От Земли к Андромеде
Шрифт:
– Он вас обоих поднял враз и шмякнул о стену через всю камеру, этого с ног рукой сбил, даже глаза не открыв.
– А ты че?
– Я че - один что ли на бугая полезу?
– ответил зэк из угла.
– Заткнитесь, - прервал их Ковалев, - еще одно слово и я кому-то язык вырву.
– Да пошел ты в жопу, - ответил один из зэков.
– Это можно, - ответил, вставая, он, - если ботинок приглашает чья-то задница.
Ковалев схватил мужика, нагнул раком и пнул с такой силой, что казалось носок ботинка зашел в анус по самые шнурки. Зэк упал на полати, потеряв сознание,
– Еще чья-то жопа приключений ищет?
– спросил он.
Ему никто не ответил, он лег на полати и снова прикрыл глаза. Мужик очнулся и застонал.
– Блин, никакого покоя от вас нет, - в сердцах бросил Ковалев, - врача этому надо с порванной жопой, колоти в дверь, зови врача. Через час скорая увезла задержанного, врач ответил конкретно на вопросы полиции: "Анальное отверстие и прямая кишка порваны, необходима срочная операция".
Через двое суток Ковалева выпустили из ИВС. На допросах он отвечал однозначно и многократно: "Ночь не спал, устал, в камере уснул, ничего не видел и не слышал". Воришку, которого он схватил за руку, прооперировали, ампутировав кисть. Ковалев так сдавил его руку, что кости запястья треснули на мелкие осколки. Но он показал на допросе, что действительно залез с приятелем в квартиру с целью кражи, пытался ударить ножом хозяина квартиры, а его подельник запнулся и сам упал на дверной косяк. Ковалева признали потерпевшим и отпустили.
* * *
Степаныч плавал в собственном бассейне уже минут десять. Большой любитель париться березовым веничком в сауне, он нырял позже в воду и фыркал от удовольствия. Из воды его всегда встречали две-три девочки, поднося рюмку водки и накидывая на голые мокрые плечи махровый халат. Он выпивал рюмку и плюхался в пластмассовое кресло, девочки вытирали голову полотенцем, опускаясь ниже, и работали ротиками, пока он не кончал в кого-нибудь из них. Потом ополаскивали член теплой водой, вытирали полотенцем, и он шел одеваться.
Сегодня к Степанычу пожаловал Малик, один из его авторитетов, попавший в ИВС, но усилиями адвокатов освобожденный. Тот самый зэк, который жался в угол и не был тронут Ковалевым. Он поведал вору историю немного в своей аранжировке.
– Я не понял, Малик, на хрена ты мне это все рассказываешь? Опустил он Кудрявого и что?
– Не, Степаныч, ты не понял, он Кудрявому зад пинком порвал. Надо бы ему предъяву выкатить.
– И че не выкатил в камере?
– удивился Степаныч.
– Без пера к нему не подлезть, сильный бычара до ужаса, троих словно пушинок разметал по камере. Разреши на перо его посадить?
– Че то ты темнишь, Малик, - задумчиво произнес Степаныч, - на перо успеется, ты мне его сюда приведи - сам поговорить хочу.
Картина у него не складывалась - четверо бывалых и не обиженных здоровьем зэков не смогли справиться с молодым парнем...
Малик сразу же взял с собой трех бойцов и отправился к Ковалеву. Адрес и фамилию он у ментов еще прежде узнал. Подошли к квартире, Малик позвонил.
– А-а, трусишка зайка серенький, че надо?
– спросил Ковалев, открыв дверь.
– Степаныч
– Степаныч? Не знаю такого.
– Пошли - узнаешь.
– Если ему надо - пусть сам едет, - ответил Ковалев и захлопнул дверь.
Малик забарабанил в дверь, Ковалев открыл ее снова.
– Ты че шумишь, трус поганый, хочешь, чтобы и тебе жопу порвали?
Малик отпрянул в испуге в сторону, один из его бойцов выхватил пистолет.
– Не дергайся и никто тебя не тронет, пошли, - предложил он, - когда приглашает Степаныч - никто не отказывается.
Ковалев обвел угрюмым взглядом четверых мужиков на лестничной площадке, произнес мрачно:
– Если достал оружие и направил его на человека, то надо стрелять, а не понты гнуть. Я, кажется, догадываюсь кто такой Степаныч и зачем меня приглашает. Этот вот в камере со мной сидел, - он ткнул пальцем в Малика, - там и обосрался со страху, а с обосранными я в гости не езжу. Так и передайте Степанычу - мне все едино, что обосранный, что опущенный. Надо ему - пусть сам приезжает.
Ковалев захлопнул дверь, но в нее снова забарабанили, он открыл. Мужики направили на него уже три ствола.
– За такие слова ответить придется, выходи и поехали.
Ковалев усмехнулся.
– Здесь прямо и отвечу - этот в камере понты гнул и трех мужиков на меня натравил без дела, а сам обосрался со страху. Так два дня и просидел в углу обосранный. Не так что ли было?
– рявкнул он на Малика.
– Об-б-б-б осрался, - подтвердил тот.
– Все, вопрос закрыт.
Ковалев снова захлопнул дверь. Бойцы остались на площадке, соображая, что делать дальше. Один из них заводил носом:
– Че-то говном запахло, - он посмотрел на Малика, - фу, опять обосрался... пошли мужики.
Они сели в машину, не пустив в нее Малика, по приезду рассказали Степанычу подробности переговоров. Тот хохотал до упаду, потом переспросил:
– Прямо на площадке и обгадился?
Бойцы подтвердили сказанное кивком головы. Степаныч отпустил их и вызвал к себе Корнея, который отвечал у него за безопасность. В свое время Корнеев служил в ФСБ, но был уволен за взятку, отсидел три года и теперь выполнял особые поручения вора в законе Степаныча.
– С Маликом мы не можем больше общаться и знает он много...
– Понял, сделаем, - ответил Корней.
– Про этого Ковалева узнай все с роддома до сегодняшнего дня.
Корней кивнул головой и ушел. Через три дня он уже докладывал:
– Родители неизвестны, Ковалев с пеленок в детдоме вырос, образование девять классов, работал разнорабочим, потом на водителя выучился. Год назад пропал без вести, объявлен в розыск. Где целый год находился - непонятно, говорит, что ничего не помнит. В полицию его таксист сдал за неуплату проезда, там его мариновали двое суток, розыскное дело закрыли и отпустили. Вечером к нему, вернее ночью, воры залезли - одному он ручонку оторвал, второго зашиб насмерть, но, якобы, он сам о дверной косяк вмазался. Его за это закрыли, в камере он с Маликом и познакомился. Малик тоже непонятным образом куда-то исчез бессрочно.