От триумфа к катастрофе. Военно-политическое поражение Франции 1940 г. и его истоки

Вершинин Александр

В «Большой тройке» держав-победительниц Франция была слабейшей. Чтобы добиться успеха, ей предстояло идти на компромиссы. Клемансо отказался от любых проектов демонтажа германского государства, которые активно обсуждались во Франции: существование Германии являлось исторической данностью, с которой было необходимо считаться [34] . Ядром французского замысла послевоенного урегулирования стала идея ограничения возможностей Берлина начать новую войну. Оформлявшая ее программа представляла собой попытку разработать сложную стратегию, основанную на дипломатическом и военном инструментарии. В стратегии Клемансо на Парижских переговорах французский историк Ж.-А. Суту выделяет несколько уровней, ключевыми из которых были два [35] .

34

См. подробнее: King J. C. Foch versus Clemenceau: France and German Dismemberment, 1918–1919. Cambridge MA, 1960.

35

Soutou G.-H. La grande illusion, p. 305–312.

Первый

ставил во главу угла необходимость сохранения тесного взаимодействия между Францией и ее главными союзниками по Антанте – США и Великобританией. «Начиная с весны 1917 года, – отмечает британский историк А. Туз, – Клемансо говорил об уникальной исторической возможности создания союза трех великих демократий, который приведет к миру, стоящему на “защите справедливости”» [36] . Отсюда вытекала та концепция Лиги Наций, которую собиралась отстаивать на переговорах французская делегация. Международная организация, основанная на военно-политическом и экономическом сотрудничестве держав-победительниц, мыслилась как инструмент установления новых правил игры, вплоть до возможности наделения ее правом применения вооруженной силы. Мировой порядок, задуманный Вильсоном, должен был служить целям обеспечения безопасности Франции.

36

Туз А. Всемирный потоп. Великая война и переустройство мирового порядка, 1916–1931 годы. М., 2019, с. 328.

Второй уровень строился на фундаменте традиционной реальной политики. Германию следовало максимально ослабить, чтобы исправить дисбалансы в совокупной мощи двух стран. Систему военных ограничений и репарационных выплат должно было завершать создание новой французской стратегической границы на Рейне. Накануне Парижской конференции эта цель получила оформление в виде конкретных условий: территорию к западу от реки, а также узкую полосу на ее восточном берегу предполагалось отделить от Германии и создать здесь автономное политическое образование под французским протекторатом. Веймарская республика, таким образом, лишалась бы не только удобного плацдарма для возможного нападения на Францию, но и важного индустриального района с высокой плотностью населения. Париж же, взяв Рейнскую область под военный контроль, собирался интегрировать ее в свое таможенное пространство. Наряду с планировавшимся присоединением Саара с его угольными шахтами это создавало задел для серьезного военно-экономического усиления Франции.

Особое значение инструментарию силового сдерживания Германии придавали военные. «Если мы удерживаем Рейн, Франция может оставаться спокойной. У нее будет и безопасность, и репарации. Если она его не удержит, у нее не будет ни одного, ни другого. Все, что ей предложат, все, что ей дадут взамен – лишь иллюзия, видимость, пустота» [37] , – отмечал маршал Ф. Фош, в годы войны являвшийся главнокомандующим союзными силами и игравший активную роль при выработке условий мирного урегулирования. По его мнению, Рейн мог стать надежным барьером, для обороны которого потребовалось бы не более 120 000 солдат – половина от численности войск, защищавших французские границы в 1914 г. [38] Потенциальный противник кроме того лишался важного плацдарма, с которого открывался прямой путь в сердце страны. Франция же, наоборот, получала и заслон, и, удерживая контроль над переправами через реку, плацдарм для вторжения вглубь германской территории.

37

Recouly R. Le M'emorial de Foch, p. 40.

38

Ibid., p. 216.

По замыслу Клемансо, США и Великобритания должны были стать гарантами этой новой французской стратегической границы. Однако Вильсон и премьер-министр Великобритании Д. Ллойд Джордж отказались поддержать его предложения. С их точки зрения, безопасность, обеспечиваемая экспансией либеральных ценностей, свободного рынка при минимальном наборе институциональных опор в виде арбитражных гарантий Лиги Наций не предполагала участие в схемах, базировавшихся на понятии национального интереса и факторе силы. Свою роль играла и необходимость поддержания международного баланса на континенте. По словам В. Н. Горохова, «политика англосаксонских держав, направленная на сохранение достаточно сильной Германии, была обусловлена желанием обеспечить традиционное равновесие сил как гарантию европейской стабильности. При этом Веймарской республике отводилась роль противовеса как Франции, так и Советской России» [39] . «Французы, в свою очередь, очевидно, не могли принять эту минималистскую концепцию безопасности… и верили в необходимость гораздо более действенных, конкретных “территориальных”, геополитических обязательств» [40] , – отмечает Ж.-А. Суту. Результатом этого противоречия стал итоговый компромисс, оформленный в Версальском договоре, который лег в основу французской стратегии и военного планирования на годы вперед.

39

Горохов В. Н. История международных отношений. 1918–1939: Курс лекций. М., 2004, с. 53.

40

Soutou G.-H. La grande illusion, p. 308.

Франция не смогла добиться полной реализации обеих задач, поставленных ее руководством в ходе мирной конференции. Лига Наций, учрежденная с учетом англо-американских пожеланий, оказалась рыхлым органом с ограниченной компетенцией и слабыми полномочиями. Она была весьма далека от образа «мирового жандарма», контролирующего выполнение договоров, который представлял себе Клемансо. Военные ограничения, наложенные на Германию, выглядели сурово, но сами по себе они, с точки зрения французов, не являлись надежной гарантией против германского реванша [41] . Ключевое французское требование обособления левого берега Рейна и установления над ним военного контроля Парижа было принято лишь частично. Рейнская область оккупировалась временно и должна была быть освобождена в три этапа к 1935 г., после чего сохранялся ее демилитаризованный статус.

Саар переходил под управление Лиги Наций и в 1935 г. должен был высказаться на плебисците по вопросу о своей государственной принадлежности. Проект политического и экономического поглощения Рейнланда, Саара и Люксембурга остался нереализованным. Наконец, гарантии безопасности Франции от неспровоцированного нападения со стороны Германии, полученные от США и Великобритании в обмен на уступки по рейнскому вопросу, в конечном итоге отказались фикцией, будучи дезавуированы и Вашингтоном, и Лондоном.

41

Tardieu A. La Paix. Paris, 1921, p. 177–178.

Половинчатый характер Версальского договора для обеспечения французской безопасности отмечали уже современники. Как выразился историк Ж. Бенвиль, он был «слишком жесток при всей своей мягкости и слишком мягок при всей своей жесткости» [42] . В то же время с точки зрения военного планирования он создавал серьезный задел. В ходе тяжелых обсуждений Клемансо смог внести в текст договора важную оговорку, которая давала Парижу возможность укрепить и продлить свой контроль над Рейнской областью: в случае угрозы безопасности территории Франции или перебоя в поступлении репарационных платежей французы могли возобновить или продлить оккупацию Рейнской области. Глава французского правительства добился изъятия из проекта договора пункта о 30-летнем сроке взимания репараций, а также настоял на том, что любое финансовое послабление Берлину должно получить единогласную поддержку держав-победительниц, что давало Франции право вето в репарационном вопросе. Таким образом, чем хуже платила бы Германия, тем дольше Франция оставалась бы на берегах Рейна.

42

Bainville J. Les cons'equences politiques de la paix. Paris, 1942, p. 38.

Фердинанд Фош.

Источник: Dutch National Archives

Фош был наиболее активным критиком договоренностей, заключенных в Версале. По словам его биографа, «он всегда действовал энергично, будь то на поле боя или за столом переговоров» [43] . Именно такой человек понадобился политическому руководству Антанты в один из наиболее сложных моментов войны – в марте 1918 г., когда германские армии угрожали прорвать фронт союзников севернее Парижа. Состоявшееся тогда назначение Фоша главнокомандующим союзными войсками способствовало преодолению кризиса [44] , и хотя решения маршала (это звание он получил в августе 1918 г.) часто подвергали критике, даже его недруги признавали: «Вы можете не соглашаться с ним, но вы не можете не восхищаться им. Воля, упорство – у него есть все качества лидера» [45] . После войны он занял пост главы межсоюзнического Военного комитета в Версале и всю свою энергию приложил к тому, чтобы навсегда ликвидировать угрозу безопасности Франции со стороны Германии.

43

Greenhalgh E. Foch in Command. The Forging of a First World War General. New York, 2011, p. 516.

44

См. подробнее: Магадеев И. Э. Фердинанд Фош: портрет на фоне эпохи // Преподавание истории и обществознания в школе, 2014, № 7, с. 3–13.

45

Цит. по: Notin J.-C. Foch. Paris, 2008, p. 56.

Взгляды Фоша на международные отношения основывались на нескольких основных постулатах. Во-первых, маршал мало верил в жизнеспособность дипломатии per se как инструмента обеспечения национальной безопасности. Франция, прежде всего, должна опираться на собственное могущество и на баланс сил. В том случае, если ее мощь уступает ресурсам потенциального противника, она может вступать в союзные отношения с государствами, имеющими схожие интересы. При этом подразумевались классические военно-политические альянсы в духе XVIII–XIX вв. Идеи нового мирового порядка и новой дипломатии, провозглашенные Вильсоном, Фош считал надуманными. При этом он полагал, и это являлось второй основой его мировоззрения, что вооруженная сила и стратегическое превосходство играют роль важнейшего инструмента в арсенале великой державы, действующей на международной арене: она не должна находиться в критической зависимости от какой-либо страны, даже союзной. В-третьих, маршал больше, чем кто-либо из политиков, не доверял немцам. Он считал, что сама природа германского государства представляла собой угрозу. Прусский милитаризм он рассматривал как основу германского мировоззрения, без ослабления и искоренения которой долговременное мирное сосуществование с Веймарской республикой невозможно [46] .

46

Jackson P. Foch et la politique de s'ecurit'e francaise, 1919–1924 // F. Cochet, R. Porte (dir.). Ferdinand Foch (1851–1929): apprenez `a penser. Paris, 2010, p. 334–338.

Эти идеи, в той или иной степени, разделяла большая часть командования вооруженных сил. Генералы, безусловно, предпочитали бы увидеть более жесткие условия, навязанные Германии. Вместе с тем передача Франции контроля над Рейнской областью с перспективой его расширения и продления являлась большим преимуществом и позволяла строить планы на будущее. Сам Фош не мог не отдавать себе в этом отчета. Его упорная борьба против мира, подписанного в Версале, объяснялась, вероятно, не только принципиальным несогласием с самими условиями договора. Парижские переговоры Клемансо вел в своем традиционном стиле – авторитарно, советуясь лишь с самым узким кругом ближайших советников. Маршал был фактически отстранен от участия в них, что не могло не вызвать его неудовольствия и создавало для него дополнительные стимулы подвергать жесткой критике достигнутые договоренности. Так или иначе, после 1919 г. он в своей деятельности на высших командных постах никогда не ставил под сомнение статьи Версальского мирного договора, отталкиваясь от них как от отправной точки.