от любви до ненависти...
Шрифт:
Именно в 1714 году, после Гангутской победы со всей силой развёртывается строительство Петергофа. Пётр каждое законченное дело отмечает гулянием: фонтан ли то, или беседка. Кэт с радостью сопровождает его. Он водил гостей по прогулочным дорожкам и сам любезно объяснял дамам механизм, управляющий чудесами каскада или фонтанов. Искоса посматривая на послов, которые внимали в оба уха вворачивал о переустройстве фортеции в каменную, о казармах опоясывающих двор, о месте, куда будет вводится на зиму флот. Потом гостям обязательно предлагали посмотреть фейерверк. Кэт каждый раз заворожённая чудесным зрелищем, не сводила глаз с неба. И каждый раз, когда ракеты взмывали в высь и разлетались там на мелкие светлячки, хлопала в ладоши. Пётр получал большое удовольствия, наблюдая её восторг. А в 1723 к Петрову дню Петергоф был подготовлен к приёму первых официальных гостей. Все фонтаны в Монплезире были созданы по приказу Петра. Проект разработал Н. Мекетти. Царь кулаком об стол припечатал: «В Монплезире посредь огорода, на перекрёстке поставить фонтан 1, где четыре статуи золочёные, сделать под них круглые медные точёные пьедесталы нетолстые, позолотя поставить и воду пустить, дабы из-под оного кругом вода лилась к земле гладко, как стекло». Вот так! В тенистых аллеях, были устроены фонтанные затеи: диваны — шутихи. Присядешь отдохнуть, а они неожиданно обольют водой, что поднимается к маске тритона на спинке диванчика. Много чего в те годы было сделано. В частности, был готов фонтан «Адам», «Пирамида», закончилась отделка «Эрмитажа», ждал гостей и дворец «Монплезир», был вырыт прямоугольный Марлинский пруд. Встали на место фонтаны колокола. Для украшение залов дворцов используются гобелены изготовленные на Петербургской мануфактуре, основанной Петром. Царь специальным указом, в котором говорилось: «Ассамблеи слово францужское, которого на Русском языке одним словом выразить невозможно, но обстоятельно сказать волное, в котором доме собрание или съезд делаетца не для только забавы, но и для дела. Ибо тут может друг друга видеть, и о всякой
А Меншиков все эти годы дул в свою дудку. Медленно капля за каплей он наполнял сосуд надежды. Трон. Камнем к его цели дорогу ему преграждал царевич Алексей Петрович. (Сын Петра и Евдокии Лопухиной) Граф Меншиков был обер-гофмейстером при наследнике Алексее Петровиче. И эту преграду он должен был убрать первой. Оказалось благодаря всё той же Екатерине это не получилось так скоро. Царица жалела тихого спокойного царевича. Он был таким же упрямым, как и отец. За столько лет совместной жизни она отлично изучила обоих. Их отношения с Алексеем не были особо близкими, но и чужими их назвать было нельзя. Ребёнком оторванный от матери и под прессом её родни не обретший любви отца, он был несчастен. Кэт понимала это и старалась по мере возможности помочь. В нём не было отцовской силы, упорства, он был другой. Катерина не раз затевала разговоры с мужем насчёт Алёши, своего крёстного отца. Ведь это он крестил её. Благодаря ей и её настойчивости, царь приблизил сына к себе. Сначала она была уверена в его безопасности. Знала, что бояре стоят на страже его жизни всегда. Наследник престола. Но позже… когда вдруг Алексей был объявлен предателем. Она о многом задумалась. А глядя на довольную физиономию Светлейшего, засомневалась в виновности царевича. Алексей не мог — это теперь она знала точно. Это Светлейшего фокусы и дворовую девку подсунул царевичу тоже он. Скорее всего, напугал тоже сам и подтолкнул к побегу. Мол, отсидись, я царя уговорю. Кэт не раз говорила с царевичем и ведала, что он любил отца и, не смотря на давление бояр, не осуждал его преобразований. Да, не всё принимал, понимал, но не мешал и не перечил. Считал, что царствовать сейчас час отца. На трон не стремился. Тягу к царствованию не имел. Не всё понимал, но поперёк идти не собирался. И бежал в Вену под покровительство родственника своей жены принцессы Шарлотты Брауншвейгской, императора Карла Y1 по какой-то другой причине, а никак, не в поисках поддержки в низложении Петра 1. Оставив семью и не подставляя её родственников под удар, Алексей колесил с дворовой девкой, протеже Светлейшего, по Европе. Естественно Меншиков знал про каждый его шаг. Всё можно было обделать тихо и тайно вывезти его в Москву. Но он создаёт под него тайную службу и отправляет теперь уже выманивать в Россию, советника Толстого. Тот за эту блестяще проведённую в Неаполе операцию получит титул графа и орден «Андрея Первозданного». Толстой пользуясь помощью той девки обделал всё так, что царевич сам вернулся в Россию, она же первая потом и свидетельствовала против него. Кэт ещё не понимая до конца, куда клонит Меншиков, а что он там был замешан, в этом она не сомневалась, поэтому и боялась за царевича. Если б не привязанность царя к Алексашке и его слепая вера в него… То Кэт бы раскрыла глаза мужу. А сейчас опасно. Не поверит. Нет, не поверит! Дружба двух мужчин оставалась крепкой, но они не были столь неразлучны, как в молодые годы. Светлейший мотался по стране, гоняли дела. Хотел везде засветиться и много урвать. После первых же допросов царевича Пётр был в шоке. Алексашка развернул целое дело, которое высасывал из пальца. Вытаскивали всё — кто что видел, кто что сказал. Конечно, никакого заговора не было, Меншиков убирал последних неугодных, ни с дороги Петра, а со своей. Царь в ужасе, он не думал, что столько тех, кто ратует за возвращение старины. Алексашка старался с масштабом, демонстрируя Петру масштаб опасности на случай помилования им царевича. Нет, Кэт не бездействовала. Осторожными разговорами с мужем Кэт отсрочивала Алексею казнь, надеясь вымолить у Петра для его первого сына пощады. Только Алексашка поняв это опередил её и устроил ему «случайную» смерть в каземате. Алексашка провернул всё без большого напряга. Он столько шёл к этому, и из-за дурости этой дамочки уступать Меншиков не намерен. Подготовка велась основательная. Долго не мудрил. Действовал проверенным методом. Трюк был опробован на Мазепе и принёс свои плоды. Старый лис и то попался, а тут… Запугав царевича через близких к тому людей, он вынудил его бежать из России. А потом преподнёс всё так, как было выгодно ему, и на что вызверился Пётр. Измена. Всё, на трон Алексей Петром не будет посажен никогда, но боярами может. Вот это заставило добиваться его возвращения. Такой поворот Меншикову не нужен. Алексея уговорили. В 1717 году он вернулся в Россию, где и был взят под стражу. В 1718 году Верховный суд вынес смертельный приговор царевичу, признав его виновным в государственной измене. Эти слова повергли её в шок. Но Екатерина боролась за его жизнь. Естественно, осторожно, взывая к отцовским чувствам, просила царя. Ей с трудом удалось подавить невольный порыв сказать ему всё о Меншикове. Отказать любимой жене царь не мог, отчего Пётр и тянул с исполнением приговора. Тогда Меншиков поторопил смерть царевича. А царя убедил, что так-то оно лучше и безопаснее для России. Но на пути к цели стоял второй сын Петра, родившийся в 1715 году. Глаза и кудри тёмные, как у отца. Ясный взор. Подбородок с ямочкой — такой у Кэт и Питера. Маленький гибкий мальчик с мягкими руками и звонким смехом. Охраняли его как зеницу ока, он с 1718 года стал официальным наследником короны, и всё же удалось в 1719 году убрать и его. Меншиков благодаря своей выдержке и терпению был почти у цели. Одно усилие и Пётр начал сильно болеть. Не смертельно, но всё же. Официально — почки, мочекаменная болезнь, простатит. Доктора настаивают на его лечении в Европе. Пётр отправляется в Бельгию на минеральные источники. Ему запретили употреблять спиртное и пользоваться женщиной. Он едет без Екатерины. Сетует, мол, иначе не удержаться. До источников три километра, он ходит пешком. Лечится с усердием, выпивая аж по двадцать стаканов воды. Ему становится полегче. И опять работа и ратный труд на благо отечества. 1722 году Пётр своим законом отменил прежний порядок наследования престола прямым потомком по мужской линии, заменив его личным назначением царствующего государя. То есть стать преемником по тому указу мог любой человек, достойный, по мнению государя, возглавить государство. Грудь Меншикова распирало от удовольствия. Время не потрачено напрасно. Вот если б ещё убрать Екатерину. Но как, если Пётр в неё души не чает? В 1723 году он закладывает город Екатеринбург. А в 1724 году короновал её императрицей и соправительницей. «Как посмел! Не виданное дело…»- негодовал Алексашка. Но не прилюдно. Ныл в подушку и бил кулаком в стену в ночи, спуская злость. Ночь она безъязыкая. Среди прочих улыбался. Дело такой. Хоть рвал и метал, а много думал, как себе помочь. Отравить обоих за раз нельзя, всё откроется. Придётся выбирать кого первым. Лучше бы его. Её оставить страховкой. Остановить продвижение к трону этой девки можно только замарав её в глазах Петра изменой. Алексашка старался и нашёл, подсунув ей камердинёра под ненавистной для Петра фамилией Монс. Это был брат Анхен. Картинка получилась один в один, как у Анны Монс. Действовал прямо, нагло и наверняка. Светлейший был доволен. «Да-а-а, будет теперь потеха!» Сработало раз и вот второй опять царь проглотил его тиятр. Бедная Катенька того знать не знала. Подмётную записочку и соответственную картинку организовать с его-то опытом не составляло труда. Кэт спала и не ведала, что в её покои был направлен Монс и приведён царь. Всё сошлось минута в минуту. Якобы свидание. Ни Монс, ни Кэт о котором ничего не знали. Хлебая столько лет счастье ложкой, Кэт расслабилась и пропустила момент. Пётр впервые за 20 лет заподозрил её в супружеской измене. Придумать такое! А она слепая от счастья не видела ничего. Очнулась от того, что в один прекрасный день муж перестал с ней говорить доверительно. Страх враз поселился в её душе. Она вдруг обратила внимание на то, каким изучающим и жёстким взглядом смотрит на неё Пётр, но не чувствуя за собой вины, не предала этому значение, а когда поняла в чём её подозревают у неё вдруг перехватило дыхание. А он со сверкающими бесовским светом глазами, с искажённым лицом рычал:- «Не могу понять! Ты не могла так поступить со мной…» Он вышагивал взад и вперёд, сыпал искрами из трубки, зажатой в углу рта. Ооо! Она всё поняла. Глаза наполнились слезами, губки дрожали, но вздёрнув носик Кэт прошептав:- «Нет, нет, во имя Господа, Питер, очнись…Я и не делала этого и никогда бы не сделала. У меня только один хозяин перед Богом и людьми — ты. Прошу тебя впредь… Слышишь, я никому не позволю, говорить мне такие мерзкие, гадкие вещи…»
Его удивил её взгляд. Да и речь её не меньше. К тому же, Катерина повернулась на каблучках и, не пытаясь смягчить ситуацию, ушла. Она сначала обиделась на такое дурацкое обвинение и не желала объясняться. Много плакала. «За что? За что? За что?» — лупила она маленьким кулачком по подушке. Разве она может так забыться. Неужели она такая дура и свяжется с ненавистными Петру Монсами. Потом грудь рвало: как он мог поверить в такую чушь, если знает, что кроме него для неё мужчин не существует. Он заведённый мерзостью негодовал, а она обиженная отмалчивалась. Первые дни ей было нелегко без него, но она заставила себя пройти через это. Так оскорбить её. Кэт от такого удара просто ушла в себя. Слишком сильна была обида. Как он посмел подумать на неё такую дикость. Ей легче умереть, чем изменить Петру, да и зачем, если лучше его нет. Она несколько дней после этого чувствовала себя самой несчастной. Подавленной. Он смог усомниться в ней!? Она в страшной обиде приняла решение, казалось, правильное
Кэт пришла в себя первой. Разум взял над сердцем верх. К тому же дочери, таская ей нюхательные соли, рассказывали о переживаниях отца. О том, что тот доведён почти до отчаяния. «Всё, всё, — решила она. — Кто-то должен сделать первый шаг, пусть это буду я, раз он до сих пор раздумывает». И то решение было правильным. Этого бездействия больше нельзя было терпеть! Сообразив, что устроивший такое свинство и она знает кто это, только того и добивался, Катерина, призвав в помощницы дочь Елизавету, сделала шаг к примирению первой, пригласив Петра на обед. Зная его характер и болезненное отношение к изменам, она мало надеялась на удачу, но он пришёл. Чувства к ней оказались сильнее. Она не бросалась ему на шею, но они поговорили. Правда, переломить его в ошибке было не так просто. Упрям. Ему хотелось потребовать объяснений сути дела, которого, он никак не мог понять. Жена же не желала объясняться. Выказывала себя обиженной, но не виноватой. Как поступить с Катериной он не знал. Разговор, как и думала Кэт, оказался нелёгким и напряжённым. И всё же гораздо менее тяжёлым, чем она предполагала. Чем это объяснить она не знала, возможно, Пётр постарался переломить своё упрямство, а возможно безумно скучал по ней. Она то по нему точно. Он, по всей видимости, приложил все усилия держаться по отношению к ней более чем просто корректно. Она отвечала ему тем же. Ей очень хотелось поговорить с ним насчёт козней Меншикова, но она не рискнула. При таких обстоятельствах не поверит и всё будет ещё хуже. Её тоже не отпускала обида — как он мог обвинить её во лжи? Она в отношениях с мужем позволила себе только одну ложь. Догадываясь о замыслах Меншикова, не решилась поделиться ими с мужем. Не поверит и вспылит. Ей казался Пётр сердитым и далёким. Если б она не была так погружена в себя и не искала в кармане свой носовой платок, то вероятно заметила бы, как он смотрел на неё. Как почти готов был к примирению. Да, он любил и скучал. Не понимал, почему она не оправдывалась, не доказывала своей не виновности, а замкнулась в себе. Он верил и не верил обстоятельствам. И очень, очень хотел свою жену. Так ждал её хода, а она молчала. Почему молчала: обиделась, виновата? Это невозможно понять. Но как бы там не было, а эта встреча и поведение Кэт заставило Петра задуматься и вновь заняться вплотную делом камердинёра Монс. Он не пожалел: нашлись письма и заверения в любви и поддержки Меншикова. Вот это да! Кто б подумал… Царь насторожился, велев проверить тайно все дела «любезного» Алексашки. Первые результаты поразили царя. Но больше всего не выходила из ума — связь Светлейшего с Монсом. Чтобы то значило?
Ни Кэт ни Пётр не знали, что им отпущено быть вместе очень мало времени. Шаг к примирению был сделан, но в их запасе почти ничего не оставалось. Пётр отправился осматривать Ладожский канал. С Олонца он проехал в Старую Руссу и дальше водой решил вернуться в Петербург. Ему пришлось стоять по пояс в воде, спасая севший на мель бот с солдатами. Болезнь усилилась, но, игнорируя советы медиков и скручивая рога болям, он занимался государственными делами. Катерина мало верила в болезнь. Скорее уж это больше походило на отравление. Да и про ледяную воду уж больно заливисто рассказывал один Меншиков.
Петру становилось всё хуже и хуже. Кэт была рядом. Он, держа её руку, с милой задумчивой улыбкой шептал:
— Мой маленький котёнок, ты должна простить меня! Кажется, я был несправедлив к тебе. О, да! Теперь я понимаю, почему ты не оправдывалась — ты была не виновата. Яд ревности сыграл со мной злую шутку. По правде я не очень верил в твою измену, но всё равно вспылил. Пойми и прости. Фамилия Монс… Я обезумел.
— Вот на это, родной и делали ставку.
С минуту глядел на колеблющееся пламя свечей. Потом покаянно изрёк:
— Ммм… Я болван…
Она, больше не сдерживала своих чувств, целуя его белые руки, безжизненные губы, молила забыть всё. Клялась, что простила его и никогда не держала на мужа обиды и, естественно, никогда не изменяла.
Он подносил к губам её пальчики и, улыбаясь, пробовал посмеяться.
— Я знал об этом, был уверен… просто дурил. Ждал, когда ты придёшь мириться, а ты всё не шла и не шла. Привык дурень, что ты исполняла любое моё желание. Прости!
Кэт не поставила ему в вину то, что неблагородно было с его стороны истязать её таким образом. Она простила, забыла обиду и сквозь слёзы улыбалась своему любимому Питеру. Она клала поклоны и молила Богородицу пожалеть его и подарить здоровье, закладывая за это свою долю в монастырь. Такова была развязка этой драматической картинки.
Их примирение в расчёты Светлейшего не входило. Он от ярости и бешенства сходил с ума. Ему некогда было оплакивать царя, свои подошвы горели. До ума ничего довести не успел. Делал до конца всё возможное, чтоб помешать новому завещанию в пользу Екатерины, надеясь на своё регентсво или о, страшно подумать — трон. А что престонаследие отменено. А вдруг?! Вот и рвал удила. Только Кэт не нужен был трон. И уж не из-за него она до самой смерти не отходила от мужа. Умер он на её руках. Ей опять так хотелось рассказать всё о Меншикове, но она так и не решилась. Да и зачем ему это там, в вечности. Единственно, что она сделала, это воспользовавшись забытьём мужа, уничтожила его последнее письмо, в коем он всё отдаёт сыну Алексея и ставит регентом Меншикова. В свете того, что она о нём знала — это означало лишь одно — гибель ребёнка и возведение на трон Алексашки. Кэт и думать не могла, что царь всё понял о Меншикове и тем заветом надеялся отвести беду от неё и дочерей. Устремится за властью и оставит их за бортом борьбы. Да и кто кроме Алексашки продолжит его дело? Сволочь, но дело знает. Она, спрятав лист в лиф, оставила тот листок, где было начертано: «Отдайте всё…». Да она взяла грех на душу. Но с одним желанием оставить трон за нащадками Петра, пусть то будут его дочери или дети его сына Алексея, но не допуская к царствованию Меншикова. Больше чем полгода Кэт находилась в состоянии сильнейшего нервного потрясения. Жизни без Петра она себе не представляла. Она вообще не могла ни о чём думать, ощущая в душе болезненную пустоту, не то что о троне. Кэт была потрясена и оглушена его внезапной смертью. Она тихо, забытая всеми, сидела в уголке. Её руки покоились на коленях, а глаза были обращены на его неподвижное лицо. Совершенно в своём горе не обращая внимания на шепчущийся народ, она думала о том, что вот теперь его лицо больше не будет дёргаться, причиняя ему мучения, а ум мчать вперёд обгоняя время и ставя страну на дыбы. Действительно шептались, в голос говорить боялись, словно страшась разбудить покойника. Его и мёртвого боялись. Кэт было плохо, но она не теряла самообладания.
Такой расклад огорчил Светлейшего и принудил, спасая себя, скрепя сердцем и зубами, помочь взойти на трон ненавистной Екатерине. Так, как в ином случае он терял всё и выметался прочь. Верх брали другие, оттесняя его от кормушки. А возводя на трон Екатерину, Меншиков выгадывал время и давал себе шанс. Вот как вывела судьба! Кэт не стремилась и не чаяла. Наоборот, смотрела на Совет с неприкрытым ужасом. Да без Петра ей не только трон, а и белый свет-то был не мил. Правда, допустила к своей персоне, к неудовольствию Меншикова, других людей. Таких как граф Толстой например. Меншикова же предупредила, что терпит его ради дел Петровых, как Пётр терпел. И желает ему на этом поприще постараться. Она прожила после мужа два года. Кэт знала, что подготовив и выстроив коридор к трону, саму её Меншиков уберёт, и не хваталась за жизнь. Без Петра она была ей не мила. Годы её царствования прошли без войн и потрясений. Она была доброй царицей помогающей простому народу. Катерина не отказывала в помощи никому. По любому поводу наделяла простолюдин деньгами. Шла крёстной матерью. Открывала лекарни и школы для бедных. И уж чем она занималась с удовольствием, так это делами флота, не могла иначе ведь он детище Петра. Ей там, на небесах, перед ним отчёт держать.
Меншиков крутил свою партию. Узнав, что Екатерина склонна отдать трон, если не своей дочери, то сыну Алексея, он пытался обручить свою дочь с ним. Кэт сделала всё возможное и невозможное, чтоб отвести это. На масштабную борьбу у Кэт не было сил. Но выполнить волю Петра она надумала твёрдо. Он, если б не вмешалась она, трон отдал внуку. Вот это Кэт и собралась сделать. Но Александр Данилович, после сорвавшегося обручения своей дочери с царевичем, решил ввести в игру Елизавету. Расписал ей коварство матери в своих красках. Мол, Екатерина, оттесняя дочерей от трона, заботится о сыне врага государства Российского. Именно на её приход к власти он поставил всё. Катерина умирала, но зная об алчности Меншикова, тянула с завещанием. И даже пыталась остеречь дочь: «Держись от него подальше, Лизонька. Он страшный человек» Лиза не верила и упрекала мать в том, что та к нему не справедлива. Батюшка, мол, доверял, а ты несправедлива. «Ты права, не выношу его. Это как аллергия. Хитрый, алчный лис. Поверь уж мне, голубушка. Батюшке твоему было это не втолковать, да и он и не поверил бы. Трон супостату нужен. Корона Российская. Оглянись, всех наследников Петра убрал», — шептала дочери Катерина. Та слушала и считала это за предсмертный бред. За Катерину подписывала и переписывала под диктовку Меншикова, как ему хотелось, Елизавета. Светлейшему, естественно, обещая ей трон, удалось добиться у царевны расположения. Таким способом он отправил в ссылку графа Толстого выступающего против авантюрных проектов Меншикова. Но Кэт осталась верна как Петру, — на трон будет определён сын Алексея, так и себе — Меншиков навсегда потеряет власть… Правда России это спокойствия не принесёт. Вечная проблема-борьба за власть откинет её назад.