Отчаянная решимость

Ниссенсон Джанетт

Казалось, что Данте был ненасытным сегодня, трахая ее в течение нескольких часов. Даже после того, как он жестко, мощно кончил, его член все еще был наполовину возбужден, и ему потребовалось совсем немного времени, чтобы снова окончательно встать. В промежутках между трахом он опускался на нее, используя губы и язык, и умные, талантливые пальцы, чтобы снова и снова довести ее до крайности. Отчего он снова становился твердым, надевал новый презерватив, скользил в нее, уже испытывающую боль и не так желающую секса.

В какой-то момент он настолько ее вымотал, когда

она открыла глаза от того, когда он нежно коснулся ее плеча, она видно заснула. Смотрела на него сонными глазами, безуспешно пытаясь подавить зевок, понимая, что он уже оделся.

— Мне пора идти, — пробормотал он, убирая влажные пряди с ее лба. — Но я вымыл посуду и убрал все со стола.

Она сонно улыбнулась, схватив его за руку.

— Видишь? — поддразнивая пробормотала она. — Я же говорила, что это твое самое привлекательное качество.

Данте рассмеялся и наклонился, чтобы нежно поцеловать ее в губы.

— Девчонка, — упрекнул он. — Я бы и дальше пытался изменить твое мнение, но похоже ты совсем измотала меня, Кара mia. И ты тоже выглядишь довольно усталой. Поспи, ладно? Я позвоню тебе на неделе.

На кончике ее языка вертелось попросить его остаться с ней хоть раз, ей хотелось, чтобы он скользнул обратно под одеяло, прижал ее к себе, и они заснули бы. Но пока она собиралась с духом, чтобы попросить его об этом, он поцеловал ее на прощание, как делал всегда и ушел.

А она поддалась усталости, ее тело и эмоции были выжаты за этот вечер, но она спросила себя, как долго сможет сдерживаться, чтобы не попросить его о большем. Или, что еще было хуже, сколько она сможет сдерживаться, чтобы не признаться ему, что безумно влюблена в него в один из таких, как сегодня, вечеров секса.

14

— Сколько еще таких ужасных свадеб нам предстоит посетить, прежде чем мы умрем? — простонал тихо Рейф Сабаттини. — Этот проклятый галстук лишает меня кровообращения, я начинаю задыхаться.

Данте улыбнулся своему младшему брату, который явно чувствовал себя не в своей тарелке, когда ему приходилось надевать костюм и галстук, как сегодня. В отличие от Данте, считавшего подобную одежду обязательной, в соответствии с выбранной им профессией, Рейф же был генеральным подрядчиком — владельцем компании с сорока сотрудниками, привыкший носить джинсы, футболки и ботинки на работу каждый день.

— Ну, — протянул Данте, поддразнивая его, — если ты подсчитаешь сколько у нас двоюродных братьев и сестер, а потом подсчитаешь, сколько из них все еще не замужем или не женаты, ты получишь ответ на свой вопрос. Хотя, конечно, к тому времени, когда все младшие родственники выйдут замуж или женятся, дети старших начнут также жениться и выходить замуж. Это называется круг жизни, братик.

Рейф нахмурился, раздраженно дергая себя за галстук.

— Я могу придумать другой термин, как это называется на самом деле — dolore nel culo. (dolore nel culo – боль в заднице. – прим. пер.)

Данте хмыкнул

в ответ на колоритное сравнение брата.

— Лучше, чтобы мама не услышала твой комментарий по поводу свадьбы ее крестника, как занозы в заднице. Он же ее любимый племянник.

Рейф пожал плечами.

— И слабак. Какой уважающий себя парень откажется от стриптизерши на свой мальчишник, видите ли из-за того, что он пообещал своей невесте быть хорошим мальчиком. Брэндону лучше держать уши востро, иначе всю свою семейную жизнь он проведет под каблуком своей женушки.

Данте поднес палец к губам и покачал головой.

— Тебе лучше не говорить так, чтобы услышала мама В противном случае, именно ты будешь испытывать боль в заднице.

Братья обменивались добродушными смешками, продолжая кружить по мощеному двору, где примерно через пятнадцать минут должна была начаться свадебная церемония. Примерно половина гостей уже заняли свои места на аккуратно расставленных белых деревянных складных стульях. Но поскольку стулья стояли на солнце, а в четыре часа дня было еще больше девяноста градусов, другая половина гостей предпочла еще немного постоять в тени.

«Винодельня — прекрасное место для свадьбы на открытом воздухе», — подумал Данте, хотя это место было слишком коммерческим на его вкус. Винодельня была одной из самых новых и модных в этом районе, ей было меньше пятнадцати лет, и ей не хватало определенного духа многих более известных виноделен. Данте с нежностью подумал о маленьком семейном винограднике, примыкающем к ресторану, где за эти годы прошло столько вечеринок и праздничных торжеств. Вина производились только в небольших количествах, чтобы подавать в ресторане или раздавать членам семьи. Винодельня могла похвастаться столетней фермой на задворкой, рощей из тенистых дубов и прудом, где лебеди и утки мирно сосуществовали вместе. Он точно знал, что там бы была гораздо более уютная, более интимная обстановка для свадьбы, чем это ультрасовременное заведение, в котором он сейчас находился.

«Каре бы здесь понравилось», — подумал он и тут же задался вопросом, какого черта он думает о ней именно в этот момент.

«Может, — отругал он себя, — потому что ты иногда ведешь с ней как настоящий придурок. Хотя всегда говорил Нику, что он обращался с Анджелой как с дерьмом, когда они начали встречаться. Неужели сейчас ты ведешь себя с Карой также, не особо разрешая ей звонить, водишь ее в те места, где вас никто не увидит, не знакомишь ее с семьей, когда точно знаешь, что она будет чертовски счастлива?»

Данте напомнил себе, что с самого начала ясно дал ей понять, какими будут их отношения, и что в обозримом будущем он не намерен ни с кем серьезно встречаться. Но доводы, которые раньше могли успокоить его нечистую совесть, в последнее время уже не помогали. Особенно трудно было не испытывать чувство вины, увидев надежду в ее больших глазах, когда он упомянул о свадьбе. И хотя она изо всех сил старалась скрыть свою обиду, приклеив веселую улыбку и сохранить небрежный тон в голосе, обиду, потому что он не взял ее с собой на этот уик-энд.