От Крыма до Рима(Во славу земли русской)
Шрифт:
— По-моему, австрийцы искренни, — признался он Марии Федоровне и с горечью добавил: — Такого приема я не видывал в России ни разу…
Понемногу начал проявлять интерес к окружающим, входить в роль царственной особы и принимать почести с достоинством, желанием произвести впечатление на венский двор.
— Великий князь и великая княгиня, — восторгался Иосиф II, — соединяют с необыкновенным талантом и довольно обширными знаниями желание обозревать и поучаться и в то же время иметь успех и нравиться всей Европе.
Приметил австрийский император и то, что «ничем
Триест встретил чету голубизной небосвода, теплым ветром, лазурью Адриатики. Наследник пешком обошел большой торговый порт, забрел на верфь. Поражала размеренность работ, мастеровые облепили, как мухи, стоявшее на стапелях судно. Внизу стоял сарва-ер — главный строитель корабля. Павел говорил без переводчика, благо свободно изъяснялся и по-итальянски, и по-латыни, кроме французского и немецкого.
— Сие судно кто проектировал? — спросил Павел у сарваера.
— Я, сеньор.
Павел удивленно поднял брови:
— Где вы обучались этому?
— В разных местах, сеньор. У нас в Триесте имеется неплохой лицей, потом обучался в Венеции, Амстердаме.
Павел с досадой поморщился: «У нас в России пока не додумались завести такие школы…»
Венеция очаровала неповторимой вязью своих многочисленных лагун и каналов, беспечностью и весельем карнавалов, легкомысленностью женщин. Проходила парусная регата, балконы вдоль Большого Канала украшали ковры, цветы… На верфях достраивали красавцы корабли, в громадных кузницах Арсенала для них ковали тяжеленные якоря.
Через Падую и Болонью «графы Норд» направились в Неаполь. Там их ждала неприятная встреча с послом в Королевстве Обеих Сицилии, моложавым графом Андреем Разумовским. Павел без прикрас знал доподлинно о всех похождениях графа со своей первой женой Натальей… За это, собственно, и был отправлен в дальние края его матушкой…
* * *
В порту Ливорно российские эскадры не раз гостеприимно располагались со времен Чесменской победы. Бывали здесь и отдельные корабли. Килевались, крен-говались, чинили рангоут и такелаж, пополняли запасы продовольствия и воды. Отсюда похитили княжну Тараканову.
Осенью 1781 года на рейде объявилась русская эскадра под флагом контр-адмирала Якова Сухотина. Адмирал держал свой флаг на 66-пушечном линейном корабле «Пантелеймон». Следом за ним на рейде отдал якорь такой же корабль «Виктор» под командой капитан-лейтенанта Федора Ушакова, в положенном по диспозиции месте. Команда подбирала и увязывала окончательно паруса, обтягивала такелаж, вываливала выстрела и трапы, спускала шлюпки. В общем, совершала все действия, положенные по регламенту и предусмотренные корабельными расписаниями. Все делалось без излишней суеты и обычной в таких случаях нервотрепки, как происходило на многих кораблях после длительных переходов, четко, быстро, добротно. Лишь изредка слышался посвист боцманских дудок да приглушенный окрик боцмана крепким словцом зазевавшегося матроса.
Солнце давно коснулось горизонта и наконец-то скрылось окончательно.
Ушаков размеренным шагом, как всегда после долгих походов, прошел по верхней палубе, цепко осматривая все, что попадалось на глаза. А видел он обычно всё и всех. Потому и сопровождавший его капитан-лейтенант и застигнутые на верхней палубе унтер-офицеры, боцманы, канониры, матросы провожали внимательным взглядом каждое движение командира. Сурово спрашивал за непорядок Федор Ушаков, но справедливо. Усердие и отличие поощрял, даже иной раз лишней чаркой «за свой счет». В этот раз командир остался доволен, на шканцах кивком отпустил капитан-лейтенанта:
— Приглашайте офицеров в кают-компанию к ужину.
Подошел к фальшборту, оперся обеими руками. Корабль слегка «водило» на якорном канате начинавшимся бризом. Полукружьем раскинулись обрамленные вечерней дымкой холмистые берега довольно уютной бухты.
«Два годика с небольшим, как я ушел отсюда, а кажется, будто вчера стоял здесь на якоре», — подумал Ушаков.
Почти три года бороздил он Средиземноморье от Гибралтара до Константинополя. Когда впервые пришел сюда, сразу получил под команду фрегат «Святой Павел».
На берегу таинственно замерцали огоньки, некоторые из них заманчиво передвигались, словно приглашали с собой в путь. Здесь-то Ушаков и узнал тогда от сослуживцев с других кораблей о всех перипетиях разыгравшейся трагедии, связанной с похищением княжны Таракановой.
Для проведения этой «операции» в 1773 году из Кронштадта прибыла специальная эскадра во главе с контр-адмиралом Самуилом Грейгом. На флагманский корабль «Исидор» сразу же явился граф Алексей Орлов. В салоне Грейг плотно затворил двери и окна.
Тараканова, как почему-то прозвали ее, хотя она плохо говорила по-русски, повсюду — в Париже и Польше, Германии и Литве называла себя по-разному — внучка Петра I, княжна Радзивилл из Несвижа, дочь гетмана Разумовского, последняя из дома Романовых, Елизавета, и многими другими именами. В последнее время в Италии называла себя «дочерью Пугачева».
— По моим сведениям, — сопел перегаром в лицо Грейгу Алексей Орлов, — сия особа отправилась к турецкому султану. Однако судно, на котором она плыла, попало в сильную бурю, и спасалась она на далматинском берегу. О том мне от Панина известие поступило, матушка разгневалась не на шутку.
Орлов вперил взгляд в Грейга:
— Так что осматривайтесь, снимемся с якоря, и ай-да в Рагузу.
Не прошло и двух недель, как Орлов, чем-то растревоженный, появился у Грейга.
— Нынче из Рагузы письмо мною получено от дерзкой самозванки. Посчитала, что я матушкой государыней ныне обижен, предлагает мне союзницей быть. Надобно нам ее оттуда немедля вызволить и любым способом доставить на эскадру, а потом переправить в Петербург.
Спустя неделю в Рагузу пришел Орлов с Грейгом. Но в Рагузе развели руками — «Указанная особа с попутчиками отправилась, по нашим сведениям, в Италию».