От потрясенного Кремля до...
Шрифт:
запретить, кому бы то ни было голосовать за кого бы то ни было.
Каждый избиратель голосует за себя и выражает только свое мнение.
Чтобы максимально вывести избирательные комиссии из-под контроля заинтересованных влиятельных лиц и учреждений и в большей степени сориентировать их работу на исполнение избирательного Закона, следует:
формировать избирательные комиссии не целенаправленно, а методом случайного слепого отбора (например, при помощи лотереи);
члены комиссии должны приносить присягу на верность избирательному Закону, неся уголовную ответственность в случае его нарушения;
члены избирательной комиссии не должны находиться в какой-либо зависимости от кандидатов, участвующих в избирательной кампании, ни по производственному, ни по территориальному, ни по какому-либо другому признаку.
В процессе выборов, как я убедился,
Перечисленные мероприятия в значительной мере ограничивают возможность манипуляции общественным мнением в процессе избирательной кампании и уменьшают степень вероятных злоупотреблений при голосовании и в работе Счетной комиссии. Разумеется, даже тщательно разработанные мероприятия, равно как и самые совершенные законы, не могут окончательно предотвратить нарушение законности. И в этом плане особое значение приобретает политическое и правовое воспитание, с одной стороны, а с другой стороны — рутинная оперативная деятельность правоохранительных органов, которые в свою очередь должны быть соответственно переориентированы от служения партии, клану или хозяину к службе в интересах общества. И здесь соответствующая «политическая» работа должна быть подкреплена фундаментальными организационными изменениями — изменениями, которые обеспечат надежную независимость правоохранительных органов и милиции от любого аппаратного вмешательства, от пресловутого телефонного права, которое якобы давно похоронено, но, к сожалению, не везде и не всегда.
Возвращаясь непосредственно к работе Съезда, добавлю, что поименное голосование и Закон о референдуме, который будет разработан, являются инструментами, вернее, приемами парламентской борьбы. Причем эти приемы применялись для того, чтобы принять соответствующий документ, по крайней мере дать ему хоть какой-то шанс на жизнь, пусть даже в укороченном виде, в рамках навязанной редакции. И в этом плане следует упомянуть еще один немаловажный инструмент парламентской борьбы, которым неоднократно пользовались на съезде, но в целях противоположных, с явно запретительным акцентом. Речь идет о преломлении тех или иных проблем через призму национального видения малых народов Российской Федерации. При этом можно было широко использовать или даже играть на обостренных национальных чувствах. В этом смысле представители малых народов, совершенно резонно защищая свои национальные интересы, определяли их в качестве самых главных, первоочередных и всеобщих, стоящих перед Съездом народных депутатов Российской Федерации. Опираясь на собственные государственные институты, представители малых народов получили возможность выступить в защиту своих интересов не только с точки зрения морали и нравственности, но и с позиций юридических, поскольку эти позиции фундаментально покоятся на четко сформированных уже государственных, правовых и даже географических данных.
В самом деле, любое национальное образование в рамках Российской Федерации имеет свои четко определенные границы, столицы, правительства и относящиеся к ним учреждения, призванные защищать статус отдельного гражданина, интересы народа в целом. Они имеют национально-государственную атрибутику. И вот, опираясь на этот серьезный законодательный фундамент, эти народы не только хотят, но и получают возможность в цивилизованной парламентской форме определять и защищать свои законные интересы.
Указанные обстоятельства в первом чтении представляются весьма привлекательными с точки зрения цивилизованного демократического общества и правового федеративного государства. Однако такое общество и такое государство, естественно, предполагают безусловное равенство всех сторон, в нашем случае — всех народов, населяющих Российскую Федерацию. Но на самом деле такого равенства нет. Дело в том, что русский народ, по странному стечению обстоятельств, по существу выпадает из этой формулы равноправия. Русские не имеют собственно Русской республики, столицы, они лишены государственного русского флага и гимна (впрочем, Российская Федерация своего гимна тоже не имеет). У русских нет своего правительства и собственных государственных учреждений, призванных законодательно защищать их национальные интересы.
В этом инерция старого мышления, согласно которому русские как бы подразумевались хозяевами страны, а Российская Федерация (но не Русская республика!) декларативно объявлялась «первой среди равных». Впрочем, для многих, по крайней мере для некоторых подобные рассуждения могут показаться чисто академическими упражнениями. Однако десятки
Эти вопросы и обстоятельства предстали передо мной в особенно обостренном виде. По ходу выполнения моих обязанностей на Съезде я получил уникальную возможность свободно передвигаться в Большом Кремлевском дворце. Я почувствовал дыхание Грановитой палаты и Владимирского зала, испытал непередаваемое чувство от посещения Кремлевских покоев, где Иван Грозный встречался со своими боярами. Я видел высеченные золотом на белом мраморе Георгиевского зала имена кавалеров этого ордена и названия достойно увековеченных русских полков, проявивших храбрость при защите Отечества. И еще сохранившийся извечный герб России. И особое ощущение преемственности, когда последующие поколения, свято сохраняя память о предшественниках, тщательно и заботливо формируют благородную историческую традицию и память. В этом плане совершенно иначе воспринимаются символы древней Византии, привнесенные на Русь, в виде национального русского герба и знамени. Разумеется, эти символы отражают лишь национальную, а не классовую традицию. Их неприятие внутренне — лишь рефлексия пропаганды, поскольку они появились значительно раньше, чем те классы, которые впоследствии схлестнулись в ожесточенной гражданской войне. Впрочем, внутреннее восприятие этих нетленных духовных ценностей далеко неоднозначно.
Люди моего поколения на протяжении всей своей жизни слышали как бы два голоса. Один из них провозглашал:
Москва, как много в этом слове Для сердца русского слилось, Как много в нем отозвалось…Другой отвечал запальчиво:
Москва не как русскому мне дорога, А как огневое знамя…И порой казалось, Что это лучше —
Без Россий, без Латвий — Жить единым человечьим общежитием…Но тогда вторгался другой голос:
Иль мало нас! От Перми до Тавриды, От финских хладных скал до пламенной Колхиды, От потрясенного Кремля до стен недвижного Китая, Стальной щетиною сверкая, Не встанет русская земля!Кто заглушил этот второй голос?! Кто вынес за пределы бытия духовные ценности России? И кто, наконец, конкретно и мелко запретил вход в музейные покои Московского Кремля?
Впрочем, сегодня вряд ли стоит задаваться этими вопросами. Приходит другое. В наших конкретных исторических условиях, когда идеологический вакуум становится пропастью или окопом для противоборствующих сторон, национальные и духовные ценности приобретают особое значение. Именно они, заполняя нравственные провалы, могут способствовать возрождению столь необходимой сегодня русской государственности. И более того, они могут способствовать достижению подлинного гражданского мира и согласия. Недаром же с поразительным единодушием (907 против 13) голосовали все фракции съезда за суверенитет Российской Федерации. И Борис Николаевич Ельцин, учитывая результаты голосования и в еще большей степени ощущая настроение зала, выразился в том смысле, что проблемы, так или иначе связанные с российским суверенитетом, являются поистине объединительным началом. И этот духовный потенциал следует максимально использовать в процессе работы парламента.
Таким образом, как мне представляется, формирование Русской республики, по всей вероятности, может быть поддержано законодателями Верховного Совета. И в этом случае Федерация получит новый стимул и другое дыхание. Отношения между составляющими Российской Федерации будут определяться тогда республиканским договором, как, впрочем, и отношения суверенных республик в рамках Советского Союза.
С позиции интересов русского народа русские наравне с другими национальностями получат государственные и общественные институты, призванные защищать их права как в пределах, так и за пределами суверенного Русского государства с четко определенными, наконец, границами. И тогда Русская республика станет не только моральным, но и юридическим защитником всех русских людей, где бы они ни проживали. И национальные русские проблемы, как, впрочем, и проблемы других народов, будут равноправно решаться на межреспубликанских и межгосударственных уровнях. И в этих условиях большой дополнительный стимул получат факторы духовного возрождения России на основе ее традиционных исторических и культурных ценностей. И союз России с суверенными национальными образованиями в пределах Федерации приобретает форму взаимовыгодного нерасторжимого содружества.