Отчаяние бессмертных
Шрифт:
– Ты мне должен, Ивирион.
– Я знаю, – прошептал Ивирион, бережно прижимая полученный свиток к груди, в которой дико билось сердце. – Я знаю.
13
Смерть – начало нового пути? Ложь. Нет никакого нового пути. А если я не прав, то докажите мне обратное.
Некромант Крадсен
Экраон остановил своего
– Мы прибыли, – коротко бросил он через плечо.
Цидариас кивнул и неловко соскользнул вниз. Ноги все еще плохо слушались его, но штейгер не просил помощи.
– Спасибо за помощь, Экраон. Я никогда этого не забуду.
Штейгер махнул рукой, при этом едва скривившись от боли в руке, и побрел к своему дворцу.
– Цидариас. Что ты будешь делать дальше?
– Я не знаю.
– Тогда зачем возвращаться сюда?
На плечо штейгера легла тяжелая рука одлеттиана.
– Остановись. Ничего еще не кончено.
Цидариас стряхнул руку собрата и вгляделся в его сияющие глаза.
– Нет, Экраон. Мы – проигравшие. Нам не победить. Не после такого провала. Мы потеряли пятьдесят некромантов. Пятьдесят могущественнейших собратьев! Они все мертвы! Я жив, а они мертвы. Все до единого! Понимаешь? Я единственный, кому не хватило духу принять свою судьбу!
Цидариас с силой ударил Экраона в грудь, заставляя того отступить на пару шагов.
– Мои братья мертвы! Они сражались рядом со мной, убивали рядом со мной, и умерли рядом со мной! Враги окружили меня, попутно разрубая их мертвые тела прямо на моих глазах! А я только и мог, что стоять в ступоре и искать спасения!
Еще один удар:
– А потом я сбежал. Я убил тех, кто погубил моих братьев? Я сразил их лидера? Я помог сбежать слугам? Я обрушил на захватчиков дворец? Нет! Я не смог ничего! Только сбежать. А после всего этого, я еще и не смог убить тех солдат на берегу. Если бы не ты, я бы сейчас кормил червей. Я сильнейший – а теперь единственный – штейгер! Последний из своей ипостаси! Что ты можешь об этом знать? Ничего!
После этого Экраон уже не смог сдержаться. Сорвав с лица изорванную ткань, старейший некромант схватил Цидариаса за горло и вздернул в воздух.
– Я ничего не знаю о смерти братьев? В самом деле, Цидариас? Ты рассказываешь мне о том, как тяжело терять товарищей, но при этом ничего в этом не понимаешь! Ты, может быть, не помнишь, как я стал таким? Или о том, чем мне пришлось пожертвовать ради собственного выживания? Ты хотя бы на секунду задумывался о том, какое жалкое существование я влачу?
Холод пальцев некроманта чувствовался даже сквозь когтистую перчатку. Острые кромки кристаллов до максимума натянули кожу.
– Ты даже не представляешь себе, через какие муки моя душа проходит каждый день, чтобы просто существовать в теле, которое уже давно мертво и которое меня отвергает! Ты потерял пятьдесят человек? А я потерял всех! Всех!
С силой отшвырнув Цидариаса, Экраон разбросал полы бурого плаща и вскинул руки к небу. За его спиной начал клубиться туман,
– Я познал боль. Я познал страх. Я познал отчаяние. Я познал все это раньше, чем ты родился, мальчишка!
Холодная волна силы ударила пытающегося подняться Цидариаса, вбивая его в землю. Он был могущественным некромантом, но его сила заключалась в татуировках и была сильно ограничена рамками жизни. У Экраона подобного не было. Он уже давно ступил за черту, до которой простирались возможности живых. Но цена, уплаченная им за это, оказалась слишком высока.
– Я живой труп, существующий в этом мире лишь по какой-то злой насмешке мироздания. Я тот, кому больше никогда не познать ни благ жизни, ни покоя смерти. Я тот, кого презирают и одновременно уважают все некроманты. Я тот, кто видел Смерть!
В ответ на последнюю фразу Экраона, небеса разразились бурей. Десятки молний били в деревья, уничтожая и без того бедный пейзаж. Ветер растрепал седые волосы Экраона, отбрасывая плащ прочь. Прекрасная мантия была вся изорвана и изрезана. Глаза некроманта сияли уже так сильно, что едва не ослепляли Цидариаса, но тот все-таки не закрывал глаза. Не мог.
– Я никогда не забуду испытанного мною ужаса, Цидариас. Равно как и боли от утраты, горечи от поражения, отвращения от самого себя. Я не забуду этого.
Экраон немного расслабился, позволяя миру восстановить свою власть в этом месте. Туман и призраки пропадали, холод сменился теплом, а гнев некроманта – сочувствием.
– И ты не забудешь этого. Не сможешь. Воспоминания об этом дне будут преследовать тебя, постоянно ввергая в отчаяние и окуная в океан гнева. Однако ты можешь не дать этому чувству поглотить тебя. Обрети над ним власть, повелевай своею судьбой. Лишь тогда ты сможешь стать достаточно сильным, чтобы что-то изменить.
Экраон запустил руку под свою мантию и протянул лежащему Цидариасу небольшой сверток.
– Мы можем сдаться, а можем бороться. Я не прошу тебя идти за мной, потому что я так сказал. Но я могу попросить тебя не отчаиваться и помнить о том, что ты обладаешь силой, которая может изменить все.
Цидариас развернул сверток, уже начиная догадываться о скрытом в нем предмете. Алый фиал едва заметно сиял в бледном свете. Он казался очень малым – небольшой сосуд в форме капли с парой едва заметных рун на гранях – для той силы, что в нем таилась. Он буквально истекал ею!
– Это...
– Моя кровь. Последние крохи. Единственное, что я успел взять до того, как мое сердце окончательно остановилось.
– Я. Я не знаю что сказать.
Цидариас потрясенно вертел в руках фиал, стараясь не повредить столь хрупкую вещь.
– Ничего не надо говорить. Просто возьми его и сделай новую татуировку. А затем мы с тобой ступим на путь, с которого невозможно сойти.
* * *
– Выносите все столы. Стулья тоже. Оставьте лишь свитки и реликвии – остальное можете выбрасывать прямо во двор.