От солдата до генерала. Воспоминания о войне
Шрифт:
Основные боевые действия начались весной. Зимой перевалы и горные тропы занесены снегом, а поставки оружия и мятежные группировки находились на границе между Афганистаном и Пакистаном в городе Пешаваре. Там были созданы, не без помощи США, лагеря подготовки и обучения бандформирований. Называли мы их «душманами» или «духами», на солдатском сленге. Часто выезжали за Кабул в район мраморного карьера на учебные тренировки. Там небольшое поле и относительно невысокие горы.
Мельничук Вячеслав Георгиевич
На
Я родился 15 января 1968 года в Беларуси — в деревне Радощь Ивановского района Брестской области. Окончил восьмилетнюю школу, приехал в Москву, поступил в Профессионально-техническое училище № 82, расположенное на улице Мельникова, дом 2. По профессии — электрогазосварщик.
После окончания училища был призван на военную службу. Я был призван 15 ноября 1986 года и направлен в «учебку» — в город Кушка. Мы долго туда ехали, целую неделю, наверное. Скорее всего, на военном эшелоне, потому что нам давали горячий паек. В Кушке, соответственно, прошел ускоренные курсы молодого бойца: как обращаться с оружием, как бросать гранаты, в общем, все объяснили, все показали примерно, в быстром темпе. И уже в феврале, в первых числах февраля, я был направлен в Афганистан.
Когда попал в «учебку», часть призывников там уже была. Пять взводов, в каждом было по тридцать человек. В каждом взводе три отделения, брали по одиннадцать человек в
отделение, с запасом, на случай, если один заболеет. Того, кто второй раз проболел желтухой, туда не отправляли. В «учебке» была часть, в которой их оставляли служить.
Что в «учебке»? Маршировали, в общем-то, на плацу, песни пели, ходили строевой в сопке, как бы сказать. Через день занимались там всякими военными полевыми выходами, это у нас так называлось. Где-то кто-то прятался, мы его искали, имитировали какие-то боевые действия. Соответственно, марш-броски, и за всю практику, по-моему, только один раз были мы на стрельбище, когда мы стреляли боевыми патронами и бросали боевые гранаты, настоящие.
В принципе, это было под надзором сержантов. Были случаи, когда кидали гранату, вылезали из окопа, смотрели куда это она полетела, попал я в цель или не попал. Давали «по шапке» за это. Путались иногда, когда говорили: «Стреляй одиночными», а автомат, как правило, включается сразу на автоматический выстрел, и все патроны быстренько вылетали из магазина.
Были хорошие тенденции, были и плохие. Плохо отстрелял или плохо что-то метнул — приходилось кружок пробежать, там где-нибудь до заката, в сопочку сбегать, поштурмовать.
Климат там был сложный, в этой Кушке, азиатский. Пока мы там адаптировались, очень тяжело было для желудка. Пили воду, у нас во фляжках была, варили чай из верблюжьей колючки. Говорят, там как-то из нее варят воду, специально пьют, чтоб для организма было лучше.
Опять же, когда жарко — раны медленнее заживают. Где-то поранился, и все, могло целый месяц болеть. Там все прело и гнило.
Когда я уже служил на «точке», так вообще трудно было. Медсанчасти там не было, никто в мелких случаях тебя никуда не повезет. Только если совсем невмоготу, тогда везут в полк, к медикам, они уже что-то с тобой делают. Приходилось терпеть.
Еды постоянно в «учебке» не хватало, на еду время отводилось не так, что сидишь и в «расслабон» кушаешь — пришли, быстренько, схватили ложки.
Утром, соответственно, подъем, в шесть утра, все быстренько выбежали в спортивной форме, уже не помню, номер один, что ли? В общем, выбежали в спортивной форме номер один, построились на плацу. Рота построилась — и быстренько-быстренько марш-бросок, пробежка вокруг города этого Кушки, соответственно, был уже отработан какой-то маршрут. Быстрая пробежка, возвращаемся в спортгородок, легкая физзарядка, ну и, соответственно, заходим уже в казарму. Там умывание, одевание, построение на завтрак — все строем ходили — позавтракали и начинали дальнейшие занятия. Кто где, кто — на спортгородке, кто в классах занимается, кто-то еще где-то. В общем, время пролетело в «учебке», можно сказать, незаметно, потому что с утра до вечера такая нагрузка, что только бы до подушки донести голову. Отдыха почти в «учебке» и никакого нет, там не отдохнешь, там гоняют сержанты, гоняют — «от и до».
Еды не хватало, есть всегда хотелось почему-то, может, организмы молодые. «Тырили» со столовки хлеб — ну там, в противогазы, кто под шапку засунет. Ну, соответственно, после столовой сержант всех построит и говорит: «Так, теперь давайте все к осмотру». И если у кого находили, приносили тому буханку хлеба, он ее ест, а все остальные отжимаются. Ну, после обеда, после еды, отжиматься очень тяжело, поэтому, соответственно, отжимаешься и говоришь: «Да, в следующий раз я две буханки хлеба не съем». Ну, так, как бы воспитывали коллектив.
Там была еще такая Кушка — речка такая, каменная. Туда забежим, сержант в рюкзаки наложит нам кирпичиков, и с кирпичиками пробежки устраивали.
Ну, ничего, нормально. Да, были злые все — гоняют нас и прочее, но зато приобрели нормальную физическую форму. Ну, что на гражданке? Кто-то занимался спортом, кто вообще не занимался, были и нормальные ребята, были и хиленькие. Я не думаю, что был какой-то отбор — если тебя в Афган, то соответствовать должен каким-то там параметрам. Брали всех. Кто мог и кто не мог.
«Учебка» прошла быстро, почти незаметно. По-моему, Марах-нары город назывался, там был аэропорт, с Кушки мы поехали туда, на самолете, соответственно, полетели уже в Шендант. Выдали нам с собой на дорожку паек, новую форму дали. И отпустили.
Прилетели мы в город Шендант. Жарко, аэропорт. Истребители гудят, двигатели прогревают, шум такой стоит!
Там стояли две палаточки, я так понял, все туда прибывали, ночь отбывали, а наутро уже всех распределяли по частям, кто куда.
Мы-то прилетели такие все, как бы сказать, с мамкиных пирожков, а там уже такие все черные, обстрелянные. И с утра были перенаправлены в сторону Герата в 101-й полк. Там, соответственно, опять прошел какой-то отбор, одних — налево, вторых — направо. За нами пришли машины. А нас-то было там — шесть человек оставили всего лишь.
Сложно сказать, то ли страшные впечатления были, то ли не страшные, там от этих истребителей такая шумиха стоит, такой гул.
Провели в палатках ночь, ночью холодно было, днем там жарко, прямо невозможно, а ночью очень холодно. Уже, я помню, ночевали мы, на улицу выходили, ползали там — где-нибудь найти хоть какое-нибудь бревнышко, чтобы топить буржуйку. Ну, и народу у нас там было — все палатки забиты, друг на друге спали.