От ненависти до любви
Шрифт:
За этими мыслями я не заметила, как наш маленький караван благополучно перевалил сопку, и Маркел остановился. Кряхтя, слез с коня и пробурчал:
– У лисы одна думка – заяц, а у меня одно горе – старость!
И долго смотрел вперед на широкую речную долину, сдавленную с боков плоскими горами. На дне ее в густых ельниках вилась река.
– Вот вам и Кайсым, – сказал он задумчиво, не отрывая взгляда.
Темная тайга, перехлестнув отроги, стелилась рваным покрывалом. По ней вяло ползли тени обтрепанных ветром облаков. Казалось, вся долина дышала покоем, излучая тишину
Вдруг справа раздался подозрительный шорох. Маркел насторожился, задрал ухо старой армейской ушанки, с которой не расставался даже летом. Заволновались лошади, Олег передернул затвор карабина.
Снова тишина, и снова треск…
«Ух-ух-ух…» – совсем близко послышался испуганный крик медведя.
Вздернули головы и заржали лошади.
– Ох, долго жить буду! – с облегчением улыбнулся Маркел. – Аба [9] шибко меня боится.
Мы переглянулись с Олегом и рассмеялись. А старик огляделся по сторонам.
9
Медведь (хакас.). – Прим. автора.
– Надо бы место посуше выбрать да чаю попить.
– Да и перекусить бы не мешало, – оживился Олег.
– Вон у той кедрушки остановимся, – показал дед на высокое дерево, что росло на краю поляны метрах в ста от нас.
Лошадей мы вели в поводу вдоль кромки леса и уже подходили к поляне, когда Маркел вдруг замедлил ход и стал беспокойно озираться по сторонам. Не понимая, что случилось, мы тоже остановились. Старик торопливо вскочил на коня, дернул поводья и спешно миновал поляну.
– Дед, раздумал, что ли? – в недоумении крикнул вслед ему Олег.
– Эка не видишь? Место худое! – бросил Маркел, скрываясь за перелеском.
Мы переглянулись и, не сговариваясь, направились к кедру.
Это было старое дерево, толстое, сучковатое, но нижняя ветка росла перпендикулярно стволу, а затем где-то на середине изгибалась, устремляясь вверх под прямым углом.
Я посмотрела на Олега:
– Тебе это ничего не напоминает?
Он пожал плечами. А я пояснила:
– Изуродованное дерево. Точь-в-точь как в той роще, о которой мне рассказывал Петр Аркадьевич. Помнишь?
– И ты веришь в эту ерунду?
– Верю, не верю, какая разница? Только Маркел не зря смылся.
Олег хмыкнул, но взял из моих рук повод, и мы отправились на поиски нашего проводника.
Оказалось, старик остановился сразу за перелеском. Когда мы подошли, он уже разложил костер.
– Напрасно ушел от кедра, – сказал Олег, – лужайка там сухая, без кочек. Чего испугался?
Дед вскинул на него печальные глаза и, медленно выговаривая слова, сказал:
– Слушай: дурное там место. Видел дерево? Непременно в нем айна, черт местный, живет. А с ним шутки плохи. Старики раньше сказывали: нельзя на таком месте огонь разжигать, топором стучать, даже землю ногами топтать – нехорошо. Рассердится айна, беды не оберешься. Понимаешь?
– Дед, –
– Не твово ума дело! – рассердился старик и в сердцах отшвырнул сучок, который собрался подложить в огонь. – Молод меня учить. В этих местах испокон века и духов привечали, и лбами возле икон стучали. Одно другому не помеха, если по уму жить. Поди лучше воды принеси.
Олег хмыкнул, но взял котелок и направился к ручью. А я спросила:
– И что же, с айна нельзя бороться?
– Можно, почему ж нельзя? – откликнулся Маркел. – Старики говорят, нужно стрелить в него, если баловать зачнет. Только заместо пули взять нижнюю пуговицу рубашки. А еще круг вокруг себя обвести и ждать, когда он уберется.
– И помогает?
– А что ж не помочь? – усмехнулся дед. – Сам не пробовал, а доведись такое дело, пуговицу не пожалею.
Он вдруг оглянулся и быстро перекрестился.
– Фу, помстилось! Будто падалью нанесло! А это, – дед многозначительно поднял палец, – хозяин местный, дух, однако, предупреждает: «Покорми меня, а то морок какой наведу, испужаю до смерти!»
– Дед, не выдумывай, – рассмеялась я. – Страху нагоняешь?
– Да какие ж то страхи? – Он быстро нырнул рукой в карман дождевика, достал плоскую фляжку и, что-то приговаривая, плеснул на четыре стороны света, а затем, тоже бормоча – в костер. Тот отозвался веселым всплеском пламени!
– Так не накормил же, а подпоил, да еще самогоном! – улыбнулась я, уловив знакомый запах первача.
– Духи тоже выпить не дураки, – подмигнул Маркел. – Только подавай! Но теперь айна вовсе не подойдет, дух огня его не подпустит. – Дед протянул мне фляжку. – Хлебни. Устаток как рукой снимет.
Я отрицательно покачала головой и отвела его руку.
– Ну, смотри! – Маркел приложился к фляжке, крякнул. Глаза его заблестели. – Эх, великое дело первачок! До пяток пробирает! Для сугреву – в самый раз!
– А ты замерз, что ли?
– Кровь теперь по жилам не быстро бежит, да и кровь это разве? Водица, – вздохнул дед и задумчиво посмотрел на костер. – Духи здешние – привереды великие. И шутковать горазды. Вон как с тобой получилось. Табак с золотом спутала. Не иначе как дух подсмеялся. А может, рассердился, что не поблагодарила его, и настоящее золото в табак превратил.
– Да ладно тебе! – отмахнулась я. – Устала я сильно, вот и померещилось.
– Ну, померещилось так померещилось, – дед подбросил хворосту в костер и снизу вверх посмотрел на меня. – Думашь, зря аба у нас на пути объявился? Небось дух Хурулдая знак подал, чтоб торопились, значитца.
– При чем тут Хурулдай? – удивилась я.
– Хурулдай все мог, – довольно туманно ответил Маркел. – Даже аба прикинуться.
– Ну тебя, дед! – фыркнула я. – Мозги пудришь сказками.
– Не веришь, и ладно! – примирительно сказал дед и посмотрел в сторону кустов, за которыми скрывался ручей. – Куда-то твой гэбист подевался? Не заплутал ли?
– Где тут плутать? – удивилась я. – Сейчас появится…
Словно в ответ на мои слова, над зарослями ольхи показалась голова Олега.