От первого до последнего слова

Устинова Татьяна Витальевна

– И он вам поверил?

Она кивнула.

– И стал принимать снотворное?

Она снова кивнула.

Долгов взглянул на адвоката, словно спрашивая у него разрешения. Глебов отвернулся.

– А… как вас зовут?

– Светлана Снегирева, – четко выговорила она.

– Зачем здоровому человеку принимать нитроглицерин? Вы сказали, что поменяли таблетки! Но ведь и нитроглицерин был ему совершенно не нужен!

– Он был уверен, что у него болит сердце и что я довела его до инфаркта. Иногда он задыхался, не мог лежать на левом боку и тогда принимал нитроглицерин!

Все знают, что это от сердца.

– И вы высыпали одни таблетки и насыпали другие, верно?

– Да. Очень просто.

Долгов снова взглянул на Глебова.

– А вы как об этом узнали, Михаил Алексеевич? И когда?

Глебов вздохнул:

– Сразу, как только отдал таблетки на анализ. Мне сказали, что это, конечно, не сердечный препарат, но ничего страшного в них нет, особенно если не принимать их пригоршнями. Просто снотворное. А у вас в больнице ему не давали никаких других препаратов, которые были бы несовместимы с этим?

– Ну, во-первых, я не знаю, что это за препарат, и его химический состав мне неизвестен, – ответил Долгов неторопливо. – Во-вторых, это все-таки из области кино. У нас в больнице ему давали витамины и валерьянку, потому что он все время был на нервах. Совместимые и несовместимые препараты – это тонкая штука, а я не фармацевт и не терапевт!

Глебов нашел на своем столе какую-то бумагу, присланную по факсу, и протянул ее Долгову.

– Можете посмотреть.

Долгов посмотрел.

– А забрать ее можно?

Глебов кивнул.

– А вы, насколько я понял, жена больного Грицука, да? – опять обратился Долгов к Светлане. – Это вы приезжали к нам в больницу? Медсестра Татьяна Павловна сказала мне, что вы красивая.

Светлана подняла на Долгова глаза.

– Я приезжала в больницу! Но я его не убивала!

– Может, его никто не убивал, – быстро сказал Долгов, просто чтобы ее успокоить. – Он все время говорил, что его убьют, и мы поверили! Светлан, а у вас есть дети?

– Что?!

– Дети, – повторил Долгов. – Или, может быть, у вашего мужа были дети?

Она пожала плечами. На ее лицо возвращались яркие краски, и Долгов вдруг подумал, что она похожа на ведьму – только очень красивую ведьму.

– Я никогда не интересовалась его детьми, – сказала она. – Конечно, у него была какая-то семья, но потом ее не стало. Наверное, он их всех уморил, а после принялся за меня!

– Ну, вас-то он не уморил! – заявил Долгов. – Михаил Алексеевич, а завещание Грицука существует?

– Дмитрий Евгеньевич, – проникновенно сказал тот, – давайте потом поговорим.

Он показал глазами на Снегиреву. Долгов посмотрел, но ничего особенного не увидел. Видимо, Глебов не хотел разговаривать при ней, насилу догадался Долгов!

Впрочем, в политесе он никогда не был силен.

– Может быть, вы отвезете Светлану домой, а потом позвоните мне? Или, хотите, я сам к вам приеду, в эту вашу больницу, – предложил Глебов. – Вы ведь в больницу поедете?

Долгов усмехнулся.

– Рано или поздно поеду, конечно. У меня там как раз сегодня назначена одна важная встреча, – добавил он, вспомнив про того человека, который утверждал, что убил Грицука.

–

Я проверю кое-какую информацию и вам позвоню. Договорились?

Долгов пожал плечами.

– Договорились.

– И Светлану вы отвезете, да? У вас есть машина?

– Да, – сказал Дмитрий Евгеньевич и улыбнулся. – У меня есть машина.

Пять лет назад

И тут вдруг оказалось, что ему заплатили деньги. Просто огромную сумму – тысячи три, наверное, или даже три с половиной. Он не сразу смог их правильно сосчитать, именно из– за того, что сумма была огромной, да еще в долларах. Просто астрономическая какая-то сумма!.. До этого ему никогда не платили таких огромных гонораров, а тут вдруг заплатили, и он позвонил Алисе и с гордостью главы семьи и добытчика сообщил, что «их финансовое положение, кажется, перестает быть тревожным».

Вечером в их съемной квартире с обоями, которые свисали длинными языками, открывая изъязвленную плесневым грибком стену, был небольшой пир – сыр, красное вино, теплый хлеб из французской пекарни, и огромная миска с орехами.

Орехи Долгов обожал.

Он качался на стуле, ел сыр, запивал его вином, заедал орехами и был страшно горд собой. Он был так горд, что даже немножко хвастался.

Три тысячи долларов или даже три с половиной – огромная сумма!..

Ему нужна новая машина, мотаться на метро из больницы в больницу, а потом еще на кафедру, которая была совсем в другом конце Москвы, не было никаких сил, и компьютер бы хорошо купить поновее, и в отпуск неплохо бы съездить!.. В этот момент им обоим было решительно наплевать на то, что трех тысяч на все это точно не хватит, если только деньги сами собой как-нибудь не превратятся в тридцать или в шестьдесят тысяч. Нынче они были победителями жизни, миллионерами, богачами, и им весело было мечтать, как все это будет прекрасно – новая машина, новый компьютер, отпуск в Италии!..

Алиса как раз получила зарплату в своей фармацевтической конторе, и не было никакой необходимости немедленно тратить эти три тысячи, их вполне можно оставить на счете, и Долгов время от времени посматривал на свою кредитную карточку, которая перестала быть просто худосочным и пустым кусочком пластика, данью моде на красивую жизнь! Карточка теперь означала, что у него тоже есть деньги, и он даже вполне может расплатиться этой карточкой в магазине – как в кино!

Он никогда не бывал в магазинах, где можно расплатиться кредитной карточкой, но думать об этом, так сказать, гипотетически, было приятно.

А потом вдруг ему опять заплатили – удивительное дело!.. А потом еще раз, и в конце концов на этом самом пресловутом счете оказалось тысяч пятнадцать долларов или около того.

Пятнадцать тысяч означали, что можно купить машину, «девятку» или даже «десятку», и поставить ее на учет, и оплатить страховку, и еще останется на вполне безбедную жизнь. Или на компьютер. Компьютер даже еще лучше, потому что он нужен был Долгову для работы, а все, что «для работы», всегда было самым важным и шло под номером один!..