От великого до смешного. Совершенно эмоциональные и абсолютно пристрастные портреты знаменитых людей

Казакевич Александр Владимирович

Полночной порою в болотной глушиЧуть слышно, бесшумно, шуршат камыши.О чем они шепчут? О чем говорят?Зачем огоньки между ними горят?

Декламировал красиво, с позами, с жестами. Слушатели в восторге кричали: «Чье это? Чье это?»

– Это стихотворение Бальмонта, – торжественно объявляла Яковлева.

И все соглашались, что Бальмонт прекрасный поэт».

Броская внешность, «цепляющие» стихи, «королевские» жесты, гортанная, будто орлиный клекот, речь (Бальмонт не выговаривал несколько согласных), экстравагантные поступки создавали Бальмонту бешеную славу.

Из многочисленных поклонников и почитательниц поэта создавались кружки бальмонтистов и бальмонтисток, которые пытались подражать ему и в поэзии, и в жизни. Популярный писатель Аркадий Бухов, современник Бальмонта, рассказывал, как некий солидный московский купец, ужиная в ресторане в обществе одной очаровательной особы, вдруг сел на стол – прямо на «широкое блюдо с заливным осетром и сметанной подливкой», и стал громко декламировать стихи Бальмонта:

Хочу быть дерзким,Хочу быть смелым,Из сочных гроздей венки свивать,Хочу упиться роскошным телом,Хочу одежды с тебя сорвать!

Бальмонта не просто любили – им болели. Когда он выходил на улицу, его мгновенно облепляли со всех сторон поклонницы. И как табун за вожаком, послушно семенили за ним по пятам, куда бы он ни шел. Зная о печальной попытке самоубийства, некая безумная поклонница как-то в пылу страсти заявила ему:

– Хотите, я сейчас брошусь из окна? Хотите? Только скажите – и я сейчас же брошусь!

Обезумев от любви к поэту, дама забыла, что «Бродячая собака» – кафе, в котором происходила эта беседа, – находится в подвале и из окна никак нельзя выброситься. Бальмонт, улыбнувшись, ответил:

– Не стоит того. Здесь недостаточно высоко.

«Я светлый бог, когда целую…»

Его стихи очаровывали, гипнотизировали, опьяняли. Обаяние его было совершенно неотразимо: «Я весь весна, когда пою, я светлый бог, когда целую». «Он жил мгновеньем и довольствовался им, не смущаясь пестрой сменой мигов, лишь бы только полнее и красивее выразить их», – писала Андреева.

Я – изысканность русской медлительной речи,предо мною другие поэты – предтечи.Я впервые открыл в этой речи уклоны,перепевные, гневные, нежные звоны.Я – внезапный излом,я – играющий гром,я – прозрачный ручей,я – для всех и ничей…

Он – о себе: «Имею спокойную убежденность, что до меня, в целом, не умели в России писать звучных стихов». «Кто равен мне в моей певучей силе?» – задается он вопросом и сам же отвечает: «Никто, никто».

Один из пламенных поклонников поэзии Бальмонта, Андрей Белый, сравнил ее с волшебным гротом, где поэт, «года собиравший все брызги солнца, устроил праздник из ракет и римских свечей». «Королем нашей поэзии», наиболее ярким поэтом в истории русского символизма называл его Иннокентий Анненский. Валерий Брюсов в разные годы писал: «Равных Бальмонту в искусстве стиха в русской литературе не было» (1903); «В течение десятилетия Бальмонт нераздельно царил над русской поэзией» (1906). И даже Блок, всегда справедливый, но скупой на похвалу, признавался: «Когда слушаешь Бальмонта – всегда слушаешь весну. Никто не окутывает душу таким светлым туманом, как Бальмонт».

Какое странное и подчас противоположное впечатление оставляли его стихи, можно судить по отношению к ним двух великих русских писателей – Толстого и Чехова. Первый писал о Бальмонте: «Пустомеля. Что такое его стихи? Бессмысленное плетение слов – и ничего больше!» Того же мнения придерживался и Горький: «Бальмонт – это колокольня высокая и

узорчатая, а колокола-то на ней все маленькие…» Чехов был иного мнения и всегда с видимым удовольствием читал вслух (редкий случай!) стихи Бальмонта, и даже рекомендовал его некоторым своим знакомым издателям. Гроза авторитетов Маяковский долгое время принимал в штыки и Бальмонта, и его творчество, однако в конце жизни изменил свое мнение. А однажды на чей-то каверзный вопрос, о цели жизни поэта, ответил словами Бальмонта: «Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце!»

Самое важное в его стихах – не слова, не мысли, не чувства, а музыка. «Слово песни – капля меда, Что пролилась через край Переполненного сердца». Свыше полутораста стихотворений Бальмонта было положено на музыку. В числе этих композиторов – Рахманинов, Прокофьев, Стравинский. Вероятно, именно в завораживающе красивой мелодичности следует искать секрет удивительной притягательности бальмонтовских строк.

Самое красивое стихотворение

Бальмонту принадлежит немалое количество поэтических шедевров. И если не шедевров, то стихов, которые каким-то недоступным пониманию образом трогают душу.

Есть музыка, чей вздох нежнее упадает,Чем лепестки отцветших роз,Нежнее, чем роса, когда она блистает,Роняя слезы на утес,Нежней, чем падает на землю свет зарницы,Когда за морем спит гроза,Нежней, чем падают усталые ресницы,На утомленные глаза.

Журчащая, ласкающая, тающая музыка слов, льющаяся легко и плавно, останавливает, завораживает, опьяняет. И хоть понимаешь умом, что это банально или даже безвкусно, но все равно поддаешься этой непонятной словесной магии.

Одно из самых знаменитых стихотворений Бальмонта – «Воспоминание о вечере в Амстердаме». Это стихотворение было замечено сразу и вызвало много восторженных откликов. В том числе и в стане литературных врагов Бальмонта. «Самое красивое и самое бессмысленное произведение безумного маэстро» – так отозвалась о нем большевистская «Искра». Максим Горький писал, что «Воспоминание» – «редкое по музыке стиха» творение. Маяковский, прочтя «Воспоминание», задумчиво заметил: «В этом что-то есть…» Действительно, странное, но невероятно красивое стихотворение:

ВОСПОМИНАНИЕ О ВЕЧЕРЕ В АМСТЕРДАМЕ

(Медленные строки)

О тихий Амстердам,С певучим перезвономСтаринных колоколен!Зачем я здесь – не там,Зачем уйти не волен,О тихий Амстердам,К твоим церковным звонам,К твоим, как бы усталым,К твоим, как бы затонам,Загрезившим каналам,С безжизненным их лоном,С закатом запоздалым,И ласковым, и алым,Горящим здесь и там,По этим сонным водам,По сумрачным мостам,По окнам и по сводамДомов и колоколен,Где, преданный мечтам,Какой-то призрак болен,Упрек сдержать не волен,Тоскует с долгим стоном,И вечным перезвономПоет и здесь и там…О тихий Амстердам!О тихий Амстердам!