Отбросы
Шрифт:
— Похоже, мужчин не интересуют женщины, с которыми приходится общаться на равных. Я имею в виду, когда речь заходит о карьере, их это отпугивает. Женщина с интересами, выходящими за пределы кухни, является угрозой для их обожаемого "я".
— Да полноте! — с улыбкой произнес Рэндол, поднимая бокал. — Где это вы откопали подобные умозаключения?
— Извините, если они вас раздражают.
— Да ради Бога. Просто, как я уже сказал, меня удивляет, что вы одиноки.
— То же я могу сказать и о вас, — улыбнулась Мэгги.
Рэндол ухмыльнулся.
— Вероятно, вы хотели сделать мне комплимент, но я что-то не пойму, в чем
— Но вы ведь действительно живете один?
Его улыбка растаяла. Он кивнул и отхлебнул вина.
— Последние пять лет — да.
Рэндол снова занялся едой, ощущая на себе ее взгляд.
— Я был женат. У меня была дочь, Лиза. Когда все это случилось, ей было два годика. — Он медленно прожевал пищу, потом откинулся на спинку стула и стал водить указательным пальцем по краю бокала. Мэгги молча смотрела на него.
— Моя жена Фиона, — начал он, — попросила отвезти их с дочкой к ее матери. Я как раз собирался это сделать, когда меня вызвали по телефону на вокзал. Задержали подозреваемого, и я должен был его допросить. Я уже не помню этого дела. В общем, я сказал ей, чтобы она сама садилась за руль: случай оказался серьезным, и мне нельзя было не ехать по вызову. — Он потягивал вино, голос его звучал глухо и отстраненно, как будто принадлежал не ему, а кому-то другому. Он осознал теперь, что сегодня впервые заговорил о событиях пятилетней давности, и ему показалось, что с тех пор прошла целая вечность.
— На водительские права она сдала всего за несколько недель до того дня, — невесело улыбнулся он. — Помню, как она радовалась, когда выдержала экзамен. Но боялась вести машину ночью и поэтому попросила меня сесть за руль. — Он помедлил. — В них врезался грузовик. Огромный, четырехосный. Пожарная команда четыре часа вытаскивала их из-под обломков. Конечно же, они были мертвы. — Рэндол сделал большой глоток вина.
— О Господи, Лу, простите меня, — смутилась Мэгги.
Он кивнул.
— Если бы я вел машину, скорее всего, такого бы не случилось.
— Вы не можете знать наверняка.
— Иногда мне хотелось бы погибнуть вместе с ними.
— Вы не должны себя винить.
Он невесело улыбнулся.
— Мне потом часто говорили это. Все, кроме матери Фионы, которая считает, что вина моя. Со дня их гибели она со мной не разговаривает.
Наступила долгая пауза, пока Рэндол не нарушил ее снова.
— Что-то мрачный у нас разговор получается. Может, сменим тему, Мэгги?
Он предложил помочь убрать со стола и вымыть посуду. Они вместе отнесли тарелки на кухню, она мыла, он вытирал, и непрестанно говорили, неожиданно найдя друг в друге исповедников. Они изливали друг перед другом свои души, не опасаясь осуждения или неверного толкования. И в своей открытости обнаружили, какой одинокой и пустой была их жизнь до сих пор. Это еще больше сблизило их. К полуночи, с чашками кофе, они вернулись в гостиную с таким ощущением, будто знали друг друга всю жизнь. Рэндол сел на диван, Мэгги, сбросив туфли и поджав под себя ноги, устроилась возле него на полу. Поставив свою чашку на подлокотник дивана рядом с Рэндолом, она задумчиво провела рукой по его волосам.
Рэндол смотрел на нее и думал, как сильно он ее хочет. Мэгги испытывала подобное же чувство, но что-то сдерживало ее. Что-то такое, чего она не замечала за собой раньше в общении с другими мужчинами. Она очень хотела его, но по какой-то непонятной причине боялась отказа. Она понимала, что его влечет к ней, пусть даже
Рэндол думал о Фионе, сомневаясь, следует ли ему сидеть тут, рядом с этой привлекательной женщиной, которую он так страстно желает, так жаждет прижать к себе, почувствовать ее тело под своими руками и ощутить на себе ее руки. Когда Фиона и Лиза погибли, он потерял не только семью, в нем умерла частица его "я", та, которая умела радоваться, сочувствовать и верить в лучшее. Не исключено, что Мэгги поможет воскресить в нем все это... Он посмотрел на нее сверху вниз, когда она наклонилась, чтобы поцеловать ему руку, и не смог устоять против искушения: опустил другую руку ей на шею и принялся гладить ее своими сильными пальцами. Кожа ее оказалась такой мягкой, такой податливой, что он ощутил дрожь, пробежавшую по телу. Ты встретил ее только сегодня утром, говорил он себе, но это уже ничего не значит. Они вместе, и это хорошо, как будто они уже принадлежат друг другу. Из уголка его глаза выкатилась слеза. Все эти годы в нем жил страх, причем жил довольно долго. До чего же давно это было, когда он делил свои чувства с женщиной! Он уже сомневался, что сможет все это когда-нибудь испытать снова.
Мэгги забралась к нему на диван и смахнула пальцем слезинку с его щеки.
Она молчала, думая о своих прежних мужчинах. Будет ли этот другим? Сможет ли она найти в нем того, кого полюбит? Она почувствовала, как его рука крепко обнимает ее, и положила голову ему на плечо. Так они просидели довольно долго. Потом она изогнулась и, нежно прижавшись к нему всем телом, поцеловала в губы. Рэндол ответил на поцелуй сильно и страстно, и оба вздрогнули. Почти с неохотой Мэгги оторвалась от Рэндола, ее широко открытые глаза, не мигая, смотрели на него.
— Тебя не смущает то, что я спала с мужчинами просто потому, что так хотела?
— С какой стати? Это твое личное дело, Мэгги. И, кроме того, твое прошлое меня не касается.
— Мне кажется, я была слишком наивна. Путала желание с необходимостью. Я хотела физической близости, а необходимо мне было нечто большее.
Рэндол обнял ее и опять вздрогнул, ощутив ее руку на своем бедре.
— Тебя всегда в этот ночной час посещают философские размышления? — улыбаясь, спросил он.
— Это зависит от того, кто рядом со мной. Ты хороший слушатель, — улыбнулась она в ответ.
Они лежали на полу и занимались любовью перед излучающим тепло камином. Потом, опустошенные бурным всплеском страсти, долго приходили в себя. Почти не дыша, они крепко держали друг друга в объятиях.
Она слегка укусила его за плечо и на какое-то время зажала кожу между зубами. Когда отпустила, остался красноватый след.
— Ух! — воскликнул Рэндол и ущипнул ее за мочку.
Мэгги рассмеялась, взъерошила ему волосы, проследила пальцем линию его бровей, провела им по складкам и глубоким морщинам, пересекавшим его лоб. Опершись на локоть, она смотрела на него, зачарованная его мужественным лицом, изборожденным глубокими складками, каждую из которых она пыталась разгладить пальцем.