От полюса до полюса
Шрифт:
Послеобеденная прогулка в горах Патриот
Adventure Network является единственной туристической организацией на всем континенте. Но их появится больше, если не мешать Майку Шарпу.
— Вы доставляете сюда разных людей… до шести десятков душ… хотя прежде этот континент был наглухо закрыт для всех неправительственных организаций… государства управляли Антарктикой. То есть, все организации, подобные ВВС, например, должны были следовать
В конце сезона лагерное снаряжение закапывают в снежную пещеру глубиной четыре фута, которую вскрывают в следующем году. Так поступают и с самолетами. «Сессну-185» закапывали вверх хвостовым оперением, чтобы можно было найти ее на будущий год, но свирепые зимние ветры сорвали с места бочонок, поломавший хвост самолета. Сейчас починкой его занят Билл Алеекук, эскимосский инженер, работающий в компании первый год. Белых медведей в Антарктиде не водится, эскимосов в ней тоже не наблюдалось — до прибытия Билла в ноябре прошлого года.
Пожелания Кадзама-сан
Общая палатка постепенно наполняется. Чай и кофе завариваются на вытопленной из снега воде, получающейся в металлическом баке, подогреваемом керосиновой горелкой. Возле бака в пластиковой емкости свежие нарезанные кирпичики снега — антарктический эквивалент угольной или дровяной корзинки.
Кадзама-сан занят опробованием своего мотоцикла. Это «Ямаха» со специально спроектированным двигателем, малошумным и с чистым выхлопом; толстая задняя шина утыкана шипами как пояс панка для лучшего сцепления со снегом. Кадзама-сан — личность харизматическая, заражающая весельем. Он побывал на своем мотоцикле на Северном полюсе и на Эвересте, а теперь, если повезет, побывает и на Южном полюсе. Я спрашиваю его о дальнейших планах.
— Луна! — провозглашает он с маниакальной улыбкой.
Я верю ему.
В 14:45 Кадзама-сан и его команда оставляют лагерь после подобающей церемонии в японском стиле. Он повязывает поперек живота желтую ленту с пожеланиями удачи и направляет свою белую «Ямаху» из лагеря. Мотоцикл настолько легок и невесом, что со стороны кажется, что наш самурай едет верхом на пуделе. За ним следует Роб на снегоходе Ski-Doo с двумя прицепами, на одном из которых находится рация на солнечных батареях. Все сделано с максимальным почтением в отношении окружающей нас среды, однако она пренебрегает подобными знаками внимания. Санный прицеп застревает на первом подъеме, и его приходится заталкивать наверх. Наконец уже вдалеке мы видим, как мотоцикл Кадзама возглавляет шествие через снежную пустыню как гаммельнский крысолов. Японцы рассчитывают добраться до полюса за двадцать восемь дней.
Менее чем через два часа возвратившийся Роб приносит известие, что в связи с необыкновенно теплой погодой (сегодня всего — 1°C) экологически чистый мотоцикл Кадзама увяз в снегу. Он намеревается продолжать путешествие по ночам.
Вечером мне удается связаться по радио с женой через Энни Кершоу и Пунта-Аренас. Разговаривать со своим уютным домом в Лондоне, находясь на просторах Антарктиды, — на это можно было только надеяться; и тот факт, что чрезвычайно искаженный условиями передачи голос Эллен делается похожим на крик полузадушенной олуши, свидетельствует о том, что мы находимся в стороне от основного русла мирового общения. Однако она явно слышит меня, а среди доносящегося до моего слуха
Сью приготовила для нас итальянскую пасту, которую мы запиваем красным чилийским вином. Чуть позже Бэзил и Найджел исчезают в озаренной солнцем ночи со Ski-Doo и ледорубом и возвращаются назад с победой и куском льда, взятым от соседней горы — столь же старым, как и сама горная порода. Бэзил с видом высшего удовлетворения бросает кусок льда в бокал.
— Вот оно, мгновение. Этому виски десять лет. А льду — два миллиона!
В этой солнечной преисподней, где светло 24 часа, я теряю представление о времени. Покидая общую палатку, я знаю только то, что меня провожает льющийся из кассетника голос Билли Холидея и что Бэзил всерьез засел за виски в компании небритого и красноглазого ветерана из Канады по имени Дэн. Если будет на то воля погоды, завтра Дэн повезет нас в самолете на Южный полюс.
День 140: От Пэтриот-хиллз до гор Тиэль
Пробуждаюсь после предельно уютной, теплой, ласковой как в материнском чреве ночи, свернувшись калачиком в своем спальнике под унылый стон полярного ветра, вздыхающего, шипящего, теребящего края палатки, как навязчивый сосед. Как будто радуясь моему пробуждению, он набирает силу. Оглядываюсь вокруг. Фрейзера не видать — надо думать, находится где-то в недрах своего спального мешка; Клем благополучно похрапывает, как делал бы, даже если бы битва при Ватерлоо разыгрывалась сейчас у стенок палатки; Бэзил спрятал лицо от прямого света и в тени напоминает не то банковского грабителя, не то личность, подвергшуюся косметической хирургии. Найджел уже проснулся и, должно быть, тоже гадает, означает ли перемена погоды новую задержку. Руди уже встал и где-то ходит.
Омывания в Антарктике чисто формальны, если не вдаваться в подробности. Мы можем попирать ногами семьдесят процентов мирового запаса пресной воды, но добраться до нее непросто. И если только некая внимательная душа не встала раньше тебя, не вырубила брикет снега и не бросила его в бак, то с равным успехом можешь считать себя находящимся посреди пустыни. Единственное место для умывания находится в кухне. Даже в палатке температура воздуха составляет всего 42°F (5,5°C), поэтому раздеваться как-то не хочется. Каким образом можно вымыться в Антарктике, и представить себе не могу, хотя Патти утверждает, что сумела справиться с этим делом.
Нам предстоит пролететь 600 миль. И рядом нет ни Дэна-пилота, ни кого-то вообще способного прояснить положение дел. Ветер то стихает, то набирает силу. За окном вихри поземки проносятся по льду.
Дверь, невзирая на сопротивление, растворяется, появляется округлый закутанный силуэт, вырисовывающийся на фоне ясного неба. Словно прилипнув к месту, сверток этот застывает на мгновение, расставив вбок руки словно пингвин, потом проникновенно вздыхает и начинает раскутываться. И лишь после того как с головы оказываются снятыми несколько головных уборов, можно окончательно увериться в том, кто пришел. Скотт печет на завтрак дрожжевые блины. Мы съедаем их с сиропом «Lumberjack». Майк запрашивает погоду на Южном полюсе. Видимость несколько ограничена дымкой, но в прочих отношениях все в порядке. Температура — 26°C. Ветер — четырнадцать узлов. Нет никаких причин оставаться на месте. Поэтому дано разрешение на погрузку в аэроплан.
Дэн учился летать в американских ВВС, а потом на Аляске. Пока мы собираем свое оборудование, я замечаю, что он задумчиво посматривает на самолет. Я спрашиваю у него, хорошо ли он знает полюс.
Он скребет заросший белым волосом подбородок:
— Никогда не бывал там.
Дэну, должно быть, забавно смотреть, как беззвучно ходит вверх и вниз моя челюсть, ибо, лукаво сверкнув глазами, он добавляет:
— Вообще-то я — северянин и приехал сюда на юг ради зимы… порадоваться хорошей погоде.