От Пекина до Берлина. 1927–1945
Шрифт:
Серьезно пришлось поработать командующему артиллерией армии генералу Н. П. Пожарскому. Он, как всегда, проявил находчивость, выдумку в распределении боеприпасов, сумел спланировать минометный огонь на три рубежа огневого вала на глубину до 600 метров. Но снарядов, в особенности калибра 122, едва хватало на артиллерийскую подготовку. Еще раз проверили взаимодействие с авиацией. Командующий воздушной армией В. А. Судец находился с нами на наблюдательном пункте. Сюда же были подтянуты и его средства связи.
А как же с внезапностью?
Противоречивая эта штука, внезапность. И плацдарм
И самое интересное. Удар наш оказался для противника все же внезапным. Это позже подтвердили пленные немецкие офицеры, это подтвердили успехи наступления.
Рассвет… Артиллерия заговорила. В. А. Судец направил свои штурмующие звенья на позиции противника. Было слышно, как он переговаривался с ведущими эскадрилий, нацеливая их удары на обнаружившие себя цели в момент артиллерийской подготовки.
Вот огневой вал отодвинулся в глубину. Командиры полков и батальонов подняли солдат. Цепь за цепью уходила за артиллерийским валом в атаку. Пошли дружно. Уже гремел в первых траншеях противника огневой бой, рвались ручные гранаты, доносились до нас автоматные очереди. Прошло полчаса. Цепи ушли вперед. Только слышно, как разгорается бой во второй, а затем и в третьей траншее. Бьют прямой наводкой танки и самоходные орудия поддержки пехоты.
Вот уже поступают на командный пункт донесения, что гвардейцы завязали бои за село Долгенькое и Мазановка.
Успех! Успех впервые за месяц кровопролитных боев. Малиновский снимает трубку полевого телефона и дает команду И. Н. Руссиянову вводить 1-й мехкорпус в бой без паузы в общем направлении южнее Долгенькое и Долгий Яр, Барвенково, придерживаясь грунтовых дорог. Тут же он соединяется с командующим бронетанковыми и механизированными войсками фронта генерал-лейтенантом Волохом и приказывает ему проконтролировать ввод корпуса Руссиянова.
Вот-вот из леса, что виден, нам с нашей высотки, покажутся танковые колонны мехкорпуса и бой оживет, удар наш обретет мощь и силу.
Идут ожесточенные бои в Долгеньком, враг выбит из Мазановки. Ворота для ввода мехкорпуса открыты. Но танки не появляются. Малиновский опять вызывает по телефону Руссиянова. Связь работает. Руссиянов отвечает, что сейчас, через несколько минут, пойдут в бой танки. Малиновский кладет трубку, я вопросительно смотрю на него.
– Сейчас! – повторяет он слова Руссиянова. – Сейчас! Что ты на меня смотришь? – вдруг кричит он. – Я что, не понимаю, что дорога каждая секунда?!
Я действительно на него смотрю, субординация не позволяет мне сказать, что кипит в душе. Вчера же все проверяли вместе. Побывали во всех дивизиях 8-й армии, в мехкорпус не поехали. Там давно все готово…
Танков нет и нет!
Малиновский пытается соединиться с генерал-лейтенантом Волохом. Волох не берет трубки. Комфронтом отвечают, что генерал Волох у танкистов в лесу.
– Он с ними! – с надеждой восклицает
Руссиянов опять уверяет, что танки скоро двинутся в бой.
Я опять выразительно смотрю на командующего фронтом.
– Что смотришь? Что смотришь? – кричит он. – Иди и сам вводи! Заснули они, что ли?
Я не стал ждать повторения и помчался в лес на исходный рубеж ввода мехкорпуса. Командующий бронетанковыми и механизированными войсками фронта генерал-лейтенант Волох был убит осколками от шального снаряда. Руссиянов прямо мне заявил, что мехкорпус к вводу в бой не подготовлен, что он еще только сосредоточивается на исходных позициях. Естественно, что через голову командира корпуса я действовать не мог. На моих глазах танки только выходили на исходные рубежи. Все, что я мог сказать Руссиянову о необходимости ввода в бой корпуса, было сказано.
Мне казалось, он не поверил, что мы прорвали оборону противника, что нами подготовлен ввод корпуса.
А время шло, противник подбросил новые резервы, он оголял соседние участки фронта, пытаясь закрыть образовавшийся прорыв до десяти километров в глубину и восьми километров по фронту. Его дальнобойная тяжелая артиллерия систематически обстреливала дороги, идущие с тыла к фронту.
Я доложил Малиновскому, что время для ввода корпуса в бой упущено… Противник, вероятно, подготовился к встрече наших вторых эшелонов. В воздухе к тому же появились вражеские бомбардировщики, вызванные, видимо, с дальних аэродромов для удара по танковым частям, появление которых предусмотрел противник.
8-я гвардейская армия была вынуждена менять огневые позиции артиллерии, подтянуть ее ближе к наступающим войскам.
Командующий фронтом весь день провел на армейском наблюдательном пункте. Уезжая вечером в штаб фронта, он приказал мне и соседним 6-й и 12-й армиям с утра 23 августа продолжать наступление с прежней задачей. Он также подтвердил задачу и генералу Руссиянову вступить в бой на следующее утро.
На следующий день утром армия после короткой артиллерийской подготовки снова пошла в атаку, очистила полностью село Долгенькое и вышла на западную опушку леса, что южнее Долгенького. По приказу командующего фронтом корпус Руссиянова в густых боевых порядках пошел в атаку. Танки перевалили высоту с отметкой 242,9, что южнее села Долгенькое, и тут же попали под огонь танков противника, закопанных в земле и хорошо замаскированных в кустарнике. Огонь противника велся прямой наводкой. Запылали наши танки.
Здесь впервые я увидел, как противник применил против наших танков противотанковые торпеды, которые запускались из окопов и управлялись по проводам. От удара торпеды танк разрывался на огромные куски металла, которые разлетались на 10–20 метров. Тяжело было нам смотреть на гибель танков, пока наша артиллерия не нанесла сильный огневой удар по танкам и окопам противника.
Все было ясно. Противник за ночь подтянул к опасному участку свои резервы. Мы опять натолкнулись на возросшее сопротивление. Прорыв к Барвенкову враг закрывал трупами, бросая в бой все силы, которые были в Донбассе, ибо взятие Барвенкова означало бы для него в сложившейся обстановке катастрофу.