Отчаянные подружки
Шрифт:
Споткнувшись о ступеньку, я чуть не упала на крыльце и вспомнила, как вывихнула ногу на юбилее Владимира Ивановича. Очевидно, мне противопоказано посещение богатых домов.
Бросив меня одну, «полевые командиры» ушли.
Ноги меня не держали, я сползла по стене. Не надеясь выбраться из этого дома живой, подняла к потолку глаза и попросила: «Господи, помоги!»
Потолок был идеально ровным, белым, с бордюром под старину, с люстрой в стиле «ампир» в центре. Хозяин дома отдавал предпочтение классике, привычным, надежным, спокойным
Так на корточках под стенкой Черных меня и застал. Я боялась на него поднять глаза, видела только дорогие туфли из змеиной кожи.
– Это что такое?– услышала я голос, он которого внутри стало холодно и пусто.
Я не подавала признаков жизни. Владимир Иванович откинул капюшон и уставился на меня.
– Василиса?
Стараясь быть вежливой, я отвесила полупоклон:
– Здравствуйте.– Голос дрожал.
– Ты что тут делаешь?
– Я думала, вы мне скажете.
– Все правильно,– сам себе ответил Владимир Иванович,– ты же подруга Алевтины, как я мог забыть?
Оттолкнувшись от стены, я поднялась и теперь стояла перед ним, чувствуя себя куклой в игрушечном театре Карабаса.
Черных рассматривал меня и светлел лицом. Потом потер лоб пальцами и пригласил:
– Давай, располагайся.
Я скинула дубленку и огляделась. Мы находились в комнате, заставленной шкафами с книгами, по всей видимости, библиотеке. Между окнами стоял огромный письменный стол с компьютером, факсом, и еще какой-то навороченной техникой и все вместе это напоминало современный офис.
«Не пыточная, слава богу»,– успела подумать я, но, кажется, поторопилась. Именно к допросу Черных и приступил:
– Ты знаешь, что твоя подруга крутит любовь с моим зятем?
– Понятия не имею. У нее своя жизнь, у меня своя. Спросите у нее тему моей курсовой работы, она не знает. А я не знаю, с кем она встречается.
– Ты серьезно?
– Абсолютно.
– Вы же подруги?
– Да, подруги. Но Аля меняет своих бойфрендов так часто, что я не запоминаю их имен. Запамятовала, как зовут вашего зятя?
– Валентин.
– Нет, о таком ни разу не слышала. Был Константин, был Федор, был Сергей, еще были Герман и Филипп, а про Валентина она не рассказывала.
– Ты хочешь меня разозлить? – догадался Черных.
– Бог с вами, Владимир Иванович, все знают, что вас лучше не злить. Я не самоубийца.
Передать невозможно, как мне было страшно, когда я несла всю эту чушь. Губы не слушались. Имена Сергей и Федор я произнесла как «Фергей» и «Седор». Владимир Иванович как гоблин возвышался надо мной, сверлил меня таким взглядом, что я не выдержала и захлюпала носом.
Черных растерялся. Смешно, но этот страшный человек ничего так не боялся, как женских слез. Он выхватил из кармана белоснежный платок и стал вытирать мне нос, приговаривая:
– Ну, что ты, ну, не реви, ну, что ты?
Нос и брови у меня тут же покраснели, губы распухли. Вместо того, чтобы остановиться, слезы текли рекой. Наконец, Черных не
Сначала это было вполне дружеское объятие. Большая теплая ладонь как-то равнодушно гладила мою спину, потом его пальцы заинтересовались и стали прощупывать свитерок в поисках под ним резинок и бретелек от нижнего белья. Их не было. Поняв это, Черных разволновался. Я сцепила руки на груди и сопела, уткнувшись носом ему в рубашку. Ему мешали мои руки, он злился, но терпел. Я подняла глаза и чуть не рассмеялась, таким растерянным было его лицо. В этот момент меня поразила догадка: моя власть над этим мужчиной была неограниченной!
– Если я тебя сейчас не поцелую, то умру,– подтвердил мою догадку Черных.
Когда кислород в легких кончился, он выпустил меня, и я, не успев отдышаться, спросила:
– Я ваша пленница?
– Глупости. – Кислородный голод испытывала не только я.– Ты гостья. Я ищу твою подругу, ребята сказали, что ты отправила ей сообщение. Их все равно найдут. Пусть Решетников разведется, и делает, что хочет. А то некрасиво получается, согласна?
– Не имеет значения, как я к этому отношусь. Что вы от них хотите?
– Будем оформлять развод.
– А зачем вам понадобилась Алевтина?
– Я хотел с ней поговорить. – Владимир Иванович поднялся и стал прохаживаться по ковру.– Понимаешь, сколько я знаю Валентина, он всегда был таким блудливым. Моя вина, что дочь с ним познакомилась. Юлька – она, конечно, влюбилась, а я заметил поздно и уже не смог ее отговорить.
Я улыбнулась. Отговорить от любви – сильно сказано. Хороша любовь, если от нее можно отговорить! Черных заметил мою улыбку:
– Смешно, ты права. Если что-то должно случиться, оно случится. Вот мы с тобой встретились, значит, судьба. А я сначала не поверил,– признался он.
У меня испуганно подпрыгнуло сердце. Судьба? Что, черт возьми, он имеет в виду? Встреча с оружейным бароном – это не может быть моей судьбой. Или может?
Мысли заскакали, забегали, в голове начался переполох. А Черных уже опять меня целовал. Теперь уверенно и как-то по-хозяйски. Видимо, я все-таки была пленницей.
– Выходи за меня,– прервав поцелуй, предложил Владимир Иванович.
– Куда выходи?
– Замуж.
– Кто? Я?
– Ты.
– Почему я?
– Потому что это судьба.
– А любовь?
– Судьба – это больше, чем любовь,– авторитетно заявил Черных.
– Я не могу замуж.
– А как ты можешь?
– Никак не могу,– совсем запуталась я.
– Почему?
– Потому что вы …– я остановилась, не зная, с чего начать. С того, что он старый или с того, что он бандит, или с того, что мы совсем-совсем не подходим друг другу? Подумав немного, решила, что лучше сказать, что мы мало знакомы.– Потому что мы мало знаем друг друга.
Черных что-то во мне рассматривал, рассмотрел и остался доволен: