от любви до ненависти...
Шрифт:
Поездка не была прогулкой. Было богато встреч. Полезных посещений. Пётр из тура привёз много заспиртованных трупиков, скелетов и уродцев и распорядился организовать музей. Ему предлагали сделать вход платным, а он усмехаясь распорядился выдавать пришедшим по рюмке водки, дабы привлечь народ к интересу.
Когда-то старанием Петра страну встряхнуло несколько новшеств — новый год перенесли с сентября на январь. Велено праздновать его было весело и с ёлкой. Сменилось летоисчисление и много ещё чего… Хрупкая цепь с прошлым была сломана. Теперь же Пётр готовил для России извержение вулкана.
Весной 1711
— Не страшно, что не венчана. Я наказываю. Значит, так сему и быть. К девочкам относиться соответственно их особам.
Поход был неудачным. Он проиграл сражение. Глупость имела место, но и предательство откидывать было нельзя. Уж очень многим хотелось русскому наглецу указать его место, раз и навсегда напомнить, с кем он имеет дело. Армия была взята в плен. Кэт ждал выкидыш. Пётр был зол и расстроен.
— Думать наперёд надо было, а я перья распушил. От светлейшего заразился. Высоко взлетел. Вот и хлопнули. Правильно поддали, за дело. Думать, думать надо…
Меншиков держась поодаль, поддакивал:
— Так и есть, мин херц, рано сунулись. Не окрепли. Без предательства опять же, как пить дать не обошлось. Любят наши толстосумы звон злата. За всеми требуется глаз да глаз…
— Да уж, похоже что так, армию бы спасти.
Светлейший с сомнением покачал головой. Не реально.
Слушая их, Кэт, поправив не послушную прядь, быстро поднялась и медленно принялась снимать с себя драгоценности. А потом аккуратно, чтоб не звенели, класть на серебряный поднос. Затем сходила за шкатулкой со взятыми в дорогу драгоценностями и перевернула её туда же.
Меншиков прищурился от блеска бриллиантов, да драгоценных камней и издал протяжное:- «О-о-о!» До этого молчком наблюдающий за ней Пётр побагровел, ведь это всё что он ей подарил. Вопрос мельницей крутился в голове: «Почему она возвращает?» Его глаза были особенно выпуклыми и большими.
— Что ты делаешь? — кричал он, наскакивая на неё, совершенно не способный скрыть неуместные чувства.
— Спокойнее, дружище, спокойнее, возьми себя в руки, — иронически покривился светлейший. Он даже наклонил голову, чтобы скрыть своё торжество. Голубки ссорятся. — Кому суждено быть повешенным, тот не рискует утонуть! Ну?
На Меншикова даже не взглянула. Она поняла пыл царя. Сейчас ей предстоит пройти по лезвию бритвы. Дать совет царю. Порывисто вздохнула. Но с дрожью в голосе справилась. Мимолётная улыбка скользнула
— Армию спасаю. Шлите послов к басурманам, торгуйтесь.
Враз обмякнув, Пётр с Меншиковым переглянулись. Светлейший с запинкой уточнил:
— Объяснитесь сударыня?
Кет с улыбкой подняла глаза на Петра.
— И ты государь не понимаешь?
Пётр посмотрел на неё сверху вниз и закрутил шеей. Усы встали торчком. Он не смел поверить… Во-первых Кэт даёт ему совет. Во-вторых, вот так просто расстаётся с украшениями. Нет, не послал в тартарары, а нашёл её план превосходным. Через минуту он уже восторгался. Как она мужественно восприняла поражение, насколько стоически приняла решение расстаться с драгоценностями. Опять же, немыслимо быстро сообразила как действовать. А ведь для неё они, эти побрякушки, очень много значат и в смысле ценности и в смысле его подарка. И всё же ради него и земли русской… Оба, разминаясь, медленно прошли из одного конца шатра в другой конец. Пётр резко встал, враз побледнев в лице, помедлив, сорвал с себя золото и бросил на поднос. Его пронзающий насквозь глаз упёрся в Алексашку. Тот, поколебавшись и переводя взгляд с одного на другого, скрепя сердцем и лаясь душой расстался со своими душу греющими драгоценностями. Ох, как он их любил, как любил… У царя и Кэт остались только по медальону на шее с портретами друг друга, да по кресту. Но глаза обоих горели любовью. Пётр велел построить армию. Екатерине взять поднос и выйти к строю, следом вышел к служивым и сам. Речь его не была путаной и длинной.
— Не в простой для армии и России час тяну к вам руку за помощью. Случилась конфузия. Зело поторопились. Но нам не впервой подниматься с колен. Это нас делает только сильнее и злее. Виктории нас ждут ещё впереди. Сейчас главное спасти из полона армию. Жена моя, Екатерина, подала достойный пример, пожертвовав всё, что у неё было на благое дело. Прошу не для себя. Не неволю. Призываю — понять и помочь.
Люди откликнулись. Отдавали последние из-за щеки червонцы. На святое дело! На армию! На Русь!
Возвращаясь в шатёр, Кэт поравнялась с Меншиковым. Лицо его было не проницаемо, и только для неё не существовало масок, видела — глаза скучны, а рот зол.
— Вы были, сударь, великолепны в своей жертвенности, — криво улыбнулась она.
Забавное зрелище, надо признаться, если понаблюдать за Светлейшим. Он был так удивлён, что приостановив движение, так и застыл на месте. Не оставшись в долгу, вспыхнул, но взял себя в руки и холодно-скучающим тоном произнёс:
— Благодарю, разве я мог надеяться на такую столь высокую оценку. Ах, если б у меня было ещё что отдать, я б с радостью выложил.
— Разве я была не учтива? Прошу извинить, — в голосе Кэт прозвучала едкая нотка.
— Вовсе нет, — заюлил он. Дальше ответом последовало что-то невнятное.
— Не скромничайте… — она подняла руку, упреждая его в пустом разглагольствовании.
Он опять встал столбом, Кэт же вздёрнув носик и обойдя его с гордо поднятой головой, пошла в своём направлении.
Она шла и думала, как поведёт себя с ней муж, что он ей скажет… Вечером перед сном, Кэт при свечах расчёсывала голову. Пётр молчал, пыхтел, потом отобрал щётку.