От Тарутино до Малоярославца
Шрифт:
Отступая, пехота достигла края леса, где она задержалась, пропуская вперёд кавалерию. Когда поляки отступали по лесу, в тылу у них осталось лишь немного казаков. Как оказалось, большая их часть, хорошо зная местность, обошла лес стороною, чтобы с другой стороны напасть на отступающую колонну. Около 15 час. поляки достигли другого края леса, где обнаружили с одной стороны казаков, с другой — русские пушки. Польская пехота свернулась в сомкнутые колонны; между батальонами скучились кавалеристы, лошади которых были чрезвычайно утомлены. В таком построении поляки продолжили отступление. В течение дня они проделали несколько миль. Ночью им удалось достичь Кременского и установить связь с Понятовским. Ночью выпал снег, стало холодно и голодно. Поляки сразу ощутили последствия потери обоза. [296]
296
Dembinski Н. Pamietnik. Warszawa. 1911. S. 174–175; Korr. Poniatowskiego. IV. o 712; Kukiel. II. 330; Przewalski. 24–25.
В 9 часов вечера Понятовский сообщил Бертье, что из Можайска в Верею прибыли «два маршевых батальона, принадлежащие к 4-му корпусу. Первый, под командой капитана Деланда, состоит из 3 офицеров и 240 унтер-офицеров и солдат; второй, под командой капитана Фонтана, силой в 275 унтер-офицеров и солдат,
«Все бывшие в этом деле офицеры, — вспоминал К. Колачковский, — соглашались с тем, что они никогда не видели так слепо и отважно нападавших казаков и, если бы не два батальона 15-го пехотного полка… никто из нашей кавалерии не ушёл бы живым из этой стычки. Таким-то образом дурное распоряжение начальника может сделать безплодной храбрость самых лучших солдат. Но в защиту нашей кавалерии следует добавить ещё и то, что наши лошади не были уже способны к быстрому движению. Здесь в первый раз нам не повезло, но ещё досаднее была потеря 5 орудий. Вечером того же дня известие об этом несчастьи дошло до нашего лагеря и наполнило всех грустью… Вся кавалерия имела едва 600 лошадей». [297]
297
Chuquet. 112; Колачковский. 253–254. Он пишет, что «Лефевр-Дэнуэтт был молодой человек, лет 35-ти, известный в армии своей замечательной отвагой, но он не считался офицером осведомлённым и расторопным».
Когда медынский городничий Шумаков увидел, что «неприятели были разбиты и пустились в бехство», он прекратил выпуск вина. На следующий день чиновники возвратились в город, а Быхалов уведомил городничего, «что неприятель им обще с пришедшими в подкрепление его двумя казачьими полками… полковника Иловайскаго 9-го разбит от города в полуверсте совершенно,… что взято им в плен… генерал граф Тышкевич, подполковник Любовицкой, штаб доктор, один порутчик, один подпорутчик, семь унтер офицеров и рядовых шестьдесят три человека, и на месте положено довольное количество, между коими убит один полковник Ржевуский, капитанов: от пехоты Ляховский, от кавалерии Нововенский, девять орудий взято с наряженными ящиками». Пленные, «а также четыре орудия отправлены в Калугу, а одно оставлено при нем для защиты». Кишкин донёс губернатору, что неприятель был разбит «пополудни в пятом часу, под самым городом Медынью… В добычу досталось 4 пушки, 1 единорог и весь обоз». [298] П. П. Коновницын известил Каверина, что в этом деле «убит генерал Лефевье». [299]
298
Ассонов. 46, 28, Док. 27–28, 101. Joachim Nowowieyski был капитаном 4-го конно-егерского полка. Упомянутый полковник «Ржевуский» — почти наверняка командир 12-го уланского полка Жишчевский (Rzyszczewski) — убит не был. Он был ранен 17 августа под Смоленском, но вновь командовал полком уже в бою под Чириковым (Сб. РИО. Т. 128. С. 340). Тышкевич был сначала отправлен в главную квартиру, откуда 17/29 октября с лекарем Мильду в сопровождении подпоручика Самусевича в Калугу, куда он прибыл 18/30 октября. Затем он был направлен через Рязань и Тамбов в Астрахань, где пробыл до 1814 г. «Подполковник Любовецкий — Ignace Luboveszky, lieutenant-colonel» отправлен в Тамбов (РГВИА. Ф. 103. Оп. 3/209а. Д. 37. Л. 57; Тамбовская губерния в 1812–1813 гг. Тамбов. 1914. С. 107; Бессонов В. А. Потери Великой армии в период малой войны // Отечественная война 1812 г. Бородино. 1998. С. 16; ГАКО. Ф. 86. Оп. 1. Д. 421. Л. 10; РГИА. Ф. 1409. Оп. 1. Д. 656. Ч. 1. Л. 190).
299
В «Журнале военных действий» было прибавлено, что в этом бою был «убит французский генерал, который в рапорте полковника Иловайского назван именем, похожим на Лефевра, но сомнительно, чтоб это был маршал Лефевр». Р. Вильсон записал, будто в бою был «пленён генерал Кассевич, полковник Шевер убит (он был женат на княжне Чарторыйской), ранен ещё один полковник, истреблено великое множество солдат, взято пять орудий. Местность покрыта трупами людей и лошадей» (ВУА. XIX. 133, 136, 141; Кутузов. IV. 2.132–133, 134, 135; 1812 год… Военные дневники. M., 1990. С. 100; Вильсон Р. Дневники и письма. СПб., 1995. С. 81, 205).
Известие об этом бое, наряду с другими причинами, повлияло на дальнейшие решения обоих полководцев. Дело в том, что после захвата Малоярославца казалось, что дорога на Смоленск через Медынь, Юхнов и Ельню открыта для Великой армии и не будет нужды возвращаться вслед за обозами на Смоленскую дорогу. Однако Наполеон колебался, и весь день 13/25 октября простоял под Малоярославцем, впрочем, как и Кутузов. Между тем казаки генерала Д. Е. Кутейникова 2-го в окрестностях Боровска отбили неприятельский обоз. Среди захваченного имущества была обнаружена записка Бертье начальнику топографического депо генералу Н. А. Сансону. Маршал просил собрать сведения «о старой дороге из Москвы через Боровск, Малоярославец, из Песок в Медынь, из Медыни в Вязьму, из Вязьмы и Калуги в Мосальск, из Мосальска в Ельню, из Ельни в Смоленск». Получив известие о деле при Медыни, Кутузов приказал Платову усилить наблюдение за противником и выдвинул к нему на помощь 26-ю пехотную дивизию И. Ф. Паскевича.
Капитан квартирмейстерской части К. И. Теннер вспоминал: «В ночи с 14-е на 15-е октября позвали меня к генералу Толю, он сказал мне: „Малоярославское сражение остановило движение неприятеля по новой Калужской дороге; теперь еще не известно, куда он обратится, к Калуге или Юхнову. Сейчас кн. Кутузов получил от полковника Иловайского 9-го донесение, что он совершенно разбил близ города Медыни значительную неприятельскую колонну, шедшую из с. Кременского к Медыни. Генерал Тискевич, находящийся в числе пленных, взятых Иловайским, объявил, что эта колонна составляла авангард кн. Понятовского, дошедшего с своим корпусом уже до с. Кременского. Это село лежит только в 17 верстах от Медыни… Из этого, равно как из донесений, полученных от других легких отрядов, надобно заключить, что неприятель берет свое направление на Медынь. Дабы удержать Медынскую дорогу во власти нашей и воспрепятствовать покушениям неприятеля для ее занятия, командируется генерал-майор Паскевич с 26-й дивизиею. Вы имеете тотчас явиться к нему и вести его дивизию чрез Полотняные заводы в Медынь“». Отряд Паскевича, пройдя 15/27 октября через Полотняные
300
1812 год в воспоминаниях современников. М., 1995. С. 146–148.
301
ВУА. XIX. 45, 135; Кутузов. IV. 2.136; Гарин Ф. А. Изгнание Наполеона. М. 1948. С. 511, 512; Ячник Н. Е. События 12–19 октября 1812 г… // Материалы научной конференции. Бородино. 1994. С. 120–121.
На следующий день Наполеону стало известно об отступлении Кутузова к Детчину, однако маршалы убедили императора не преследовать его и не ввязываться в новое сражение. Затем пришло сообщение о поражении авангарда Понятовского. Поэтому пришлось отказаться и от движения через Медынь и Ельню. Наполеон решил отступать через Верею на Можайск. Понятовскому велено было отослать свои обозы в Можайск, а самому — прикрывать Медынскую дорогу в с. Егорьевском. Вечером 15/27 октября Понятовский доносил из с. Суботино, что казаки показались сначала перед авангардом Лефевра в Егорьевском, а затем перед фронтом самого корпуса, где они оставались до наступления ночи. В ночь на 28-е князь известил, что опрошенные жители не знают прямой дороги из Егорьевского в Гжатск и единогласно утверждают, что пройти туда можно только через Можайск. 16/28 октября Паскевич сообщил из Медыни: «Неприятель в Егорьевске; от пленнаго, взятаго казаками, узнали, что перед нами Понятовский с 2 пехотными польскими дивизиями и 3 французскими полками. Он также говорит, что слух носится, что оне хотят идти через Медынь в Калугу». На следующий день он донёс А. П. Ермолову из Кременского, что «неприятель, ретируясь от Вереи к большой дороге, жжет все селения». [302]
302
Corr. 19306; Chuquet. 113–114; Korr. Poniatowskiego. IV. o 713–714; Kukiel. II. 332–333; ВУА. XVII. 77–78; XIX. 60, 65.
Итак, бой под Медынью Наполеон и Кутузов оценили по-разному. Последний решил, что противник пытается обойти его по Медынской дороге, чтобы прорваться к Калуге, и потому отступил на юго-запад. Наполеон же посчитал, что дорога через Юхнов и Ельню на Смоленск прочно перекрыта русскими войсками, и что ему не остаётся ничего другого, как возвратиться на Старую Смоленскую дорогу.
А. А. Смирнов
Калужское ополчение 1812 года
«Неприятель вступил в пределы наши… Сего ради при всей твердой надежде на храброе наше воинство полагаем мы за неодходимо нужное собрать внутри государства новые силы… противу всех вражеских замыслов и покушений… Да встретит он в каждом дворянине Пожарского, в каждом духовном Палицына, в каждом гражданине Минина… Народ русской! Храброе потомство храбрых словян!.. Соединитесь все: со крестом в сердце и с оружием в руках», — с такими словами обратился император Александр I «ко всем сословиям и состояниям» в манифесте 6 июля 1812 года о создании ополчения. Одной из первых на призыв государя откликнулась Калужская губерния. Уже 11 июля калужский гражданский губернатор тайный советник Павел Никитич Каверин докладывал министру полиции о том, что калужское дворянство в три недели готово сформировать ополчение «до двух тысяч чел. и более, в том числе 500 конных, снабдив их имеющимся здесь… оружием». 16 июля это предложение было одобрено Александром I.
18 июля 1812 года император подписал манифест об организации округов ополчения, согласно которому Калужская губерния была отнесена к 1-му округу ополчения. В 5 пункте манифеста особо подчеркивалось, что «вся составляемая ныне внутренняя сила… есть… временное верных сынов России ополчение, устрояемое из предосторожности в подкрепление войскам и для надежнейшего охранения отечества. Каждый из… воинов… не принуждается к перемене одежды, и по прошествии надобности… всяк возвратится с честью и славою в первобытное свое состояние и к прежним своим обязанностям». Еще за четыре дня до выхода этого манифеста Александр I одобрил предложение Комитета по делам ополчений о том, что в губерниях для формирования ополчений учреждаются два комитета: первый — «для приема и вооружения людей, також и для сведения обо всем, касающемся до продовольствия оных»; второй — «для приема и записи пожертвований, також для сохранения и отпуску их по назначению».
Ополченец Калужской губернии. 1812 год. Миниатюра. А. Сомов
25 июля состоялось первое заседание 1-го Комитета калужского ополчения, определившее порядок формирования ополчения, его обмундирования, снаряжения, вооружения и содержания. Десятью днями раньше Каверин доложил министру полиции генерал-лейтенанту А. Д. Балашову, что в Калуге имеются 16542 пики и 1536 наконечников пик, 906 сабель, 495 ножей, 483 пистолета, 7 шпаг, 81 тесак, 18 палашей, 29 рогатин и 4 бердыша, которые он намерен использовать для вооружения ополченцев. Обмундирование воинов ополчения должно было включать «серые кафтаны из крестьянского сукна… по колено… из такового ж сукна длинные шаровары, две рубашки русские с косым воротом и двое холстинных портов, платок на шею, фуражку на голову суконную и двое хороших русских смазных от сырости сапог… сверх шароваров… рукавицы с теплыми варежками, трое портянок, суконные онучи… овчинный полушубок… кушак… какой кто может». На шапки нашивался «из медной латуни крест и внизу оного вензелевое е(го) и(мператорского) величества) имя». Пешему воину полагался кожаный ранец, а конному — чемодан (позднее замененные суконными) таких размеров, чтобы в них «входила одна рубашка и двое холстинных портов, рукавицы с теплыми варегами, двое портянок, суконные онучи и запасные сапоги… на трое суток сухарей». Конный воин имел еще и холстяной мешок для овса. Предусматривалось, что дворянство губернии обеспечивает воинов трехмесячным запасом продовольствия, «жалованьем по рублю на месяц» и лошадьми. В принятом Комитетом постановлении подчеркивалось: «Конь же с представлением воина должен быть представлен годный для верховой езды, не старых лет, немалорослый и здоровый, словом, к предназначению способный, с седлом русским крепком, с потником поярковым, с уздою чумбуром, пафями и паперсью из сыромятных ремней».