От войны до войны
Шрифт:
Можно даже сказать, очень разумно. Выбор Его Высокопреосвященства также пал на эти дни. Авнир так и рвется в бой. Ничего, подождет. Вразумление заблудших придется отложить до заключения мира, буде оно состоится. Выставить Раканов в Гайифу важнее, чем уменьшить количество Людей Чести, и так притихших после победы Рокэ.
– Я готов выехать немедленно, – твердо произнес Ириней.
А ты, мой дорогой, не просто гонец. Ты заинтересован в скорейшем ответе.
– Я сегодня же напишу Юннию Агарисскому. – Его Высокопреосвященство кардинал Талига постарался произнести эти слова с истинно эсператистской
– Во имя Милосердного. Преосвященный Оноре сейчас уединился для молитвы и размышлений в обители Святого Стефана Крионского.
Как мило. Оноре сидит в приграничном городишке и ждет ответа. Похоже, в Агарисе не сомневаются, что Талиг скажет «да». Бедные Раканы…
– В таком случае епископ успеет к началу празднеств, даже если вы выедете послезавтра. Я настоятельно советую вам отдохнуть.
Хорошо, что великая любовь великого короля родилась в день памяти эсператистской святой и была названа в ее честь. Октавианскую неделю отмечают и в Талиге, и в Агарисе, а общие праздники сближают… Хорошо, что в загородном дворце еще не было пожара. Двор, как повелось от Франциска, отправится на праздники в Тарнику, которую так любила королева Октавия. Заключение мира обойдется без Штанцлера и его своры.
Большая черная птица пронеслась над всадниками и исчезла среди заснеженных елей.
– Дик… – сестра придержала Бьянко и принялась внимательно рассматривать свою перчатку, к слову сказать, изрядно потертую. – Ворон, он какой?
– В смысле?
– Ну, он ведь красивый?
– Дамы полагают, что очень, – Дик старался говорить небрежно, – но для мужчины внешность не главное. Если он, конечно, мужчина.
– Но все-таки, – не унималась сестра, – он и вправду не носит бороды и весь увешан драгоценностями?
– Как тебе сказать… Алва – кэналлиец, они не признают ни бород, ни усов, зато волосы у них ниже плеч. Если бы Рокэ, ну, скажем, косу заплел, вышло бы в руку толщиной, не меньше. Золото он терпеть не может, носит сапфиры и бриллианты в серебре и иногда – карасы. Ходит в черном и синем… Ну, не знаю, что еще…
– Алва на самом деле пошли от Леворукого?
– Святой Алан, какие глупости! – хмыкнул Ричард. – От морисков они пошли и от кого-то из Борраска. Точно не знаю, но какой-то наследник Дома Ветра что-то натворил. Его лишили титула и спровадили на юго-восток, на границу с шадами. Дескать, если хочешь стать герцогом, стань им. Ну тот и стал, а потом, когда Борраска вымерли, вспомнили про Алва.
– А что значит «Алва»? – Сестра не отрывала взгляда от старенькой перчатки, наверное, заметила дырку. Надо будет прислать ей несколько пар!
– Точно не скажу. Алвой шады прозвали первого герцога, и он взял это имя. Вороны, когда их признали Повелителями Ветров, могли вновь стать Борраска и вернуть герб с белой ласточкой, но остались Алва.
– Это тебе эр рассказывал?
– Нет, я прочитал… У Рокэ много старых книг.
Дик вздохнул. Он читал старые легенды для того, чтоб удивить Катари, но у него не было возможности это сделать. Сначала была война, потом – праздники. Им так и не удалось переговорить. До отъезда в Надор Дик видел Катарину Ариго
– Ворон давал их тебе читать?
– Конечно, – делано удивился Дик.
– Как тебе повезло, – с чувством произнесла сестра.
А ведь Айрис права, ему действительно повезло. Насколько тусклой была бы его служба у Килеана, пусть тот и хороший человек. Не было бы ни войны, ни ордена, ни утренних уроков. Пусть Ричард Окделл никогда не превзойдет Рокэ Алву ни как боец, ни как военачальник, зато он обойдет всех остальных.
– Да, – подтвердил Ричард, – я доволен, что попал к Первому маршалу. Ты не представляешь, сколько я повидал за этот год.
– Тебе хорошо, – губы Айрис дрогнули, – а я все вышиваю и вышиваю… И еще слушаю матушку и священника. Это так тоскливо.
Святой Алан, это мягко сказано! Ричард понимал это как никто и жалел Айрис, прикованную к старому замку, иголкам и матушкиным поучениям. Дейдри и Эдит тоже приходилось несладко, но младшие, как и Дик год назад, не думали о другой жизни, а вот Айрис тосковала. Матушка же с ней была особенно строга.
– Расскажи мне, как вы воевали, только правду. Ты ведь дома говоришь не все?
Еще бы! Он приехал в Надор не за ссорой, а говорить о войне означало говорить о Вороне.
– Расскажи, – настаивала сестра.
Ричард засмеялся и принялся рассказывать о всадниках на огромных козлах, горных реках, золотистых степях Варасты, Сагранне, Дараме, Иноходце, суде Бакры. Начав, Дик не мог остановиться, он словно бы снова лез на скалы, мчался в конную атаку, стоял под пулями рядом с Вороном, а на них летела бирисская кавалерия.
– Понимаешь, Айри, – это что-то невероятное… Ты словно бы летишь, и ты бессмертен. У тебя все получается, и совсем, совсем не страшно. Ты знаешь, что не умрешь, а победишь, и ты не один. Представь, что рядом много-много друзей – не один, не два, а несколько тысяч – и все хотят одного.
– А эр Рокэ? – Айрис слушала очень внимательно. Святой Алан, она, кажется, и впрямь все понимает.
– Рокэ все время впереди. Армия за ним пойдет куда угодно. Закатные твари, да она и пошла! Шесть с половиной тысяч против ста двадцати! И мы победили! В войсках говорят, что Рокэ – это победа. Айри, Ворон – самый великий полководец Золотых земель. Он даже своего предка Алонсо превзошел, но, Айри… Ты только матушке не говори, что я тебе рассказывал.
– Я никому не расскажу, – глаза сестры сверкали, как льдинки на солнце, – а правда, что Рокэ Алва любит королеву?
Правда. Маршал любит Катари, а Катари любит его, иначе и быть не могло. Самая прекрасная женщина Талига и первый воин королевства не могли разминуться.
– Не знаю, Айри. Так говорят, но люди любят болтать.
– А королева, она красивая?
О королеве Ричард тоже мог говорить часами, но сестра начала мерзнуть, пришлось пришпорить лошадей. Бьянко и Сона помчались галопом. Линарец бежал изо всех сил, но мориска, если бы Дик ее не придерживал, обошла бы его в два счета. Нет, он правильно поступил, подарив жеребца Айрис, у нее так мало радостей, а для войны и погони лучше Соны не найти.