От Путивля до Карпат
Шрифт:
Мы шли к Путивлю прямой дорогой через Хинельские и Слоутские леса, через сёла, в которых уже бывали зимой несколько раз. В пути нас обстреливали издалека полицейские отряды, но они быстро рассеивались выбрасывавшимися вперёд партизанскими группами. Движение отрядов не приостанавливалось. Только на днёвке в Хинельских лесах пришлось вступить в бой с пытавшимся атаковать нас батальоном противника. Потеряв 50 человек убитыми, этот батальон разбежался по лесу.
Весь марш, включая дневки, продолжался десять дней. 24 мая, взорвав по пути железнодорожный мост на перегоне Ямполь — Маков и гужевой мост на дороге Глухов — Маков, партизанское соединение вышло в Путивльский район и остановилось в лесу Марица, рядом с урочищем Вишнёвые горы. Там есть высотка, курган, где незадолго до войны Базима со своими учениками
Во всех сёлах по ту сторону реки — Старой Шарповке, Яцыне, Черепове, Стрельниках — стояли заслонами прикрывавшие Путивль мадьярские и полицейские гарнизоны. В Спадщанском лесу работали две роты немцев — заготавливали лесоматериал. С командного пункта видно было всё наше родное, такое знакомое: сёла, лес, ветряки, дороги, по которым сновали немецкие машины, на горизонте колокольни старинных путивльских церквей.
Странное было чувство на душе, когда вокруг меня на командном пункте собрались кучкой путивляне, вместе со мной ушедшие из города в лес осенью прошлого года. Бинокли держим в руках, но никто не смотрит в бинокль, никому он не нужен. Внизу под нами, в сёлах за болотистой низиной Клевени, — противник, с ним ночью предстоит бой, но народ смотрит не сюда, а дальше через голову противника, туда, где над поймой Сейма темнеет Путивль. То, что хочется увидеть, в бинокль всё равно не увидишь. Не о домиках и садиках своих думал наш народ, а о всей своей жизни. Весь город был нашим домом. Какой бы уголок ни вспомнил — вспомнишь свои заботы, свои дела. Одни колокольни торчат на горизонте, а ты видишь всё, как будто по улице идёшь: вот райпартком, возле него запыленная машина, кто-то из области приехал, не вызовут ли сегодня на бюро; вот большое здание райисполкома, у подъезда несколько бричек, на втором этаже все окна настежь, кто-то на подоконнике сидит спиной к улице — должно быть совещание в кабинете у председателя; а вот горсовет, у дверей толпа женщин — меня, конечно, дожидаются. Вспоминаешь и думаешь: когда это было, сколько времени прошло с тех пор? И все, знаю, то же самое думают, одни у нас, у всех путивлян, были тогда мысли: мы, хозяева города, стоим на лесном кургане и смотрим на свой город, как будто сон видим.
Я, Руднев, Базима, Панин, Корнев — на командном пункте, а рядом в лесу сотни людей, и у всех одни мысли. Сотни глаз из-за деревьев смотрят поверх лежащих у Клевени сёл, как будто нет им никакого дела до противника. Кто-то влез на ветвистый старый дуб и смотрит туда же. Что он видит на горизонте? Едва заметную зубчатую полоску, а у него, наверное, вся жизнь перед глазами.
Мадьярские гарнизоны, прикрывавшие Путивль со стороны Брянских лесов, были расставлены по фронту в двадцать [65] километров. Мы предприняли наступление сразу по всему этому фронту четырьмя группами.
Это было ночью, шёл дождь, ничего не было видно. В Стрельниках мадьяры слышат вдруг, что в Вязенке стрельба поднялась, выскакивают из хат, бегут на восточную окраину, устанавливают пулемёты в направлении Вязенки, а партизаны уже у них в селе, перешли через мост, бесшумно сняв часовых. И с другой стороны, из Яцыно, уже доносится стрельба. Мадьярский гарнизон в Яцыно, внезапно атакованный из-за Клевени, отходит, отстреливаясь, к Старой Шарповке, а там тоже бой. К утру все сёла были очищены от противника, только в Старой Щарповке мадьяры ещё сопротивлялись, пока одна наша группа, проникшая ночью, обойдя село, в Спадщанский лес, не ударила оттуда в тыл им.
370 трупов солдат и офицеров оставили мадьяры в сёлах на Клевени при бегстве оттуда. В этих сёлах стояла какая-то велосипедная часть. Мы нашли здесь множество велосипедов, разбросанных по всем улицам и дворам.
Наша задача состояла в том, чтобы очистить от противника пункты намеченной дислокации отряда; занятие Путивля не предполагалось, думали — когда-то увидим родной город, а оказалось, что все дороги к нему свободны, как будто бурей смело все заставы противника. Когда в Путивль начали сбегаться с Клевени остатки разгромленных здесь ночью гарнизонов, полицаи и старосты со всей северной части района, солдаты, работавшие в Спадщанском лесу на заготовке лесоматериалов, в городе среди немцев поднялась невероятная
На другой день немецкая авиация уже бомбила Путивль, хотя там была только наша разведка, заскочившая в город на трофейных велосипедах. Узнав о том, что произошло в Путивле, мы решили занять город, чтобы вывезти из него оставленные немцами склады. [66]
Боевые группы вступили в Путивль ночью 27 мая. Штаб расположился в помещении райпарткома. На окраинах города были выставлены заставы, на улицах начали курсировать партизанские патрули, пешие и конные. С утра приступили к вывозке складов, на которых оказалось много награбленного немцами по сёлам масла, яиц, табака, соли, зерна. Часть этих продуктов мы роздали голодающему населению города.
В мыслях всё время родной город был перед глазами, а когда я прошёлся по нему, каким-то чужим показался. До войны, если перед кем-нибудь из нас, путивлян, поднимался вопрос о переводе на работу в другое место, прежде всего начинались разговоры о том, что красивее Путивля нет города. Мы думали, что нас привязывает к родному городу его природа, красивое месторасположение. Этим мы особенно хвалились перед приезжавшими к нам на лето дачниками. Но вот город по виду такой же, те же прямые широкие улицы, все в зелени, те же дома, сады, так же пышно цветёт сирень в Городке, как всегда в это время, и вид отсюда на Сейм, на его пойму такой же, как обычно весной, а всё-таки как будто что-то не то.
На сквере нет памятника Ленину, один пьедестал остался. И город кажется таким же пустым, как этот пьедестал, хотя народ по улицам ходит, из окон, из калиток выглядывают люди.
Зашёл по пути в музей. Оказалось, что музей и при немцах открыт, но в залах его остались одни только чучела птиц, скелеты разные и куски минералов. Наиболее ценные исторические экспонаты, все экспонаты, относящиеся к советскому периоду истории, всё самое дорогое, связанное с нашей жизнью, с нашей работой в городе, смотрителю музея удалось скрыть от немцев, спрятать в подвале, на чердаке, в церкви за иконостасом. По существу то же самое во всём городе произошло: дома, улицы, природа — всё это на своих местах осталось, а жизнь спрятана куда-то, всё дорогое, советское, где-то бережётся людьми. Оттого и пусто показалось нам здесь.
Приходит в штаб пожилой интеллигентный человек, шепчет на ухо так, что трудно понять его. Прошу говорить громко — не может, оглядывается, боится чего-то. Партизаны освободили его из тюрьмы вместе со всеми заключёнными: он просидел у немцев в тюрьме несколько недель. Каждый день он видел в окно, как выносили из сарая лопаты, клали их на телеги, покрывали сеном и увозили со [67] двора, а потом на дворе начинали приготовлять верёвки, которыми связывали заключённых, когда вывозили из тюрьмы на расстрел. Вывозили небольшими партиями, сколько на одну машину погрузить могли. Отвезут за город ко рву и возвращаются за новой партией, и так иной раз целый день. Целый день, пока не вернётся во двор телега с лопатами, человек ждёт своей очереди, вся тюрьма ждёт. К концу дня у людей в глазах уже темно, всё расплывается и руки, как тряпки, висят. Но если сегодня очередь не дошла, то завтра ведь опять то же самое начнётся, опять с утра смотри в окно — не начинают ли выносить из сарая лопаты. Так несколько недель. И всё-таки этот человек выдержал, сберёг в себе советское зернышко.
Хотели мы собрать всех горожан, поговорить с ними, приободрить людей, как это делали в каждом селе, но не успели. Только закончили вывозку немецких складов в Спадщанский лес, отправили туда три воза с оружием и боеприпасами, как в Путивль ворвалась колонна немецких танков.
Вести бой в городе мы не намеревались. Когда танки подошли к базару, партизаны отдельными группами начали садами выходить из Путивля в разных направлениях. К вечеру все собрались в Спадщанском лесу. Вместе с нами из города ушло в лес много новых бойцов.