От распада к Смерти
Шрифт:
– Она не захотела, – неожиданно для всех прошелестел Натаниель.
Повисло молчание. Дэйзи (впрочем, не только она) с удивлением смотрела на него. Джайлсу показалось, что в её светлых глазах мелькнуло что-то.
– Твоя правда, – наконец произнесла она и встряхнулась. – Ладно, хватит об этом. Мы все здесь, и каждый на своём месте. Да, Кевин?
Тот кивнул и прокашлялся, словно у него ком в горле застрял.
– Так вы не могли бы… рассказать о Мортимерах?.. Если конечно, мы не отнимем у вас время, – рискнул Джайлс.
– Сдалась тебе эта байка,
Кевин хмыкнул, и Джайлсу показалось, что он понял, почему.
– Когда старшей дочери, Делии, исполнилось шестнадцать, граф Мортимер решил, что пора её выдавать замуж. Очень кстати пришёлся друг из соседнего графства, у которого был сын. Дети в конце концов полюбили друг друга. Но… – Дэйзи сделала драматичную паузу и оглядела лица присутствующих, – у новоиспечённого зятя имелась поклонница, которая забавлялась магией. Ну и приворожила она жениха, и тот бросил бедняжку Мортимер у алтаря. Делия Мортимер обезумела от горя и под покровом ночи прирезала половину гостей, приехавших на свадьбу. К счастью, до родительской спальни она добраться не успела. Выжившие вооружились, кто чем мог, и невеста бежала в лес. Впрочем, ей это не помогло, гончие графа её нашли.
Дэйзи умолкла, словно предоставляла возможность домыслить, что было потом.
– И… они её убили? – спросил Джайлс. – Мистер Кулхед упоминал, что её смерть была позорной.
– О да, – Дэйзи встрепенулась, как старая птица, – её повесили. В те времена представителей дворянства положено было лишать жизни через отсечение головы. Вспомните хотя бы Марию-Антуанетту. Повешение считалось унизительным само по себе, а невесте вдобавок напомнило о её происхождении. Граф Мортимер убедил мать Делии откреститься от неё и дать табу на погребение в фамильном склепе… В общем, суть страшилки в том, – Дэйзи взяла маршмеллоу и тщательно осмотрела, перед тем как съесть, – что дух девушки не упокоился…
«Немудрено».
– …и по сей день ищет способ попасть к матери и братьям. В склеп Мортимеров.
Показалось, что никто из присутствующих не решался нарушить молчание, воцарившееся после этих слов.
Так что появление Сайласа оказалось как нельзя кстати.
– Девять пятьдесят. Пора готовиться к церемонии прощания.
Джайлс отрешённо смотрел на Розмари. Каштановые кудри, рассыпанные по сиреневой подушке, выглядели как настоящие. На сложенных на солнечном сплетении руках лежал букет сирени. Искусственной, конечно же, откуда взяться сирени в октябре?
– Это здесь проходит…
– По желанию родственников церемония может проходить как в этом зале, так и в часовне. – Интонации Сайласа были такими, словно он зачитывал параграф. – После церемонии прощания гроб с клиентом относят к могиле либо родственники, либо могильщики. И после гроб опускают в могилу и закапывают.
– Пара манипуляций… и человека нет… – Джайлсу остро захотелось провести рукой по мраморной щеке Розмари. В глазах защипало. – Вы так говорите, будто… как будто речь о собаке… А она ведь ребёнок ещё…
Сайлас не ответил. Джайлсу становилось всё труднее сглатывать ком в горле.
– Вы же гот, – наконец заговорил он, – уж кто-кто, а вы должны иметь представление о том, что есть смерть.
Джайлс не удержался и всхлипнул, но постарался сделать это как можно незаметнее.
– Вынужден констатировать, что либо у меня складывалось неправильное представление о вашей субкультуре, либо вы лишь играете в гота.
Джайлс снова всхлипнул, зло и протестующе.
– Что ж, мой экскурс движется к концу, – как ни в чём не бывало, сказал Сайлас, сверяясь с часами. – День добрый, миссис Дэвис, прошу, заходите.
Джайлс вытер слёзы и обернулся, краем глаза заметив, что Натаниель стоит рядом. Миссис Дэвис на вид было около тридцати пяти, но если бы не около сотни фунтов лишнего веса, она выглядела бы ещё моложе. Знакомое щекастое лицо всё в красных пятнах, глаза, большие и влажно сверкавшие, бездушно глядели в пространство. Она тяжело дышала, и Джайлс ошарашено раскрыл рот, когда миссис Дэвис рухнула на первый попавшийся стул и принялась обмахиваться платком. Сайлас, в сравнении с ней ещё больше напоминавший ствол дерева, мигом оказался рядом, склонился к ней и что-то сказал, но смены эмоции на её лице не произошло.
За миссис Дэвис стремительно вошёл мужчина, остановился – ровно настолько, чтобы ответить на приветствие Сайласа – и устремился к гробу. Джайлс поспешил оттащить Натаниеля с его пути и почти прижал к стене.
Зал постепенно заполнялся. Прошло минут пятнадцать, а мужчина всё не отходил от Розмари. Поначалу он стоял неподвижно, но в какой-то момент он согнулся, словно ему резко закинули на плечи мешок с цементом, и заплакал.
Джайлс сжал губы. Представил себя на месте Розмари. Каково это, лежать там, под потоком родительских слёз. Попытался представить своего отца, стоящего на коленях перед его собственным гробом.
Не смог.
Джайлс нашёл миссис Дэвис. Та с тем же отсутствующим видом сидела, обмахиваясь платком, и пялилась перед собой. Он почти ощутил запах пота, исходящий от неё, и скривился от омерзения. Перевёл взгляд на мужчину у гроба и снова на неё. Захотелось подойти к миссис Дэвис и запихнуть этот чёртов платок ей в глотку.
К ним подошёл Сайлас.
– Мистер Кулхед, та женщина – мать Розмари, да?
Он посмотрел на него сверху вниз, и Джайлсу почудилось, что он рассмотрел тень сочувствия в его взгляде.