От войны до войны

Камша Вера Викторовна

– Воистину нет логики более женской, чем логика мужчины, забывшего, гм, мужское дело, – заметил Алва. – Вам надо жениться, Людвиг. Или найти себе хоть какую-нибудь любовницу.

Лицо Килеана пошло красными пятнами, но он нашел спасение в старой поговорке:

– У человека Чести жена – Великая Талигойя, а возлюбленная – Честь!

– Какая прелесть, – расхохотался Ворон, – теперь понятно, почему Люди Чести изменяют отечеству то с Гайифой, то с Агарисом, то с Дриксен. Супружеская неверность – дело обычное. А с Честью вы, гм… развлекаетесь

все вместе или по очереди?

Алва говорил громко, много громче, чем обычно, а все оказавшиеся свидетелями дикой беседы, наоборот, затихли. Марсель с каким-то пьяным восторгом смотрел на Первого маршала Талига, поигрывавшего цепью с сапфирами.

– Рокэ, – прошептал Манрик, – что с вами?

– Видимо, зависть, – понизить голос Алва не счел нужным. – Мой неоднократно упоминавшийся оруженосец умудрился вызвать семерых, а мне в последнее время и четверых не наскрести. Разве что господин Килеан-ур-Ломбах наконец решится за что-нибудь отомстить. Хотя бы за восставшего брата, которому он так бездарно наследовал шесть лет назад.

О, я вижу, нас слушает достойный представитель семейства Приддов, – Рокэ сверкнул глазами, – чем хорош этот ручей, так это тем, что ему никоим образом не грозит иссякнуть.

– Кстати, Рокэ, – Мевен все еще пытался продолжать салонный разговор, – если кому и нужно жениться, так это вам. Не для удовольствия, но ради продолжения рода. Повелитель Ветров должен иметь законных наследников.

– Так же, как Повелитель Скал и Повелитель Молний, – улыбнулся Рокэ, – мы в одинаковом положении, чего не скажешь о Повелителях Волн. Если б в семействе Приддов уцелел лишь юный Валентин, я бы сказал, что настают предсказанные времена, но спруты встали стеной на пути пророчества. Если конечно, спрут может встать…

– Герцог, вы имеете в виду какую-то легенду? – поинтересовался Штанцлер.

– Пожалуй что и легенду, хотя при Эридани-Самопожертвователе в нее верили свято. Дескать, за год до грядущего светопреставления ни у кого из глав Великих Домов не останется наследника, а последний император покинет империю. Хотя нет империи, нет и светопреставления…

– А еще какие-то приметы есть? – деловито уточнил Мевен и, словно извиняясь, пояснил: – Понимаете, меня уговаривают жениться, но перед концом света это теряет всяческий смысл.

– Какие-то признаки были, – охотно откликнулся Алва, – но я все не упомню. Обычные кошмары о горящих дворцах и непогребенных трупах, кои будут лежать на улицах великих городов, распространяя зловоние и призывая чуму…

– Труп врага всегда пахнет хорошо, – заметил Манрик.

– Тот, кто это сказал первым, – назидательно произнес Алва, – несомненно страдал от неизлечимого насморка. Трупы пахнут плохо, в этом я убедился лет в тринадцать во время визита тогда еще не слишком жирного Хайнриха в Торку.

– Ваши слова, Рокэ, расходятся с вашими делами, – зло бросил Ги Ариго, – вы никогда не делаете то, что вам не нравится. Вы устилаете свой путь трупами, видимо, их запах вас устраивает.

Марсель

не поверил своим ушам. Удивительным было не то, что Рокэ набивался на ссору, а то, что Ариго от нее не бежал. Ги Алву ненавидел, Рокэ брата королевы откровенно презирал, об этом знали все, но на памяти Валме не было случая, чтоб Ги посмел сцепиться с Вороном открыто.

Алва, не прекращая играть сапфирами, внимательно посмотрел на графа Ариго:

– Ваше утверждение, сударь, нуждается в проверке, причем немедленной. Не прогуляться ли нам к Белому Лугу? Леонард, – Рокэ повернулся к Манрику, – если не ошибаюсь, этот человек ваш враг?

– Да.

– В таком случае потом скажете, хорошо ли будет пахнуть его труп.

– Герцог, – пробормотал брат Вильгельма Придда, – вы пьяны?

– Пьян? – поднял бровь Рокэ. – Давно не был столь трезв, хотя драться могу и пьяным, особенно с любовниками Чести. К вам, Мевен, это не относится. Ваша последняя возлюбленная просто очаровательна, примите мои поздравления.

– Да, – согласился Иоганн, – Лилиан – прелестная крошка.

– Помолчите, Мевен, – прикрикнул Килеан, – разве вы не понимаете, что этот господин пытается нас оскорбить?

– Воистину. Итак, господин бывший комендант Олларии, господин родственник Приддов, господа братья Ее Величества, вы себя чувствуете достаточно оскорбленными? Если нет, продолжим наш милый разговор, а если да, то солнце с Белого Луга уже ушло.

– Господин Первый маршал, – подался вперед Штанцлер, – вы торопитесь. Человеку, решившемуся скрестить с вами шпагу, следует привести в порядок свои дела, написать прощальные письма, исповедоваться, в конце концов. Подождите до утра и деритесь в свое удовольствие, если уж Его Величество счел уместным отменить эдикт о запрете дуэлей. Куда вам спешить?

– Вы полагаете, некуда? – поднял бровь Ворон. – Что ж, вы совершенно правы. Господа, надеюсь, ночи для составления завещания вам хватит. Предлагаю встретиться в Нохе. В семь часов.

Килеан-ур-Ломбах обвел глазами своих сторонников. Никто не возразил.

– Мы согласны, – сообщил бывший комендант, на лице которого все еще горели багровые пятна.

– Вы положительно сошли с ума, – вздохнул кансилльер, – надеюсь, до утра вы остынете. Положение не позволяет мне присутствовать при вашей, скажем так, прогулке, но я приглашаю всех, кто останется на ногах, на завтрак.

– В таком случае я пришлю вам кэналлийского, – сообщил Алва. – Валме, вы сможете размяться перед завтраком или семь часов для вас слишком рано?

Марсель подался вперед, чувствуя, что пришел его звездный час.

– Слишком рано, чтобы вставать, но ведь можно и не ложиться. А кто будет моим напарником?

– Леонард, – Рокэ повернулся к капитану королевской охраны, – вы обещали высказать свое мнение о трупах?

– И выскажу, – Манрик нехорошо улыбнулся, – хотя, отпуская этих господ на ночь, вы рискуете проиграть пари. Они могут помыться… Перед смертью.