От счастья не убежишь

Лэмпмен Каролин

Одним движением Коул вскочил на ноги.

– Это, должно быть, Чарли и Джош.

Стефани ошарашенно моргала. Коул робко протянул руку и высыпал на ее ладонь шпильки.

– Не стоит бросать их здесь, – пробормотал он.

Глядя ей в лицо, Коул едва сдержал стон. Ее коса растрепалась, раскрасневшееся лицо обрамляли пряди волос, а глаза сверкали, словно два изумруда. Она была так прекрасна, что ему хотелось только одного – сжать ее в объятиях и закончить начатое. Она торопливо и умело подбирала волосы, а желание по-прежнему пульсировало в нем глухими,

частыми ударами. Он больше не вспоминал о том, что вообще не имел права ее трогать.

Вдруг Стефани широко раскрыла глаза.

– Коул, там, за деревьями, что-то шевелится! Смотри, опять!

Коул взглянул на осиновую рощицу. Зорька заржала – и из рощи донеслось ответное ржание.

– Ах, черт, это же они! – Коул нахлобучил шляпу и бегом пустился к лошадям.

Должно быть, их-то и подзывал Сумрак.

– Глупые животные! – проворчала Стефани, поднимаясь на ноги. – Не могли пять минут подождать!

Догнав Коула уже под деревьями, Стефани увидела лошадей, которые помахивали хвостами и косились на пришельцев. Затем, когда ее глаза привыкли к полумраку, она разглядела, что крупная гнедая кобыла загораживает собой жеребенка. Малыш наступил на сброшенные оленьи рога, и его копыто застряло между костяных отростков словно в капкане. Хотя нога доставала до земли, ходить он практически не мог. Жеребенок был постарше Мечтателя, но страшно изможден: кожа да кости.

– Ой, бедняжка! – Стефани бросилась к малышу.

– Не подходи! – Коул схватил ее за плечо. – Она не позволит тебе его трогать. Принеси-ка мне веревку.

Стефани побежала обратно, отвязала от седла Коула веревку и со всех ног бросилась назад.

Коул тихо разговаривал с кобылой, похлопывая ее по шее.

– Бедная моя старушка, не бойся. Мы не тронем ни тебя, ни Светлячка. Мы просто отведем его домой. – Тем же успокаивающим тоном Коул обратился к Стефани: – Неважно, что ты говоришь, главное – говорить мягко и ласково. – Осторожно, не делая резких движений, он взял у нее из рук веревку и обвязал вокруг шеи кобылы. – Они понимают тон, а не слова, – добавил он и вывел Королеву из рощи.

Остальные лошади пошли за ней. Стефани тревожно следила за жеребенком. Он с трудом ковылял по траве, волоча на ноге тяжелый груз.

Когда процессия вышла на луг, подъехали Чарли и Джош.

– Ах, мать... гм... – Чарли вспомнил, что рядом Стефани, и осекся. – Теперь-то ясно, почему он не спустился с гор. А Королева, как только смогла, отправилась его искать.

– Стефани, – сказал Коул, – подержи Королеву, пока мы займемся Светлячком. Джош, не сходи с Заплатки и отгони остальных подальше. – Он нахмурился. – Чарли, готов?

Стефани развернула кобылу спиной к мужчинам, чтобы она не видела, как жеребенка валят на землю. Выругавшись сквозь зубы, Коул взялся обеими руками за рога, потянул – и сдернул. Затем ощупал ногу жеребенка и вздохнул с облегчением.

– С ногой все в порядке.

Чарли и Коул отошли – но жеребенок лежал на земле, не в силах подняться.

Стефани отпустила Королеву. Кобыла подбежала к сыну и ласково ткнула его носом.

Жеребенок поднялся на дрожащих ногах и повернулся к материнскому боку.

Чарли грустно смотрел на мать и сына.

– Они слишком долго не виделись. У нее пропало молоко. Если бы мы могли влить в него хоть немного...

– У Зорьки есть молоко, – Стефани с надеждой смотрела на мужчин. – Как вы думаете, она покормит его?

Чарли приподнял шляпу и почесал макушку.

– Кто ее знает? Может, и согласится, но уговаривать придется долго. Давайте пообедаем, дадим ему оправиться и посмотрим, как он.

Спустя время жеребенку стало получше, но Коул с Чарли все равно решили подвести его к Зорьке. Скоро Стефани поняла, почему они сомневались в успехе: кобыла ясно дала понять, что не собирается кормить чужих жеребят. Ее стреножили и привязали к дереву, но, стоило Чарли подвести к ней жеребенка, она начала отчаянно брыкаться.

Стараясь удержать ее на месте, Коул обвил мощной рукой ее шею и сдавил. Зорька захрипела, глаза ее закатились. Коул сдавил сильнее – лошадь в бешенстве мотнула головой и укусила его в спину.

Услышав громкие проклятия, Стефани передала Джошу повод Королевы и подошла к мужчинам и ласково положила руку на покрытый пеной бок Зорьки.

– Может, она послушается меня? – сказала она спокойно.

– Черт побери, Стефани, тебе здесь не место. Отойди!

– Она мне верит. Может быть...

– Нет! – взорвался он. – Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

– Среди всех тупиц и идиотов мира ты, наверно, самый большой дурак! – разозлилась и Стефани. – Чем больше ты над ней измываешься, тем отчаянней она сопротивляется. Ты что, не видишь, что напугал ее до полусмерти? – Она оттолкнула его руку. – Отойди, дубовая башка.

Глаза Коула загорелись гневом, под кожей заходили желваки.

– Знаешь, Коул, – подал голос Чарли, – стоит попробовать. Мы же ничего не теряем. Мы всегда успеем оттащить кобылу, если у Стефани не получится.

Сжав губы, Коул отошел в сторону.

– Черт с тобой, иди. Пробуй. Но учти: если она тебя лягнет, жалеть не стану.

Пропустив мимо ушей его выпад, Стефани тихонько заговорила с Зорькой. Одной рукой она взялась за уздечку, а другой гладила кобылу по морде.

– Ну, ну, Зоренька, он тебя больше не тронет. Я с тобой, все будет хорошо. – Стефани помнила, что для лошади тон важнее слов, и говорила успокаивающе, но очень твердо. – Не бойся, мое солнышко, я тебя никому не дам в обиду.

От ее голоса Зорька и впрямь присмирела, и скоро Чарли смог осторожно подвести Светлячка. Жеребенок начал жадно сосать, и Чарли тут же отошел. А Стефани все говорила – любые глупости, все, что приходило в голову, гладила, успокаивала и не обращала внимания на злость Коула и усмешку Чарли.

Наконец Светлячок напился досыта, и Стефани потрепала кобылу по холке.

– Спасибо, солнышко. Ты молодчина. – Она бросила презрительный взгляд на Коула. – Ты совершенно не умеешь обращаться с дамами! – С этими словами она повернулась и пошла прочь.