От репрессий к свету
Шрифт:
Можно ещё отметить такую особенность, что можно открыть книгу на любой странице и начать читать, и уже будет интересно.
Убеждаюсь в таком отношении тем более, что мой рассказ о содержании будущей книги и знакомство с её оглавлением неизменно вызывали у слушателей желание её прочесть.
Думаю ещё, что многие пожалеют, что так же не написали о себе, а некоторые ещё и напишут, ибо в жизни каждого есть немало необычного, неповторимого, или, наоборот, характерного для всех, но ещё мало освещённого.
И ещё. Не всем нравится манера как бы беседы с читателем. А я лично считаю, что именно она подходит
Но в конце предисловия ещё раз подчеркну важную особенность. Я сделал всё, и считаю в сложившейся ситуации это особо правильным, чтобы те мнения, та правда, которые высказываются и доказываются, не были в книге моим личным мнением и доказательством. Такому делу последнее, абсолютное, слово может сказать только суд. Но в книге – коллективное мнение большого количества самых авторитетных личностей, которое автором только представлено читателю, который сам не смог бы это собрать и так детально разобрать. По замыслу, должен быть обратный эффект: представленный материал в совокупности должен однозначно доказывать именно необходимость окончательного вердикта по этому важнейшему и трагическому периоду в истории России.
А что касается объёма книги, то исходите из того, что в судопроизводстве дело по лишь одному преступлению иногда занимает десятки томов. А здесь – дело невероятных масштабов! Так что три тома – ешё и не много!
Итак, после этого обстоятельного предисловия читателю должно быть совершенно ясно, в чём особенности этой книги. Должно быть понятно и то, что перу автора, чьё имя на титульном листе книги, по сути дела и принадлежат-то только это предисловие, рассказ о себе и незначительные по объёму комментарии.
Но главное заключается в том, что автор книги собрал воедино самое убедительное из всего многообразия написанного и скомпоновал должным образом, ну, и для цельности ещё добавил два исторических очерка. Если бы не это, и повести, и записки были бы изданы поотдельности. И эффект от такого издания был бы существенно меньше. Теперь же у автора книги есть однозначное убеждение, что сделано всё, что только можно было сделать, и именно тогда, когда это оказалось максимально возможно и наиболее полезно.
Среди тех, кто будет читать эту книгу, будут симпатизирующие России. Такие прочтут написанное здесь с удовлетворением. Но будут и такие, кто к России относятся недобрым образом. Им придётся тоже признать всем очевидную правду. А дальше, если они всё-таки решат доказывать обратное, то будут отдавать себе отчёт, что преследуют какую-то цель. Их нечестность будет понятна и их окружающим.
В конце этой книги приложением помещены отзывы о ранее изданной книге о блокаде. Судя по ним, книга о блокаде и эта книга должны быть изданы большим тиражом, размещены в интернете и переведены на другие языки. Они помогут восполнить пробел в информации о России XX века, из-за которого так плохо относятся к России многие в других странах, да и некоторые сами россияне.
Наступило время это вредное наследие прошлого искоренить.
Я искал место, где лучше поместить нижеследующую
Подобные же воспоминания могли бы написать и многие другие люди, поскольку пережили не меньше. Но по разным причинам они этого не сделали, а сделал это именно я. А вот эта цитата из высказываний одного из таких переживших, – выдающегося актёра Юрия Яковлева («Теленеделя». Russian TV-guide. 28 апреля – 4 мая 2014.):
«Почти все мои родственники погибли в аресты 37-го года, кто-то умер сосланным в Казахтан, в тюрьме, другие были расстреляны. Мой родной дядька подвергся репрессиям в 34-м и был расстрелян. В общем, мало хорошего. А так, детство было безмятежное, особенно довоенное детство. Но в 13 лет, когда началась война, детство сразу кончилось…»
Вот отсюда я и вижу, что этот человек, и сотни, тысячи, сотни тысяч, пережил то же, что и я. Это и дало мне все основания описать своё и подкрепить это высказываниями других, чтобы потом те, кто это не пережил, могли постичь, что же такое это было. И это надо сделать каждому.
Сейчас, в отличие от прежних времён, практически все известные лица выступают с рассказами о себе в различных средствах массовой информации. При этом многие из них, подобно Яковлеву, кратко сообщают о себе и о своих родственниках, – что они были жертвами сталинских репрессий. И так выглядит, что то, как тогда было, всё всем известно, и отношение к нему однозначное. Но ведь это – не так! Вот я и решил восполнить пробел.
Перед самым изданием я решил вставить этот абзац.
В отличие от большинства книг, автору этой книги не надо держать читателя в напряжении, и только в конце открыть то, что он припас именно для конца. Наоборот, чем лучше читатель будет всё понимать с самого начала, тем полнее он проникнется его содержанием.
Так вот, ко времени издания книги у меня окончательно созрело мнение, которое окончательно сформулировано в её конце. А именно, – всего, что известно и уже опубликовано, вполне достаточно, и нет необходимости проводить ещё какие-либо процессы. И то, что изложено в этой книге, отражает наиболее трагическое из недавнего прошлого России и позволяет представить себе её будущее. Именно оно легло в окончательное заглавие книги, а более полно его можно выразить словами:
«Отповедь репрессиям и путь России к светлому будущему».
Завершая это, уж простите, обширное предисловие, подчёркиваю, что главная цель этой книги – отделить действительного инициатора, организатора и руководителя репрессий от народа страны, основная часть которого – невинно пострадавшие, а другая, меньшая его часть – исполнители, слепо верившие в правильность своих действий и выполнявшие приказы вышестоявших.
А теперь – всё по порядку, как задумано.
И будьте готовы к неожиданностям. Вы даже представить себе не можете, каким окажется конкретное содержание книги, насколько оно окажется интереснее того, что вы воображаете, насколько интересной могла быть жизнь в России и насколько содержательны были преступные деяния при сталинизме. И этому особому интересу, надеюсь, также способствует несколько затянувшееся введение.