От революционного восторга к…
Шрифт:
Дальше было очень скучно и долго. Мы долго выбирались до ближайших тылов — с фронта двигались подводы, полные ранеными и мет рядом с ними не было. Потом я долго объяснялся с начальником госпиталя, в который, по счастью, привезли обоих моих сотрудников. Мужикам я оставил деньги, практически все, что у меня были, а доктору оставил уродский австрийский пистолет, который я взял с вражеского офицера во время боя на полевом аэродроме. Доктор, впечатленный размером оружия и желтизной его кобуры, клятвенно обещал моих раненых лечить до самого выздоровления и не выгонять их из госпиталя раньше времени, так как они военными в прямом значении этого слова, не являются. Сдав «авиатора» в штаб, для отправки в родной
Глава 24
Глава двадцать четвертая.
Июль одна тысяча девятьсот семнадцатого года.
Выезд из прифронтовой зоны — то еще приключение — на твоем пути появляется куча постов, застав, патрулей, каждый из которых старательно осложняет твою жизнь. Устав в двадцатый раз рассказывать кто мы такие и почему из пяти человек, указанных в документах, едут всего двое, я купил на стации у тетки рушник, с которого та продавала хлеб, оборвал украшения и сделал из них две повязки, на которых написал химическим карандашом — «Транспортная милиция», после чего велел Пучкову достать из «сидора» автомат, после чего мы ехали свободно и даже бесплатно. Правда пришлось немного поработать в соответствии с новой ролью — угомонить пьяную компанию спекулянтов, конфисковав у них в наказание всю выпивку, так как действие «сухого закона» в России никто не отменял, и ссадили из вагона буйного дезертира, что, размахивая обрезом «берданки», начал «строить» своих попутчиков, что не оказали уважение «заслуженному воину». Причем ссаживали гражданина дезертира мы на ходу, благо, что поезда постоянно сбавляли ход. Сначала под откос кувыркнулся, орущий угрозы, «воин», след за ним полетели его вещевой мешок.
Поезд шел по дуге, поэтому я, повиснув на подножке видел, как дезертир долго искал свои поклажу в высокой траве, потом долго бежал за хвостовыми вагонами, но запрыгнуть так и не решился, просто бежал и грозил кулаком куда-то в мою сторону.
Зато решился вопрос с питанием. Не до жиру, но наличие двух вооруженных правоохранителей в вагоне пассажиров устраивало, и время от времени нас приглашали разделить трапезу, благо непонятные личности в наш вагон старались не садится, а территориальная милиция, посещавшая наш вагон на узловых станциях, с целью «проверки документов и воспрепятствования провоза, запрещенного», быстро наш вагон покидала, понимая, что это «наша поляна». Единственным неудобством в пути была необходимость спать по очереди, больно много недовольных взглядов за время пути я ловил глазами.
На перроне Киевского вокзала в Москве нас презрительно окинул взглядом молодой прапорщик, командующий двумя десятками юнкеров, что выстроившись цепью на перроне, задерживали мужчин призывного возраста и проверяли документы, но мне на отношение ко мне офицерика было глубоко наплевать — я торопился домой.
Наглый извозчик заломил за проезд между вокзалами пятнадцать рублей, но тут у него ничего не вышло — у меня оставалось всего десять рублей, поэтому сторговались на пяти, несмотря на его нытье и просьбы прибавить то детишкам на молочишко, то коняшке на овес.
Под неодобрительным взглядом извозчика купил на рубль газеты и уткнулся в чтение, читал не отрываясь до самого окончания поездки, до площади перед Николаевским вокзалом.
А почитать было что. Несмотря на все усилия, в Петрограде начались волнения. И если в прошлой истории в качестве предлога было использовано крайне неудачное наступление русской армии, обернувшиеся паническим бегством частей, численно превосходящих противника, но не имеющих никакого желания
С подробностями в газетных заметках было глухо, в основном общие слова, пространные рассуждения и извечные поиски виновных. К моему удивлению, князь Львов не ушел в отставку, а напротив, принял на себя еще и пост военного министра, пока шли консультации и шел поиск преемника, исчезнувшего по ту сторону фронта, Александра Федоровича.
В зеленый вагон третьего класса мы прошли без билетов, ткнув кондуктору на наши повязки и буркнув «Сопровождение, если что — обращайся». Железнодорожник округлил глаза, не с дороги отступил, пообещав доложить о нас обер-кондуктору.
Обер — кондуктор появился, как только поезд поравнялся с Нижними Лихоборами.
— Граждане, мне сказали, что вы следуете в вагоне без билетов? — мужчина, облаченный в черную форму, с синим кантом на фуражке, с серебристо-синим жгутом витых погончиков на плечах, кашлянул и подкрутил светлый ус.
— Мы, уважаемый, на службе, как и вы. У вас же тоже билета на имеется?
— Прощенья просим, но нас о вас не уведомили, поэтому…
— Уважаемый гражданин обер-кондуктор, или кто вы там, я пока в ваших знаках различия не разбираюсь. Кто вас уведомил или нет, мне неизвестно, но если вы не нуждаетесь в вооруженном сопровождении, так и скажите, и справочку нам соответствующую выдайте, мол так и так, и так, наш поезд в сопровождении не нуждается, и мы на ближайшей станции сойдем. Только в справке свою фамилию и должность полностью распишите. Нас итак в столицу без пайков отправили, так что, эта поездочка нам без интересу. То ли дело в Курск поехать, там и продукты дешевле прикупить можно, и служащие со всем уважением…
— Да мы тоже со всем уважением… — железнодорожник почему-то сменил тон: — Если правление, наконец, выделило серьезную охрану, это просто конец нашим мучениям. Нас же грабят, каждый рейс почитай. На станции Бологое заходят господа мужики и просто идут по вагонам и берут, что хотят. Господ военных стороной обходят, а вот остальных… В прошлый рейс молодой господин не хотел позволить своей даме отдать серьги, так его так избили, что на Николаевском вокзале его под руки господа из вагона выводили. Вы то ребята боевые? Не заробеете? Мазуриков то человек десять, не меньше.
— Не боись, товарищ, мы самые что ни на есть, боевые. Ты нас главное, перед станцией Бологое отведи в вагоны, куда эти гады заходят, остальное мы сами сделаем.
Поезд до столице шел почти сутки, а на станцию Бологое прибывал ночью. Любителей чужого добра мы заметили издалека — от из угла здания вокзала (хотя какие могут быть углы у здания, углов не имеющем?) вышла темная толпа и неторопливо двинулась в сторону вагонов второго класса. Увидев эту депутацию дежурный по станции мгновенно отвернулся в противоположную сторону, очевидно процедура замены паровоза типа «Сормовский» требовала его неустанного внимания. Редкие пассажиры, вышедшие прогуляться на время длительной стоянки шарахались в стороны, стараясь не столкнутся с налетчиками, по-хозяйски идущих по узкому, крытому перрону.
Двери вагонов второго класса сегодня, по моей просьбе были заперты, хотя в последнее время этого не делали ввиду бесполезности этой меры — молодчики предусмотрительно брали с собой парочку ломов, с помощью которых выламывали двери вагонов в течении пары минут.
— Граждане, прошу предъявить билеты в этот вагон… — я вышел из полутьмы и остановился в пяти метрах от сгрудившихся у входа в вагон второго класса аборигенов.
— Ты иди поздорову, господин хороши — не глядя буркнул широкоплечий юноша в тесном, с чужого плеча, спортивном, в крупную клетку, пиджаке, что прилаживал наконечник лома к щели двери вагона.