От летчика-истребителя до генерала авиации. В годы войны и в мирное время. 1936-1979

Остроумов Николай Николаевич

Так, в четыре часа утра 7 ноября 1957 года дежурный по КП позвонил мне по прямому телефону и предупредил, что с востока идет самолет-нарушитель, не сказав какой. Я не доложил командующему, а сам немедля прибыл на КП. Из северной части Польши по побережью Прибалтики шел американский самолет У-2 курсом на ГДР. Погода – сплошной туман. Я звоню по секретной связи командиру 61-го истребительного корпуса генералу Василию Петровичу Бобкову: «Знаете о нарушителе?» Отвечает: «Знаю, но не могу поднимать истребителей – сплошной туман». Говорю ему: «Садитесь у радиостанции КП и начинайте вместе с дежурным передавать дежурные команды в эфир по позывным. Называйте позывные дежурного самолета и давайте команды». Как только летчику

была дана команда на пуск ракет, У-2, не дойдя до границы ГДР, резко развернулся и ушел в море. Нарушение не состоялось. Когда я доложил об этом командующему, он сказал: «Правильно вы сделали, но вы пожалели командующего и не подняли его с кровати. Этого больше не должно быть».

На протяжении службы были случаи, когда я оставался за командующего воздушной армией, принимал важные решения, но в этом случае немедля докладывал главнокомандующему Группой советских войск в Германии.

В июле 1958 года я был командирован в составе группы заместителя главнокомандующего ВВС маршала авиации С. И. Руденко в Египет с задачей оказания помощи ВВС этой страной в организации оперативной и боевой подготовки в связи с перевооружением на советскую авиационную технику. Задачи по своей специальности решили специалисты Главного штаба и управлений ВВС. По окончании командировки все сопровождающие группы, в том числе и я, были награждены орденами.

В августе 1959 года, оставаясь за командующего армией, принял решение на перехват транспортного самолета США, летевшего из Польши в Чехословакию. На территории ГДР самолет отклонился от трассы. Подняли два истребителя, перехватили самолет вблизи границы с Чехословакией. Я доложил Якубовскому: «Разрешите дать впереди самолета трассу огня». Он подтвердил решение. Летчики дали трассу огня, показывая, чтобы самолет пошел на аэродром ГДР. Американский летчик не изменил курса. Докладываю Якубовскому, он спрашивает: «А пассажиры есть?» Отвечаю: «Есть». Одновременно докладываю: «Самолет пересекает границу Чехословакии, огонь уже нельзя применять, передали цель на КП чехословацких ВВС».

По оперативной подготовке воздушной армии у нас с Георгием Васильевичем были единые взгляды. Первыми наносить удары по превосходящим ВВС США, Англии, Франции, согласно советской доктрине, мы не готовились, но главное – быть готовыми отразить возможное нападение и нанести незамедлительный ответный удар по вражеской авиации. Исходя из этих взглядов, в 1958 году мы провели авиационные учения воздушной армии, в котором готовили наши соединения отражать внезапный удар, уметь сохранить силы для незамедлительного удара по садящейся на своих аэродромах вражеской авиации. Создали две группировки авиасоединений – северную и южную, в каждой из которых имелся истребительный авиакорпус, разведполк и части бомбардировочной дивизии. Создали условия ведения непрерывной разведки за группировкой противника.

Более активной группировкой оказалась северная сторона, она и начала первый свой удар по авиации противоположной стороны. Авиация последней своевременно вскрыла замысел северной стороны и смогла отразить начавшую первой нападение на авиацию северной стороны, а затем, отражая удар, ведя разведку, вскрыла аэродромы посадки и нанесла удары по производившей посадку северной стороне. Учение показало возможность отражения удара агрессора и нанесения вслед своего ответного встречного удара.

После разбора учений мы с Георгием Васильевичем с привлечением оперативного отдела штаба подготовили статью на тему «Ответно-встречные удары авиации» и опубликовали ее в журнале «Военная мысль».

Не менее поучительным было авиационное учение по уничтожению ракетно-ядерной группировки противника. Для этого были организованы авиационные полигоны, на которых были поставлены условные ракетные пусковые установки западных государств, которые периодически во время учения меняли свое расположения.

По существу, это были подвижные полигоны. Западные журналисты, побывавшие в ГДР, не разобрались, чьи это установки, начали трубить в западной прессе о том, что Советы установили на территории ГДР свои ракетно-ядерные средства.

Георгий Васильевич и я во время своей службы в ГДР выполняли все задачи, которые ставили главнокомандующие Группой советских войск в Германии – в 1957 году генерал армии Андрей Антонович Гречко, в 1958–1959 годах – генерал армии Матвей Васильевич Захаров, в 1959–1960 годах – генерал армии Иван Игнатьевич Якубовский. Все три главкома уважительно относились к авиации и часто, чтобы не всегда беспокоить командующего воздушной армией, задавали вопросы или поручали отдельные задания мне, как первому заместителю командующего армией.

В Оперативном управлении штаба группы ежегодно разрабатывались или уточнялись планы объединения на случай войны. Обычно эти планы докладывались лично главкому. В 1957 году Андрей Антонович пожелал выслушать мой доклад по новому плану, мною разработанному. Он внимательно выслушал мой доклад, задал ряд вопросов и без каких-либо поправок утвердил план 24-й воздушной армии. У Андрея Антоновича Гречко и Георгия Васильевича Зимина были хорошие служебные и дружеские отношения, сохранившиеся еще со времен Великой Отечественной войны. Генерал армии Матвей Васильевич Захаров осенью 1957 года приезжал в ГДР в сопровождении командующего 76-й воздушной армией Ленинградского военного округа с его женой на лечение в санаторий «Бадельстер». По окончании отдыха Матвей Васильевич посетил штаб Группы войск, а также по приглашению Георгия Васильевича Зимина вечером с женой его квартиру. На этот вечер я был также приглашен со своей супругой. В разговоре я задал Матвею Васильевичу вопрос: «Почему общевойсковая армия как оперативное объединение ведет армейские операции, а воздушная армия – также оперативное объединение – лишена этого права и ведет, как обычное общевойсковое соединение, боевые действия? А воздушную операцию могут вести только объединения нескольких воздушных армий». Матвей Васильевич ответил: «Надо подумать об этом. Может, вы правы».

Спустя некоторое время Матвей Васильевич принял пост главкома Группы советских войск в Германии (ГСВГ). Я опять вызывался к главкому для получения указаний. С Георгием Васильевичем у него были натянутые отношения. Злые языки говорили, что Матвей Васильевич хотел бы видеть в командующем 24-й воздушной армией близкого ему генерала Никишина из Ленинграда.

Вскоре состоялось три поездки с визитом к главнокомандующему американскими войсками в Германии в Гейдельберг, к командующему войсками Франции в Баден-Баден, а также к командующему английскими войсками в Западный Берлин. Матвея Васильевича сопровождали руководящие генералы ГСВГ. Членом этой группы должен быть приглашен Г. В. Зимин, но был включен я.

Запомнилось посещение Гейдельберга, где на приеме у главнокомандующего войсками США в Германии генерала Хоудиса я сидел за столом рядом с командующим ВВС США в Европе генералом армии Эверестом, тем самым генералом, который в 1959 году организовал полет на У-2 в Советский Союз.

Готовясь к поездке, я определенное время занимался восстановлением знаний по английскому языку, который я успешно изучал в свое время в двух академиях. Я подготовил для встречи с американцами ряд вопросов и во время беседы с Эверестом непрерывно задавал ему вопросы. Так, я задал ему вопрос: «Зачем ваши самолеты нарушают границу с ГДР? Наши истребители вынуждены вылетать на перехват американских самолетов, что приносит нам много неприятностей. Советские самолеты не беспокоят вас». Эверест ответил: «Я полностью с вами согласен. Мы, военные, не желали этого. Это заставляют нас делать наши политиканы». Эверест произнес речь довольно уважительную по отношению к советской авиации.