а Козлянинов и его подопечные не появлялись. Лошкарев нанял барку у местных рыбаков, отправил Ивана Равича к острову Тенедос.
— Сие место самое удобное для стоянки судов перед входом в Дарданеллы. Дожидайся там наших фрегатов. Передашь мое письмо их старшему, флота российского капитану Козлянинову.
Отправив Равича, Лошкарев разослал в ближайшие бухты и гавани своих людей, узнать у капитанов прибывающих туда иностранных судов, не встречали ли они на своем пути русские фрегаты. Нет, не попадались, отвечали все капитаны…
* * *
Наступила
« — Следуя из Ливорно быть всем неразлучно;
— ни в какие порты без крайней нужды не заходить;
— при разлучении за туманами, штормами и прочая быть в местах рандеву, мною указанным;
— для салютаций и почестей морских поступать по правилам купецких кораблей;
— купецких кораблей всех народов ни под каким видом не останавливать;
— с морскими разбойниками в стычки не ввязываться;
— в случае нужды в порты Средиземного моря христианских держав вы можете заходить без опаски, кроме французских, гишпанских и неаполитанских…
— намерение сей экспедиции сверх перевоза товаров состоит в практике молодых офицеров, также и нижних служителей…
— настоящая потребность в штурманах требует, чтоб за ними прилежнее наблюдали — брать обсервации, амплитуду и высоту солнца, исправление и высоту глаза, мест ширину и склонение компаса;
— будучи в иностранных портах, служителей содержать во всяком порядке, чистоте и совершенной воинской дисциплине и крепко смотреть за ними, чтоб ни малейших непристойных поступков и побегов не чинили».
Зачитав скороговоркой основные пункты наставления, Козлянинов еще раз напомнил командирам:
— Сие все блюсти неукоснительно. Подробную инструкцию получите в свои канцелярии.
Первыми покинули рейд Ливорно фрегаты «Григорий» и «Наталия». Почти два месяца трепали их штормы, встречный ветер неделями заставлял лавировать. Иногда за сутки продвигались по курсу на две-три мили.
В первых числах декабря оба фрегата начали разгрузку товаров у причалов Константинополя.
29 декабря отдал якорь у острова Тенедос «Северный Орел». Из Ливорно Козлянинов повел остальные три фрегата к Мессинскому проливу. Пока не обогнули Апеннины, фрегаты держали строй. На траверзе Ионических островов ночью заштормило, поднялся ураганный встречный ветер, корабли раскидало в разные стороны. На первом рандеву, в Архипелаге, выяснилось, что все фрегаты потекли. Особенно пострадал «Павел». Козлянинов распорядился идти каждому по готовности, самостоятельно.
Спустя три недели после прихода «Северного орла» подоспели один за другим «Святой Павел» и «Констанция». Последним в Константинополе в начале февраля ошвартовался у причалов «Павел».
С появлением в Константинополе первых фрегатов Стахиев начал зондировать настроение турецких
Пока «Григорий» и «Наталия» разгружались, из Петербурга пришла депеша: «Отдать отправленные на оных товары находящимся там комиссионерам и корреспондентам нашего придворного банкира барона Фредерикса, а по сдаче оных и по приемке в обратный путь грузов своих… отправить их обратно через Константинопольский пролив, яко суда нагруженные таможенными товарами прямо в Керченскую гавань. А за важную услугу от вас сочтем мы, когда предуспеете вы и прикрывающему военному фрегату исходатайствовать от Порты свободу пройти Константинопольским каналом в Черное море под равным предлогом конвоирования пришедших с ним торговых судов».
Читая депешу, посланник тяжко вздыхал: «Дай-то Бог суда с товарами пропустили бы нечестивцы».
Как раз в эти дни в Стамбуле сменилась власть, новым верховным визирем стал Мехмед-паша. Стахиев задумал произвести впечатление на склонных к пышным церемониям турок. Он попросил командиров фрегатов облачиться в парадные мундиры и сопровождать его к визирю.
— И прикажите вывести свои фрегаты в гавань при построении всех экипажей, дабы явить визирю ошеломление, — попросил Стахиев офицеров.
Получилось довольно неожиданно для турок, о чем сообщалось в записке, посланной в Петербург: «…с какою церемониею ее императорского величества чрезвычайный и полномочный министр Стахиев сделал свое первое посещение новому Верховному визирю — Посланник как из Перы в Царьград, так и обратно в Перу переправлялся в своей четырнадцативесельной барке, предваряем восемью шлюпками находящихся здесь четырех фрегатов российских, по четыре в ряд, а за ними следовали пять наемных турецких лодок. При мимошествии фрегатов матросы стоя там на реях кричали «Ура!».
Однако хотя картина получилась и впечатляющая, турки упорствовали и не соглашались пропускать фрегаты под купеческими флагами.
Рейс-эфенди ссылался на возражения капудан-паши.
— Ваши фрегаты некоторые состояли в войне с нашим флотом в Архипелаге. Да и не только корабли, но и офицеры многие, на сих кораблях находящиеся.
— Что было, то прошло, — ответил Стахиев, — не вечно же нам с вами враждовать.
Рейс-эфенди замотал головой, нахмурился:
— Если ваши корабли покажутся у берегов Крыма, что подумают о высокочтимом султане наши крымские собратья?
— Пусть ваш капудан-паша посмотрит наши фрегаты, что на них есть устрашающего, — настаивал посланник.
Спустя некоторое время на фрегаты наведались присланные капудан-пашой таможенники. Осмотрели все палубы, заглянули в крюйт-каморы. Везде пусто, никаких боевых припасов нет. По все равно визирь не давал разрешения судам идти в Черное море.
Стахиев слал депеши в Петербург, оттуда отвечали, настаивали на разрешении. Курьеры скакали две-три недели туда и столько же обратно. Экипажи томились на фрегатах, турки не разрешали сходить русским морякам на берег. Лошкарев донес из Дарданелл: «Здесь турки опять начали говорить о войне…»