Отчим
Шрифт:
Переходный возраст был в самом разгаре. Яна до хрипоты орала о своем я, своих желаниях и личных границах, не стесняясь нарушать границы Леши ежедневно. Все чаще объектом ее неконтролируемой злости становился Леша, что возмущало его до глубины души. Вряд ли он расcчитывал, что, позволив жить в своей квартире и тратить его деньги, добился вечной благодарности. Да пусть ей будет насрать на то, что он сделал для нее больше, чем для другого человека во всем мире, можно же просто не трепать нервы по любому поводу.
Тот вечер, как и многие другие, они провели в обществе его многочисленных
Яну часто подкалывали, над ней насмехались, но без злобы, а так, как шутят над хорошими приятелями. Девочка среди бывалых бунтарей не могла не притягивать к себе внимание. Кто-то непринужденно болтал с ней, кто-то спорил на темы, которые обычно обсуждали только мужики. Порой Леша отвлекался на изысканный поток брани, которым Яна осыпала собеседника.
Последний час Леша потягивал пиво, развлекаясь тем, как методично Яна выносила мозг Косте, который их и пригласил. Здоровенный мужлан, подавляющее большинство татуировок которого составляли обнаженные женщины в самых различных позах, давно вместо трезвых аргументов использовал повторяющийся мат. Спорили они о феминизме. Костя орал о том, что бабы не способны добиться того, что и мужики. Яна же чуть ли не пританцовывала, давя Костю примерами из прошлого и современности самодостаточных женщин.
— Нахуй бабам сейчас мужики? Женщина может все то же и даже лучше. Они работают наравне с мужиками, открывают свой бизнес, могут себя обеспечить. Дохуя случаев, когда зарабатывают муж и жена одинаково, а ей еще приходится детей растить и хуйню по дому делать. Бабы лучше приспособлены к жизни, без них вы все просто тонули бы в своем дерьме.
— Бабы только и делают, что приносят дерьмо в жизнь, хуеву сотню проблем создают.
— Ага, блять. Это такие, как ты, тупые мужики психику портят. Две ебаные функции, ради которых самодостаточная баба раньше искала мужика, научились замещать, слава науке! На любом углу можно купить резиновый хуй и родить от донора спермы.
— Согласен, все, что светит ебаным феминисткам, это резиновые хуи и дети из пробирок, блять, — рявкнул Костя и опрокинул стакан.
— Ну и заебись, — рассмеялась Яна.
Она еще долго расписывала, как прекрасна жизнь без мужиков, и Лешу забавляло, что данную дискуссию она вела в кроссовках за пятьсот долларов и с айфоном последней модели, купленными на деньги мужика. Да она сама не верила в то, что вливала в уши оппонентам. Ей было важно спорить для спора, и порой было забавно наблюдать за ней, если, конечно, спорила она не с ним.
Когда Костя в порыве неконтролируемой ярости
— Пока, мальчики! — хохотала она, даже не упираясь.
— Садись, феминистка ебаная, — бросил в Яну шлемом Леша.
— Не ебаная, — расплылись ее и без того длинные губы в улыбке. — Пока, — добавила она таким тоном, что Леше перекосило лицо. — Нормально я его так сделала, да?
— Да пиздец просто. Только он не я и когда-нибудь въебет тебе так, что зубы будешь собирать.
— Какие вы, блять, все зануды, — Яна уселась на байк, словно он был ее. — Поехали кататься на поле.
Леша молчал. Все же она слишком хорошо знала его и прямо сейчас невинно хлопала ресничками, не позволяя увести взгляд.
— Ну пожалуйста. Ну, Леша. Ну поехали. Я больше не буду так хуево себя вести, честно.
— Ты нагло пиздишь мне, глядя в глаза, — прошипел Леша.
— Да, потому что я очень хочу на поле, — жалостливо поджимала губы Яна.
— За что мне, блять, все это.
Тяжело вздохнув, он завел байк. Яна невинно обняла его поверх куртки, хотя обычно держалась за поручни.
— Без меня тебе бы было пиздец как скучно.
— Пиздец как.
Байк рванулся с места. Сначала Леша хотел спихнуть ее руки: его всегда злило, когда Яна выигрывала. Этот порыв прошел также быстро, как и неудовольствие ее поведением. Поле так поле, зачем концентрироваться на негативе? За городом были безлюдные, хорошо освещенные трассы, машины ездили редко, только там Леша разрешал Яне водить.
Да, эта нахальная девчонка влезла не только в его квартиру, не только перестроила его жизнь, она и на переднее сидение любимого байка перебралась. Попытку напомнить правила девочка, хлопающая ресничками, прервала оглушающим:
— Да я, блять, все знаю!
— Разъебешь мой байк — и год бабла не увидишь.
— Держись крепче, сейчас прокатимся.
Леша не знал ни одного отбитого байкера, который водил бы, как Яна. Она дергала так, что он оплакивал двигатель. Ей хотелось выжать все, казалось, что она не знала ни страха скорости, ни страха смерти. На самом деле она забывала о страхе. Когда вела, ее уносило так далеко, что даже Леша завидовал. Он и сам любил скорость, единение с железом и двумя колесами. Нельзя прочувствовать свободу ярче, чем мчась на предельной скорости в неизвестность. Вот только он набирал ее постепенно и всегда был готов снизить в случае необходимости. Яна бы лучше разбилась, чем снизила бы накал, пока не дошла до пика.
Если бы Леша не был уверен в себе, он бы не пустил ее даже на пустую трассу: понятие тормоза для Яны напрочь отсутствовало. Лишь понимание того, что в случае угрозы, он вывернет руль, давало ему силы пережить попытки Яны поломать законы притяжения. К счастью, ее время вышло и Яне пришлось сесть сзади. В ее больших зеленых глазах все еще плясало опьянение скоростью, она не умела трезветь так же быстро, как он.
— Ты вообще-то бухой. Леша, давай сегодня я повезу нас домой.
— В город только в восемнадцать.