Отборная гадина, или Вы нужны нам, Лилли
Шрифт:
– Хватит! Подождем еще сутки, и когда мой чемодан прилетит, я покажу вам подходящее по размеру платье. Вы сошьете гардероб. На этом все.
– То есть я зря всю ночь горбатился? – простонал Эдей с садистской самоиронией над собственным трудом. – А вы не желаете даже взглянуть.
Хлынувший от него жар стал предвестником очередного самосожжения и последующего выговора. Я, недолго думая, шагнула ближе, схватила его за галстук и, нагнув к себе, поцеловала. В свои тринадцать я не была ни пылкой, ни уверенной в своей привлекательности особой, первые прыщи, первые слезы из-за непонимания мальчиков и самостоятельные эксперименты
– Это что еще такое? – прогремел голос от двери. Соро впервые явился в гостевой домик, и как нельзя вовремя, чтобы в очередной раз надумать лишнего.
– Это поцелуй. Простите, не сдержалась, – ответила я ему и заглянула в глаза портного. – Никогда до встречи с мужем и после я не любила медноволосых мужчин, с зелеными глазами и руками, которым хочется отдаться. Вы – гений, я восхищаюсь вами, всецело доверяю вам, вашему видению стиля и вкусу. Я померяю все, что пожелаете, и сниму все, что захотите. Но более не заставляйте мое сердце сгорать вместе с вами.
– Лиллиан, вы – нечто! – восторженно прошептал смущенный феникс, а в следующий миг он вместе со своими вещами вылетел за дверь. За громко хлопнувшую дверь, если быть точной.
– Не смейте переманивать моих служащих, – мрачно предупредил главнокомандующий, прожигая меня взглядом.
– Демоны с вами, зачем мне они?
– Чтобы разнообразить уединенную жизнь! – выдал он.
– Спасибо за заботу, но мне и кролика хватает, – невинно улыбнулась я. – Вот уж с кем разнообразия выше крыши. Зависаю каждый день.
Соро дернул уголком губ и протянул мне внушительного объема папку. С колотящимся сердцем подумала, что это договор, оказалось – инструкции на сто сорок два листа. С нею мне до конца недели надлежало ознакомиться и заучить основы. А когда прилетят ящеры с чемоданом, мне следовало принести договор под ясны очи главнокомандующего. Что примечательно, новый он не составил, значит, в старом что-то явно было не так. И чем больше я об этом думала, тем страшнее становилось. Я не могла долго сидеть в четырех стенах, а теперь попросту пропадала в саду, накручивала круги по угодьям мага и пугала прислугу своим эффектом омоложения.
В четырнадцать лет я, желая доказать свою независимость родителям и братьям, угнала домашний маготранс, въехала в фонарный столб у наших ворот и располосовала себе лицо. В пятнадцать лет я влюбилась в соседского мальчика. В сжатые сроки закончила работу над мазью против шрамов, пригласила объект интереса в парк и под сенью струй призналась в чувствах. Он отказал. Я в сердцах пожелала ему провалиться, покрасила волосы и перестала выходить из дома. Однако, даже сидя в четырех стенах, не смогла отказать себе в очередной влюбленности. Мне было шестнадцать, его звали Глен Ногоро. Красивый и статный выпускник Военной Академии, чарующе улыбаясь с газетных страниц, сделал мне предложение – вступить в ряды «грифонов». Родители сказали: «Нет!», я сделала
Итого, позавчера я ходила с жуткими шрамами, вчера – с мертвенной бледностью и ядовито-зелеными локонами, а сегодня – с короткой стрижкой и на полусогнутых ногах. В академии нас нещадно гоняли на тренировках, дабы мы быстро пришли в форму. Прочие студенты справлялись с заданиями легко, я – не очень и большую часть времени ходила в синяках, согнутой, стонущей, но не желающей сдаваться. Лич-дворецкий, благородно взявшийся меня опекать, увидев, как я передвигаюсь, с ходу предложил меня добить.
– Не стоит. Завтра будет лучше, – простонала я, пытаясь отдышаться, после того как вышла из ванной и доползла до кровати.
Даниэль хищно сверкнул глазами.
– Я легко верну вас из мертвых, когда время подойдет.
– К вечеру! Я буду в порядке уже к этому вечеру.
– Уверены? – не отступился он. Такое чувство, что мертвый маг давно упокоение не практиковал и возжелал размяться.
– Абсолютно! В семнадцать я уже была под боком мужа и под пристальным наблюдением его семьи. Поправилась, у меня отросли прекрасные светлые локоны, кожа стала бархатной, глаза приобрели глубину… И, в общем, чувствовала я себя прекрасно. А теперь дай мне поспать, или я сейчас сама умру.
Зря я сказала ему, что завтра все будет в высшей степени замечательно. Даниэль решил обрадовать загрустившего от бездействия феникса, и тот на крыльях радости прилетел ко мне с утра. Он как вошел, нагруженный свертками, так и сел там, в дверях, не спуская с меня ошарашенного взгляда.
– Что это такое?!
– Моя лучшая форма, – призналась гордо.
– Но как?.. Как это возможно… – несчастным голосом прошептал Эдей. – Еще вчера вы были стройной, а сегодня бе-беременны?
– Да, третий триместр.
Погладила свой животик, с грустью вспоминая, как в мою ладошку бился сын и как меня на руках носил супруг, всю жизнь веривший, что бесплоден.
– О, ужас! – раздалось у двери.
Я оторвала взгляд от своего отражения, поправила рубашку, в которой проходила все эти дни, и твердо взглянула на дрожащего портного.
– Надеюсь, вы не собираетесь от бессилия сгорать? Учтите, в моем положении мне расстраиваться нельзя. Иначе я буду реветь часами, – он не убоялся, сморщил нос и дернул подбородком, – на вашей груди, – мстительно добавила, и феникс оценил опасность.
– Тогда я завтра зайду?
– Буду премного благодарна.
Завтра я уже «рожу», скину лишние килограммы, покажу недругам зубы, и семейство супруга столкнет меня с ладьи… Стоило вспомнить, как предо мной словно наяву предстали спешащие на помощь драконовские ящеры и их безмозглые седоки. От страха всем телом вздрогнула, задышала поверхностно и подумала, что завтра, по закону подлости, я буду выглядеть как жертва, случайно пережившая свое спасение. Вся в кровоподтеках, ссадинах, с бездонными глазами мертвеца.