Отчаянные
Шрифт:
Всему свое время. Хоуп пора было скоро уже ложиться спать, а я не имел ни малейшего представления о том, когда смогу повидаться с ней в следующий раз и смогу ли вообще сделать это до возвращения в Аталанту.
— В Имперский дворец, — скомандовал я Коуперу. — Через Хантингдонские Ворота.
Он поколебался, потом неуверенно хмыкнул, словно я неудачно пошутил.
— Э… Слушаюсь, адмирал, — отозвался он наконец. — Может, доложить о вас Императору?
— Это не обязательно, — ответил я. — Просто поезжайте к Хантингдонским Воротам и притормозите
— Вы это серьезно, адмирал?
— Совершенно серьезно, Коупер.
— Так точно, сэр! Едем, сэр!..
Пробки были чудовищные. Казалось, все до единого глайдеры галактики столпились в этом конце бульвара Корегиум, тогда как Хантингдонские Ворота находились в противоположном его конце. Мне ничего не оставалось, как откинуться на спинку сиденья и расслабиться. С этой проблемой справляться предстояло Коуперу, не мне. А пока он это делал, я смог вернуться мыслями в Аталанту — к Клавдии…
Собственно, я и разглядеть-то не успел в ту ночь ее кабинет. Помню только, что в полумраке он казался чуть мягче, но даже так оставался совершенно деловым помещением, каким запомнился мне по дневному посещению. Не самое идеальное место для занятий любовью. Я огляделся по сторонам в поисках кровати, о которой она говорила, — и не увидел ничего похожего, даже завалящей кушетки. Правда, в дальней стене из небольшой двери — помнится, раньше я решил, что за ней расположена кладовка — лился розовый, женственный свет.
— Что у тебя там? — спросил я. Она взяла меня за руки и кивнула.
— Посмотри сам, — шепнула она.
За дверью обнаружилась уютная комнатка для отдыха, с окнами в мелкий переплет и мягкими, золотисто-желтыми шторами. Пол был покрыт дубовым паркетом с лежавшим поверх него розово-шафрановым ковром. Вся меблировка комнаты состояла из кровати под балдахином, шифоньерки с роскошным зеркалом в резной двери и четырех кресел с розово-голубой обивкой, а еще резного столика у кровати. На стенах висели две картины, подобранные в тон обоям, — ручаюсь, подлинники кисти самого Танурса. Клавдия мягко закрыла за нами дверь и щелкнула замком.
— Ключи от этой двери есть только у меня одной, — с легкой улыбкой пояснила ома. — Страшно подумать, сколько ночей провела я здесь одна, мечтая о тебе…
На это у меня просто не нашлось слов; да и на что другое — тоже. Я просто крепко-крепко прижал ее к себе и прижался своими губами к ее. Пряный аромат ее духов возбуждал. Поначалу мы целовались нежно и осторожно, но, как я ни старался сдержать нарастающее желание, дыхание мое все учащалось. И ее — хвала Вуту! — тоже, Медленно-медленно рот ее приоткрылся, и мой язык проник в ее влажный рот.
— О Клавдия! — пробормотал я, не в силах более сдерживаться. — Сколько лет я мечтал об этом!..
— Да, — шепнула она перехваченным от напряжения голосом. — Одним богам известно, как я хотела тебя. Как нам только удалось держаться подальше друг от друга?
— Это я виноват, — отвечал я шепотом. — Столько лет я не видел ничего, кроме… — Тут язык изменил мне.
— Марго?
— Угу… Марго.
— Но ведь это больше ничего не значит, правда?
— Верно, не значит, —
Она чуть слышно вздохнула.
— Прошлое мы с тобой ухитрились растерять, как, похоже, и будущее. Что ж, значит, важно только настоящее, — задумчиво заметила она.
— Настоящее и еще кое-что, — сказал я, снова привлекая ее к себе. — Что-то, произнести которое вслух у меня до сих пор не хватало смелости… даже сегодня вечером.
Она чуть отодвинулась от меня, чтобы, сдвинув брови, заглянуть мне в глаза.
— И что же, Вилф? — спросила она.
— То, что я люблю тебя, Клавдия, — с жаром выпалил я. — Я любил тебя много лет назад — и продолжал любить тебя после. — Я с досадой тряхнул головой. — Это уже ничего не изменит — слишком поздно что-то менять, — но я хотя бы сказал тебе это… если это что-то еще значит.
Она мягко привлекла меня к себе и зажала мне рот влажным поцелуем.
— Значит, Вилф, — шепнула она, наконец оторвавшись от меня. — Боже, еще как значит…
А потом все вокруг меня завертелось и исчезло куда-то, и я весь потерялся в ее губах, и руках, и груди, и дыхании, и…
— Клавдия, — зашептал я, окончательно потеряв голову. — Я хочу тебя! Сейчас же! Она кивнула.
— Сейчас же, — повторила она, зажмурившись, потом сделала шаг к кровати.
Вместо этого я взял ее за руку и нежно подвел к зеркалу.
— Что ты делаешь? — удивилась она, глядя на свое отражение.
— Я просто подумал, я обязан поделиться этим с тобой, — объяснил я, отбрасывая прядь ее волос в сторону, чтобы поцеловать ее в кончик уха и шею.
— Ч-чем поделиться? — не поняла она.
— Поделиться твоей красотой, — отвечал я, осторожно расстегивая ей платье. — Сейчас… покажу. — Я высвободил ее руки из рукавов, снял платье с ее плеч и отпустил. — Просто нечестно было бы наслаждаться этим в одиночку, — пояснил я. — Надо же, твоя грудь с годами сделалась еще прекраснее…
Она выступила из платья, оставив его лежать на полу, и немного покрутилась перед зеркалом, критически разглядывая себя с разных сторон. Аромат духов еще усилился, возбуждая меня все сильнее.
— Значит, моя грудь тебе нравится, — вздохнула она. — Тебе не кажется, что она чуть отвисла?
— Она восхитительна, — прошептал я, лаская означенную часть тела обеими руками и ощущая, как твердеют под моими прикосновениями соски.
Она снова вздохнула, когда я коснулся губами ее шеи ниже затылка.
— Так значит… значит, я красива, да? — шепнула она с довольной улыбкой. — Я так боялась, что разонравлюсь тебе.
— Не понял? — пробормотал я.
— И не поймешь, мой милый, безмозглый, восхитительно тупой жеребец, — ответила она, со смехом откидывая голову назад, мне на плечо. — И хвала богам, что не поймешь.
После этого я забыл уже обо всем, лаская эту восхитительную грудь, пока она мурлыкала мне что-то на ухо, не забывая при этом любоваться своим отражением в зеркале. В конце концов она со вздохом стянула с себя и нижнее белье — от чулок, которыми я любовался в баре, она успела избавиться раньше.