От Жванецкого до Задорнова
Шрифт:
Упаси Бог от такой участи! Ладно, бывшая жена, но родная дочь!!! Не пришла она и на похороны отца.
У каждого своя жизнь и свои претензии к ней, умение прощать приходит далеко не к каждому.
Коллеги называли Яна Дон-Кихотом российской эстрады. Ян мог сказать в лицо любому артисту всё, что о нём думает. Яна сторонились, побаивались, но признавали: Арлазоров был настоящим профессионалом. Его участие в концертах вызывало аншлаги, но могло и вызвать скандал. Ян мог приехать
Ян сокрушался как-то: «Актеров-то на современной эстраде нет. Есть люди, которые просто произносят со сцены репризы. Или, в лучшем случае, надевают чулок на голову и при этом говорят, что они – народные негры России. Да их бы в Щукинское училище, которое я заканчивал, даже на предварительный конкурс не пустили бы».
Ян считал себя учеником Райкина и самым значительным событием своей жизни считал получение диплома лауреата конкурса артистов эстрады из рук самого Аркадия Исааковича. И Ян был первой «звездой», откликнувшейся на участие в райкинском фестивале «MORE SMEHA».
Первые лауреаты фестиваля получали дипломы из рук Яна Арлазорова.
«MORE SMEHA-1993»
Рига уже привыкла к весеннему празднику смеха.
Жюри конкурса пополнила «тяжёлая артиллерия»: Михаил Жванецкий, Константин Райкин, Роман Карцев. К ней примкнули замечательный питерский автор и режиссёр Вадим Жук, а также «крёстный папа» киевских «кроликов» режиссёр Евгений Перебинос.
В честь первого прибытия Михал Михалыча на «MORE SMEHA» приветствие «на злобу дня» я сочинил в его манере:
«… Страна – как автобус в час пик: все стоят у дверей, глубже не идут – боятся не выскочить на нужной остановке.
…Мы отказываемся быть народом. Единение подразумевает доверие, а его в обществе не стало. Народный фронт в Латвии был интернациональным, а правительство почему-то выбралось национальным, националистическим даже: главное – русских не пущать!
И мы живём, замкнувшись в себе, а ведь жизнь в единстве с самим собой медицина признаёт вредной.
…Народ распался на людей. Которые больше, чем рака и СПИДа, боятся голодной смерти.
…Становится стыдно смотреть в глаза детям, в недавнем прошлом нашему светлому будущему. Похоже, светлое будущее намерено обойтись без нас.
Мы же по „Интернационалу” развивались: „Добьёмся мы освобожденья своею собственной рукой?” А как собственная рука может быть не своей? Или это подсказка: светлое будущее строится с помощью протезов?
Мы были „рождены, чтоб сказку сделать былью”. Не сдюжили: в результате – ни сказки, ни были приличной.
Наверное, сказка должна оставаться
Кубок Райкина не был вручен никому. В жюри председательствовал Михал Михалыч, сказавший, что для обладания Кубком имени великого Райкина нужно ещё дорасти.
Лауреатами первых мест стали пленивший Жванецкого женский танцевальный коллектив «Жарт» (Киев) и театр эстрадных миниатюр Владимира Границына (Санкт-Петербург).
Володя Границын – один из самых преданных жанру актёров, каких я встречал на своём веку.
Главным событием Фестиваля стало установление памятного знака на доме, в котором родился Аркадий Райкин.
Квартира Аркадия Райкина
Дом, где родился великий Райкин, мы искали долго. Я опирался на разные свидетельские показания: из книги самого Райкина, из интервью его сына, из разговоров с его братом Максимом, с его дочерью Екатериной. Потом начали появляться иные персонажи: сосед Райкина по лестничной клетке в доме на улице Горького, тётушка-племянница Райкина – правда, уже с улицы Мельничной.
Три года мы вместе с тележурналистом Андреем Волмарсом вели репортажи об открытии фестиваля «MORE SMEHA» возле райкинского дома, и все три года дома были разные.
Наконец в архиве Музея истории Риги и мореходства было выявлено подлинное место рождения великого артиста: улица Авоту, дом 4. На этом доме в 1994 году мы и открыли памятный знак.
Властью президента фестиваля я санкционировал несанкционированное вселение юмористов в квартиру, где жили Райкины.
Это было незабываемо. Константин, Михаил Жванецкий, Роман Карцев, Вадим Жук и я в сопровождении телеоператора трепеща поднимались по крутой винтовой лестнице. Сердца отбивали ритм: «Тут каждая ступенька Райкина помнит». Костя выглядел особенно растрогавшимся: здесь ходил его маленький папа!
Я специально не предупредил хозяев квартиры о нашем пришествии, хотелось заснять эту сцену поестественнее.
Звоним в дверь. Она после вялых раздумий открывается, на пороге стоят пьяноватый и свеженевыбритый дядя, в майке, и его тётя, в классических утренних бигудях. Ошарашиваю их прямо во лбы:
– Доброе утро! Вы в курсе, что в вашей квартире Райкин родился?
– Не может быть! Когда? – прогундели они в ответ.
– Ну, не сегодня, конечно, 80 лет назад, – и в этот момент квартиру настигает «звездопад»!
Хозяева в шоке вжимаются в стены: живые Карцев, Жванецкий, Райкин, – а я серьёзным голосом продолжаю:
– Примите наши поздравления: решением Рижской думы на доме будет установлен мемориальный знак, а в вашей квартире будет учрежден музей! У вас сколько комнат?