Отблески Тьмы
Шрифт:
– Ваша милость, да найдите вы ножны для этой заразы!
– орк бухнулся в ноги своему господину, а его когтистые кулачищи молитвенно и гулко забухали хозяину по широкой груди.
В самом деле, едва позёвывающий сир рыцарь вышел утром из своей комнаты в общую залу да воткнул под правой рукой в пол блистающий неземным светом меч, как у утренних посетителей от ужаса полезли на лбы глаза, гляделки, буркалы и прочие зенки. А сами они на удивление живо полезли во все углы и щели словно тараканы. Вон, упырь даже оставил свою кружку с нацеженной ему кухаркой куриной кровью и усердно протискивался в очаг. Да так, что оставшаяся снаружи задняя часть с судорожно дёргающимися
А ну как подавится тот ящер да кашлянёт ненароком струёй пламенной?
Парень задавил судорожный зевок и огляделся прояснившимися от неожиданности глазами. В самом деле, посетители удирали кто куда горазд, да при том ещё и старательно всем телом изображали, ну как же им не хочется быть рядом с вон тою вострой и наводящей смутный ужас железкой. Даже синюшный монах, казалось, косился из своей петли весьма неодобрительно, и при том откровенно хмурился.
– Отставить!
– гаркнул рыцарь с лихостью, повергшей в завистливое восхищение своего сержанта.
– Этот светлый меч не по ваши души. Или вы думали, что у такого рыцаря как я будет простая ковырялка?
Стоило признать, что как ни странно, однако именно последний довод оказал самое сильное воздействие.
– В самом-то деле, а какого ж ещё оружия их милости пожелать можно?
– проворчал трясущийся то ли от страха, то ли с похмелья тролль-плотогон, и принялся помогать вытаскивать из очага напрочь застрявшего там упыря.
Он с таким усердием дёрнул за судорожно извивающиеся ноги, что завывающий бедолага выскочил как пробка из бутыли с некстати забродившим вином. Следом, правда, вылетело пару фунтов сажи и принялось большим чёрным облаком окутывать залу корчмы. Ну, всякие природные и совсем ненаучные феномены тут никак не диковина, а вовсе даже дело привычное… и прочихавшиеся в своё удовольствие завсегдатаи уже отнеслись к оружию сира рыцаря не в пример спокойнее.
– Ох и злой меч, - старательно придерживая так и норовящие вновь затрястись руки, Шрокен под надёжным прикрытием стойки нацедил себе на пару пальцев мутного и мерцающего потусторонним светом самогона. Сыпанул туда же щепоть истолчённого в пыль ногтя повешенного. И, подумав, для пущей забористости даже добавил капельку тайной крови девственницы, каковую (девицу, а не кровь и не капельку) с превеликим трудом нашли среди совсем уж малолеток.
Жуткая смесь в кружке заходила ходуном, вскипела, исторгая едкий жёлтый дым и просто-таки непереносимое зловоние. Однако гоблин залихватски тяпнул содержимое и в ожидании уставился вниманием куда-то внутрь себя. Наконец, громогласная отрыжка засвидетельствовала всей настороженно уставившейся на него корчме, что пойло таки дошло по назначению. Глаза Шрокена просияли гнилушечным светом, из ушей посыпались искры, а остатки волос на миг встали дыбом. А сам он уже оправился, погладил себя по брюшку и даже осторожно улыбнулся.
– Эй, а ну, нацеди-ка и мне того же, - прибежавший наутро с докладом к их милости орк, проведший всю ночь в трезвости и оттого находящийся в не самом бодром расположении духа, протолкался к нему да припечатал о стойку три монеты.
В это время хлопнула дверь, и в корчму просочилась успевшая сбегать на озеро и искупаться Хэлль. Одним взглядом эльфка оценила обстановку и последствия пропущенного ею маленького переполоха, после чего весело сообщила:
– Ваша милость, сюда из деревни кто-то из близнецов скачет!
– и принялась уписывать завтрак.
Близнецы-гоблины
Снаружи раздался отчаянный топот копытец по мягкой пыли, а затем в корчму ввалился Болек - сир рыцарь таки сообразил, как их различать, и собственноручно применил к тому самые незамедлительные действия. Если фингал под правым глазом, значит Болек. А ежели, соответственно, под левым, то его братец Лёлек и есть.
– Приятственного аппетита вашей милости!
– щеголяющий великолепным синячищем вокруг правого глаза гоблин приветственно шевельнул торчащими в разные стороны остренькими ушами и облизнулся.
– Ага, все едят, значит и мне чего в брюхо перепадёт!
Скороговоркой он попутно выдал, что плотогоны притащили в качестве откупного и за разрешение гонять плоты по текущим на рыцарской земле рекам какое-то бревно. Но такого чудного и непонятного вида, какового никто ещё здесь не видывал. Даже сами они всё чесали в затылках да отнекивались. А Тролль в попытках сообразить и вспомнить, что же оно такое, как сел рядом на завалинку с самым задумчивым видом, да так и застыл.
– И никакой мочи нет его добудиться, ваша милость! Сидит недвижно, как статуат!
– и лапкой сунул себе в пасть здоровенный ломоть ветчины.
– Как-как?
– поинтересовалась эльфка, чинно елозящая в тарелке ножом и вилкой.
– Каком кверху, - ехидно подначил её Болек и с сыто-довольным видом похлопал себя по животу.
– Статуя она - а он, стало быть, статуат?
Следом он высыпал ещё кучу новостей. Гном с зарёю потопал на мельницу - поначалу там поубивал всех немного, но вроде работа пошла. Черти хоть и косоротили рожи, но перспектива зарабатывать немного денежек да потом с треском пропивать их в "Повешенном монахе" таки вдохновила нечистых.
Шрокен вовсе не малость изменился в лице. Не от того, что среди его и без того разношёрстных завсегдатаев объявится ещё и нечисть, а от того, что в корчму нынче все желающие просто не помещались - и теперь снаружи крыльца выстроилась длинная очередь жаждущих и страждущих.
– Дурилка ты зелёный, - сир рыцарь назидательно указал в его сторону куриной ножкой.
– Заведение-то расширять надо, а не очереди тут выстраивать.
Корчмарь покосился на висящую рядом с зеркалом бумагу весьма важного и официального вида. Патент, что только в этом заведении и дозволялось торговать зельем - всё честь по чести, и даже злокозненная эльфка печать испачканной в саже с дёгтем ладошкой оставила. И всё же, мимолётно рождённая их милостью идея расшириться так понравилась коротышке, что тот благодарно выкатился из-за стойки и принялся усердно кланяться их милости.
Ведь, чем больше мест в корчме - тем больше вожделенных блестящих кругляшков? И гоблин принялся отбивать поклоны ещё усерднее.
– А где пиво?
– облизывающий жирные пальцы Болек на правах солдата рыцарской дружины подал голос и завертел, озираясь, башкой.
Но тут оказалось, что тощий монах так перебрал намедни, что нынче отлёживался в тенёчке под заборчиком. И судя по его бледно-зелёной физиономии, цветом весьма схожей сейчас с гоблинской, раньше полудня отче наш в его исполнении нипочём не удастся отличить от requiescat in pace. Какое уж тут пиво…