Отчаяние драконов
Шрифт:
Мое пристанище находилось на южной оконечности горной цепи Сиаут-Фиа, нависая прямо над морем, что разделяет Ивл и Срединный материк. Когда-то давно приплывшие сюда эльфы-первооткрыватели долго присматривались, где же лучше устроить свой форпост, да и выбрали эту скалу, превратив ее с помощью гномов в высеченную из камня башню. Потом настали смутные времена Великой Тоски, поселенцы немного поспорили, да и подались - кто обратно на Срединный, а кто и на запад Ивла, к Валлего - одному из двух крупнейших южных портов Ивла. А потом пришел я и решил, что лучшего места для дома мне
Привести башню в порядок оказалось непросто, но в конце концов я с этим справился. Потом еще некоторое время ушло на то, чтобы обзавестись необходимой мебелью, посудой и всем прочим. Вечный Странник обретал дом. Правда, прожил я здесь недолго. Дела, как всегда, подхватили меня за шкирку, выволокли из угла, в котором я чувствовал себя полностью отгородившимся от всех забот, и швырнули в самый центр водоворота по имени Жизнь. Хочешь не хочешь, а поплывешь... И вот теперь снова приходилось все бросать и возвращаться.
В конце концов я убедился, что в мое отсутствие проникнуть в башню постороннему будет несколько проблематично, еще раз пересмотрел дорожный мешок, проверяя, все ли необходимое взял, - и вышел на старую узкую тропку, ведущую вниз, к берегу моря. Путь предстоял долгий, и проделать его иначе как пешком не представлялось возможным. Уже стоя внизу и глядя на закрывавшую полгоризонта башню, я - в который раз - подумал о том, что демоны почти никогда и никого не боялись.
Оборвал мысль и пошел вниз, задумчиво глядя на плещущиеся у ног волны прибоя.
Мы рано или поздно все умрем.
И в землю ляжем или пеплом по ветру
развеемся. Но, друг, пока живем,
мы пьем до дна всех бедствий чашу полную.
Хоть лжет мудрец, и выбор есть всегда:
коль хочешь - то сгоришь, а хочешь
будешь вечно тлеть.
И если в жилах кровь, а не вода,
умей, раскрывши дверь, достойно встретить смерть!
8
...Состав биографии наряду со встречающимися
в ней действующими лицами требует еще и участия
тайной неведомой силы, лица почти символического,
являющегося на помощь без зова...
Борис Пастернак
Ренкр сжимал рукоять меча обеими руками, внутренне приготовившись к смерти. Поэтому, когда его резко толкнули в спину, отшвырнув в сторону, долинщик просто-таки опешил от подобного обращения. Тем более что сзади никого не должно было быть.
Он облегченно вздохнул, когда понял, что при падении не изрезал себя на кусочки своим же клинком, - поднялся и, развернувшись, посмотрел вокруг.
В мрачном полутемном коридоре, который освещали несколько крупных фосфоресцирующих пауков размером с кулачок младенца, стоял альв, одетый во все черное. Подобный наряд делал пришельца почти незаметным в нагромождении ломаных теней тоннеля. Шагах в трех-четырех перед незнакомцем яростно шипела льдистая змея, та самая, которой удалось протиснуться в коридор. Обнажив меч, обладатель черных одежд шагнул навстречу рептилии; змея сделала выпад, пришелец уклонился и, в свою очередь, рубанул тварь мечом. Затем - повторил то же еще раз. Змея отчаянно зашипела, отпрянула, разбрызгивая по стенам голубую кровь, после чего рухнула
Ренкр решил, что его собственная смерть откладывается. Потом внимательнее присмотрелся к незнакомцу... Да, все одно к одному.
Пришелец
/Темный бог/
вытер черный клинок замшевой тряпицей, извлеченной из мешочка на поясе, вложил меч в ножны и повернулся к Ренкру. Внимательно осмотрел парня с головы до ног, улыбнулся - не то чтобы очень уж приветливо, но по крайней мере и не особенно угрожающе - и заметил:
– Симпатичная тварь. Здесь поблизости должен быть целый котлован, битком набитый такими. Случайно не знаешь, где он?
Ренкр покосился на дохлую змею и вдруг увидел, что тело ее начало изменяться. Потемневшие чешуи кусками отваливались от туловища и плыли в тягучей вязкой жидкости, в которую превратилась туша. Эта жидкость начала пузыриться и медленно наплывать на альва в черном.
В общем, ответить на вопрос парень так и не смог. Его собеседник догадался, что у него за спиной творится что-то неладное, обернулся, молниеносно выхватывая меч, чтобы посмотреть на это неладное, а потом громко и непонятно выругался. И отошел подальше, так и не вкладывая клинка в ножны, хотя было непонятно, чем тот сможет помочь в случае проявления агрессии со стороны... лужи.
– Слушай-ка, дружище, - сказал незнакомец, - не знаю, как ты, а я, пожалуй, пойду отсюда - и как можно дальше. Боюсь, в котлован сегодня мне уже не попасть.
С этими словами он зашагал по коридору прочь.
Ренкр спрятал меч, еще раз опасливо взглянул на лужу (та не подавала признаков жизни, только тихонько булькала и пускала пузыри), мысленно соглашаясь с тем, что идея убраться отсюда подальше достаточно разумна. Кроме того, долинщика страшно заинтриговал незнакомец. Теперь он не казался парню Темным богом, по крайней мере, мощи, о которой упоминал Монн, в пришельце не чувствовалось. Да и речь незнакомца мало соответствовала Ренкровым представлениям о богах. Предмет его нынешних размышлений, как оказалось, ушел недалеко. Он стоял, прислонившись к покрытой капельками влаги стене коридора, и ожидал Ренкра.
Дождавшись, незнакомец повернул к нему свое загорелое лицо:
– А теперь рассказывай, кто ты такой?
Это прозвучало как приказ, вернее, это и был приказ. А за последнее время Ренкр слишком устал от приказов, в особенности от собственных, - от чужих же он просто отвык. И привыкать не собирался.
Парень стоял перед пришельцем и нахально, в упор рассматривал его.
Он был загорелым и широкоплечим, этот дерзкий незнакомец. Его черные волнистые волосы опускались на плечи, а густые брови почти срослись над острым, с горбинкой, носом. Тонкогубый рот сжимался в усталой снисходительной улыбке, а глаза... Они оказались самыми странными в незнакомце. Глаза были темно-карие, глубокие, их взгляд оставался цепким, скучающим и усталым одновременно. Все остальное: черные невысокие сапоги, черные штаны и куртка, черный плащ и черный пояс с черными ножнами, - все казалось малозначительным по сравнению с этими глазами. Словно в них застыла сама вечность.