От любви не умирают
Шрифт:
Неужели она опять говорила вслух? Видимо, да, поэтому на неё и обратили внимание? Надо как-то взять себя в руки, ведь так недолго и с ума сойти. Неужели у неё такое уж безвыходное положение? А что, если всё же поехать на свою бывшую работу? Говорил же Михаил Петрович, когда она уезжала: «Помните, Регина Николаевна, в случае чего (тьфу-тьфу!) мы вас обратно с дорогой душой примем». Принять, может, и примут. Посочувствуют даже… в глаза. А за глаза посмеиваться будут. Кому чужое болит? Да и в редакции, может, не будет места. А, всё равно! Она попросит Михаила Петровича, чтобы помог устроиться где-нибудь. А вот квартиру придётся частную искать. Только вот деньги… Говорят,
А это что за объявление? Крупные неровные буквы, написанные зелёным фломастером. Регина подошла ближе. «Сдам квартиру бесплатно тому, кто будет ухаживать за мной. Клавдия Васильевна. Улица Лесная, дом 6, квартира 25».
Регине подумалось, что неизвестная ей Клавдия Васильевна – чудачка. Разве можно не знать, как рискованно такое сейчас писать: столько расплодилось мошенников и аферистов! А может, жизнь преподнесла женщине очень горькую пилюлю, если она решилась написать такое объявление? Надо, видимо, позвонить ей, предостеречь, посоветовать что-нибудь. Только что посоветовать? Пойти в интернат для престарелых? Но пожилым людям про интернат для престарелых вообще не стоит говорить: одно это слово вызывает у них страх и обиду. А может, этой женщине никакой интернат и не нужен: поссорилась со своими родственниками да и решила таким образом отомстить. Вот и повесила объявление в самом центре города. Как бы там ни было, но надо всё-таки позвонить. Регина достала записную книжку и только тогда увидела, что номера телефона в объявлении как раз и нет. Ну что ж, не искать же ей ту Лесную. Да и какое ей дело до неизвестной Клавдии Васильевны? Неужели у неё мало своих проблем?
Если бы в ту минуту кто-нибудь сказал Регине, что сама судьба подвела её к тому объявлению и что именно она будет ухаживать за Клавдией Васильевной, которая оставит им с Верочкой свою квартиру, Регина рассмеялась бы. Во-первых, какая из неё «ухаживальщица»? Во-вторых, почему это совершенно чужая женщина будет делать им такой «царский» подарок? Но жизнь – явление непредсказуемое. И слава Богу. Иначе многие бы, заглянув в своё будущее, сделали бы выбор не в пользу жизни. А может, и нет, потому что, вопреки даже самым мрачным пророчествам, люди не перестают надеяться на лучшее. И Регина также надеялась на лучшее, когда ехала на бывшую свою работу.
К счастью, в длиннющем коридоре не было ни души. Регина бегом бросилась к кабинету главного, нажала ручку двери и обрадовалась: Михаил Петрович был в кабинете один. Сдвинув очки на кончик носа и озабоченно листая какие-то бумаги, он механически ответил на Регинино приветствие, произнёс дежурное «присаживайтесь, пожалуйста» и только тогда поднял голову.
Регина не успела ещё расстроиться от такого холодного приёма, как лицо Михаила Петровича осветилось искренней улыбкой:
– Регина Николаевна, дорогая! Вас ли видят мои уже не очень светлые очи? Как это вы к нам надумали? Не иначе как в командировке! Похорошели, помолодели! По-видимому, неплохо живётся?
– Михаил Петрович, пожалуйста… если можно… возьмите меня обратно! Вы возьмёте меня обратно, Михаил Петрович?
«Когда б вы знали, из какого сора Растут стихи, не ведая стыда…»
В какую минуту вывела рука поэтессы эти слова? Неужели и таким, как она, талантливым, всеми признанным, было знакомо это непонятное чувство беспомощности перед собственным произведением,
С Региной произошло именно так. Она ещё не осознала, потеряла из того что-то или что-то нашла, но одно знала точно: её прежней уже нет, началась новая, заманчивая своей неизвестностью жизнь, в которой не останется места ни мыслям о мести, ни мелочным желаниям. И ему, Маслицкому, не будет там места.
Лолита из города Р
«Лолита» должна была заставить нас всех – родителей, социальных работников – с вящей бдительностью и проницательностью предаться делу воспитания более здорового поколения в более здоровом мире.
Реальность ясна и зрима до осязаемости, но сознание так упрямо отторгает эту реальность, что на какое-то мгновение Людмилой овладевает сумасбродная мысль: наверное, она забыла сделать что-то очень и очень важное, и стоит только вспомнить и сделать это «что-то», как всё вернётся, всё будет как прежде! Но мгновение проходит, унося с собой жалкое подобие надежды, и Людмила окончательно трезвеет: нет, ничто и никто уже ничего не изменит. Его нет. И не будет. Ни-ког-да!
Ледяная змейка ужаса пробегает по спине, тело становится чужим и непослушным, и листы, усеянные буквами, цифрами и печатями, рассыпаются по полу. Людмила бессильно опускается в кресло. Как же их много, этих листов! Сколько понадобится времени, чтобы как следует разобраться? Да и хватит ли у неё сил? Неужели прав тот следователь с усталым лицом и холодным взглядом стальных глаз, который бросал ей в лицо тяжёлые, будто каменные, слова:
– Женщина, Вы что себе позволяете? Какое убийство? Что Вы орёте на весь отдел? У Вашего мужа было больное сердце. Он умер от острого нарушения сердечного кровоснабжения. Прочтите заключения судмедэксперта и – до свидания. Никакого уголовного дела никто возбуждать не будет за отсутствием состава преступления. И вообще, выйдите из кабинета. Мне работать надо.
– Я ухожу, но не думайте, что вам всем это так просто сойдёт с рук! – в отчаянии кричала Людмила. – Я добьюсь справедливости! Я буду жаловаться самому Президенту!
– Да жалуйтесь кому угодно, хоть самому Всевышнему. Даже он ответит Вам то же, что и я.
И вот они, ответы на Людмилины письма и жалобы… Их уже более десятка. Одни лаконичные, всего в несколько строк, другие – многословные, с подробным объяснением и даже нотками сочувствия. Но суть всех их одна: состава преступления нет. Но как же так: человек убит, а преступления нет? Или убийство – это только когда топором по темени? А как назвать то, что произошло с Виктором?
Была середина декабря, но день выдался по-осеннему серый и слякотный. Виктор вернулся с работы продрогший, с капельками-бисеринками на некрасиво потемневшей от влаги ондатровой «обманке». На Людмилин вопрос про дела на работе он не отшутился обычным «как сажа бела», и Людмила решила, что у него снова какие-то проблемы на работе.
– Скверная директриса Александра Васильевна! Вечно она придирается к хорошему работнику Виктору Павловичу! Так ведь?
– Александры Васильевны на работе сегодня не было. На совещание уехала. Людочка, поставь чайник, пожалуйста.