От Руси до России - очерки этнической истории

Гумилёв Лев Николаевич

И после освобождения трудностей хватало с избытком. Когда Лев Николаевич блестяще защитил вторую докторскую диссертацию, уже по географии (первая была по истории), последовал вызов в Высшую аттестационную комиссию. И там "черным рецензентом" был задан нелепый вопрос: "А Вы кто - историк или географ?" И второй докторской степени он не был удостоен. Бюрократы от науки не поняли, что уже тогда началась эпоха интеграции наук, а Л. Н. Гумилев был интегратором в лучшем смысле этого слова. И не только истории и географии, но и этнографии, востоковедения, психологии. Он был, в отличие от ревнителей "чистых" наук, энциклопедистом и высоко ценил В. И. Вернадского,

который еще в 30-е годы сказал знаменитую фразу: "Мы все более специализируемся не по наукам, а по проблемам".

Романовский Ленинград также не жаловал Л. Н. Гумилева. Жил он до последних лет в комнатке неподалеку от станции метро "Владимирская", в коммунальной квартире. В эпоху догматов и разносной критики ни одно "светило" официальной науки не снисходило до прямых попыток опровергнуть концепцию этого ученого, а научные работники рангом пониже ограничивались "ловлей блох" - поиском ошибок в датах или именах. И это замалчивание научной концепции, носившее тотальный характер, было формой самых злых и беспощадных нападок на ее автора. Представляется, что господствовавший тогда в официальной науке рефрен: "Читать Гумилева не надо" - был рожден в том числе и завистью.

Основной труд его жизни - "Этногенез и биосфера Земли" - был опубликован как бы полулегально - депонирован в ВИНИТИ. Там эту книгу можно было заказать, но для этого надо было знать, что она существует. Купить же ее было почти невозможно. Помнится, сам Лев Николаевич очень гордился тем, что на небогатом "черном" книжном рынке той поры ее можно было приобрести лишь по очень высокой цене..

Л. Н. Гумилеву часто шли приглашения из-за границы от университов и академий - приехать, прочитать лекции. Но он никуда не ехал, по-моему, он просто не хотел получать отказов "в соответствующих органах". В одном-единственном письме в ЦК КПСС, написанном Гумилевым уже в 80-е годы, он просил о самом простом: разрешении "быть как все" - читать лекции, печататься, пропагандировать свои научные идеи.

В середине 80-х годов опала с Л. Н. Гумилева была снята, но с победой "демократии"... все вернулось на круги своя. Только на последнем году жизни стал Лев Николаевич академиком, но Академии естественных наук, а не Российской академии наук - туда прошла новая номенклатура, а его опять "не сочли". Впрочем, внешние знаки признания волновали Л. Н. Гумилева мало. Для него важно было другое. И уже в больнице, за месяц до смерти, он сказал мне об этом: "А все-таки я счастливый человек, я всегда писал то, что думал, то, что хотел, а они (случайные в науке люди.
– С.Л.) - то, что им велели".

Безусловно, в жизни Льва Николаевича, в том числе и в послевоенной и послелагерной эпопее, встречались и добрые люди. Один из них - А. А. Вознесенский, в 40-е годы ректор Ленинградского университета, - помог ему вернуться в город, другой - академик А. Д. Александров, ставший ректором после расстрелянного Вознесенского, - принял опального ученого на работу в университет. С тех пор тридцать лет Л. Л. Гумилев работал на географическом факультете ЛГУ и считал факультет и Географическое общество СССР своей "экологической нишей", где его любили, где не было гонителей и врагов, а были друзья и ученики, где можно было отвлечься от внешних неприятностей ("Советская культура", 15 сентября 1988 г.). И если появлялись где научные статьи Л. Н. Гумилева в ту пору, полную "табу", так это в "Известиях Географического общества" и в университетских "Вестниках".

У Льва Николаевича была не только своя научная концепция, но и четкая политическая позиция,

обнародованная им в последние годы. Для людей, не знавших Гумилева, это было действительно странно: ведь он всегда подчеркивал, что занимается только историей до XVIII в., и вдруг выступил... в передаче "600 секунд". А тем не менее понять это довольно просто, принимая во внимание то, что политические оценки Л. Н. Гумилева не существовали в отрыве от его нравственных и научных убеждений, сформировавшихся отнюдь не за последние годы, а за всю многотрудную жизнь.

Еще в юности, в начале 30-х годов, когда он работал в Таджикистане малярийным разведчиком, произошло знакомство Л. Н. Гумилева с Востоком. Потом лагерная эпопея прервала востоковедческие исследования почти на три десятка лет, и только в 60-х годах родилась его знаменитая "Степная трилогия" (Это масштабное произведение Л. Н. Гумилева по издательским соображениям вышло в виде четырех книг: "Хунну".
– М., Изд-во восточной литературы, 1960; "Древние тюрки".
– М., Наука, 1967; "Поиски вымышленного царства".
– М., Наука, 1970; "Хунны в Китае".- М., Наука, 1974.).

Л. Н. Гумилев первым возвысил свой голос в защиту самобытности тюрко-монгольской истории. Первым выступил против евроцентристской легенды о татаро-монгольском иге, об извечной вражде кочевников Степи с оседлыми земледельцами. И выявил, что не было некоей непрерывной войны не на жизнь, а на смерть, а была система динамичных и сложных политических отношений при неизменности симпатий и уважении этнического своеобразия друг друга. "Плоды пылкой фантазии, воспринимаемые буквально, - заключал автор, - породили злую, "черную" легенду о монгольских зверствах".

В своей последней книге Гумилев-историк, продолжая борьбу со "злой легендой", дает много нового, нестандартного. Таково, например, разоблачение устоявшейся версии о событиях начала XIII в. в Средней Азии. Версия эта, гласящая: "дикие кочевники разрушили культурные оазисы земледельческих народов в бассейнах Сырдарьи и Амударьи", - создавалась, как отмечает Л. Н. Гумилев, придворными мусульманскими историографами. А действительность была совсем иной. В древнем Хорезме солдаты-тюрки составляли главную военную силу. От них страдало и против них восставало население Самарканда, Бухары, Мерва. При этом хорезмшах Мухаммед сам был инициатором войны с монголами "только из-за того, что степняки не верили в Аллаха". Легендой являются и сведения о Мерве, который восстанавливал численность своих вооруженных отрядов и восставал через год после очередного "тотального разорения".

Лев Николаевич всегда писал правду о евразийских народах, испытывая к ним огромную любовь и симпатию. "Лично мне, - говорил Л. Н. Гумилев, тесные контакты с казахами, татарами, узбеками показали, что дружить с этими народами просто. Надо лишь быть с ними искренне доброжелательными и уважать своеобразие их обычаев. Ведь сами они свой стиль поведения никому не навязывают" ("Известия", 13 апреля 1988 г.). В 1967 г. на титуле одной из своих книг он напишет: "Посвящаю эту книгу нашим братьям - тюркским и монгольским народам Советского Союза". Недаром на гражданской панихиде по Л. Н. Гумилеву, проходившей в Русском Географическом обществе, среди множества телеграмм с соболезнованиями особой теплотой выделялись две: от лидера Татарстана Минтимера Шаймиева и Президента Азербайджана Абульфаза Эльчибея. Для ученого-евразийца и татары, и монголы, и азербайджанцы, вообще все, кто боролся за сохранение единства страны, за единство ее государственности, всегда были "нашими".