Отчаяние драконов
Шрифт:
мерно считает город-покойник.
Только считает... А что остается,
если над ним даже время смеется?!
...бьется.
Со временем бьется уныло, устало,
много веков, уж не веря в победу,
умерший город... Снегов его талых
не пробивают растений побеги.
А солнце лучами бьет непрестанно,
жалит и жжет - и никак не устанет.
...странно.
Как страшно, как дико, что все позабыли
о том, что здесь было,
о тех, что здесь жили.
Как больно, как жалко и как же обидно:
надежда пропала,
надежды не видно.
Но, может быть, кто-нибудь все же зайдет,
и
и вспомнит, и вспомнит, и вспомнит...
..."помню"...
10
Нас обрекли на медленную смерть,
Мы к ней для верности прикованы цепями...
...Но рано нас равнять с болотной слизью!
Мы гнезд себе на гнили не совьем!
Мы не умрем мучительною жизнью
Мы верной смертью лучше оживем!
Владимир Высоцкий
К тому времени, когда они оказались на месте, Ренкр уже почти ничего не ощущал - ничего, кроме неотступного мучительного чувства голода. Он даже не пытался подсчитать, сколько времени уже не брал и крошки в рот. Дракон, правда, позволил долинщику напиться, когда они пролетали над какой-то горной речушкой, - парень не стерпел и попросил, чтобы тот спустился. Крылач на удивление спокойно отреагировал и, ни слова не говоря, приземлился на поросший сочной зеленой травой берег. Альв спрыгнул с его спины и, подбежав к воде, упал лицом в голубоватую жидкость, жадно глотая ее, впитывая каждой частичкой кожи, неспособный, казалось, насытиться до предела. Его пленитель терпеливо дожидался поодаль, не подгоняя, но и не спуская с парня внимательных глаз. А тот, между прочим, сейчас и не думал сбегать. Много ли набегаешь с пустым желудком? То-то!
Потом, когда вода наполнила его, словно пустой высохший бурдюк, Ренкр отполз от реки, скользя по грязи влажными руками, и рухнул в траву, не обращая ни малейшего внимания на происходящее. Заснул.
К удивлению альва, дракон не стал его будить. Он терпеливо дождался, пока пленник проснется, позволил ему еще раз напиться и вымыть измазанное кровью и грязью лицо, только после этого подхватил за воротник истрепанной куртки и усадил на спину. Взлетели. Была ночь, но сложно понять - то ли она началась, то ли заканчивается. Не важно. Парень обхватил руками шип и опять уснул.
Проснулся он уже днем. Все так же проносились внизу отмеченные драконьей тенью леса и горы - все больше горы, и Ренкр понял, что уже скоро... При этом он даже не до конца понимал, что "скоро". Просто "скоро", и все. Там разберемся. Или за нас разберутся, главное - что-то обязательно решится, завершится и уже не будет давить на плечи непрестанным, неизбывным грузом. Может быть, даже удастся выспаться и наесться, хотя, конечно, это вряд ли. Он потер ладонью лицо, разгоняя застоявшуюся кровь, одновременно срывая засохшую корку с тысячи мелких ранок, но все это были мелочи, на которые сейчас не стоило обращать внимания. Уже скоро. Ренкр встряхнул головой, отгоняя навязчивую мысль, но она не отгонялась. Будто сладкая тянучка, прилипла к тебе, дразня, раздражая ноздри приторным запахом. Тьфу, гадость!
Ничего не хотелось. Абсолютно ничего, даже думать о спасении. Потому что сейчас ощущение того, что все давным-давно решено, улажено и продумано, стало особенно отчетливым, и не слушаться его было невозможно. Если Ренкру суждено спастись, он спасется, если нет - не стоит даже и пытаться. "А если как раз это никого не волнует?" - мелькнула склизкая мыслишка. Юноша задушил ее, хотя... Глупости. Единственное, чем сейчас имело смысл заняться, - спать. Спать. Уснуть и видеть
В результате он все-таки снова уснул. И видел сны.
Солнышко уже садилось. Его оранжевые волны ложились на лицо теплыми ладонями матери, и казалось, это она целует его в лоб, гладит по щеке и шепчет: "Сыночек, мой сыночек. Вернулся". И не было сил признаться, что все - только сон, не хотелось расстраивать мать, она и так уже исстрадалась, одна, в этом маленьком старом городишке, где каждый камень напоминал о нем и об отце. В особенности же те два камня, что лежали на Площади.
Он с опаской открыл глаза. Не было матери, не было ее ладоней, не было ее голоса. Было только заходящее солнце, выкошенное поле, холмики стогов и Дом, стоявший в тени городских стен. На крыльце старой усталой ящерицей дожидался мастер Вальрон. Ренкр подошел к учителю, затаив дыхание, боясь, что тот сейчас начнет отчитывать его, хотя, казалось бы, он ничего такого не сделал, за что можно было бы отчитывать. Мастер безмерно постарел, маленькие черные глаза спрятались в глазницах обтянутого мягкой, собранной в складки, шелушащейся кожей черепа; бороды и вовсе не было, только седые брови оставались по-прежнему густыми. Он опирался на короткую, неестественно ровную палку, которой раньше тоже не было, и пристально глядел запавшими глазами на приближающегося Ренкра.
– Ну здравствуй, мальчик, - проскрипел учитель своим "обычным" голосом.
– Ты, я вижу, держишься молодцом. Правильно. Это очень правильно. Видит Создатель, если б мог, я бы рассказал о тебе такую Легенду, которая затмила бы все иные.
– Нет, - покачал головой Ренкр.
– Не нужно Легенд. Их уже и так предостаточно. Лучше правду, мастер, лучше правду, а еще лучше - вообще ничего. Потому что рассказывают для того, чтобы не забывали, а о таком лучше всего забыть.
– Ты никогда не хотел быть Героем, - сокрушенно покачал головой Вальрон.
– Верно, - согласился с ним молодой альв.
– Никогда не хотел и искренне сожалею о тех, кто мечтает стать таким, как я. Потому что в конечном счете все сводится к мозолям в душе, крови на руках и ожогам на сердце. Не слишком привлекательная участь.
– Но иногда нужен кто-то, чтобы спасти этот несовершенный мир, заметил мастер.
– Да, - согласился он, - иногда нужен. Но только не стоит величать его Героем - он сие делает не ради славы, никогда ради славы, а только во имя своей собственной совести, которой иногда так трудно пожертвовать, поступиться! Учитывая это, слово "Герой" - жестокая насмешка, и не более того. Уж поверь мне.
– Верю, - кивнул Вальрон.
– Охотно верю. Потому что я сам...
– Голос старика сорвался.
– Помнишь мою Легенду о трех ребятах, которые хотели стать Героями, а стали предателями только лишь потому, что поторопились? Одним из них был я. Смешно, не правда ли?
– я, неудачник, учил так много ткарнов тех, кто оказывался лучше меня: смелее, терпеливее, благороднее. И вот - выучил даже одного Героя. Настоящего Героя. Понимаешь, мальчик, людям нужен Герой, нужен, потому что иначе им будет некому подражать, не к чему стремиться, не о чем мечтать. Да, для него это - насмешка, но вынести и принять насмешку - это ли не подвиг, достойный настоящего Героя?