Отчим
Шрифт:
— Тебе вколют обезбол, и ты почти ничего не почувствуешь, — только теперь не было злости в словах Леши. — Она сказала, что это неприятно, но терпимо. В любом случае рожать было бы больнее в разы.
Яна смотрела на него, смотрела, сомкнув губы и не принимала участливость. Да, теперь в глазах Леши был страх, была вина и густой осадок, но она в это не верила. Для нее он стал предателем, ему было плевать на ее желания. Правда для Леши была только одна, все должно быть так, как хочет он. В идеальную картина мира не вписывался ребенок, Яна сказала «нет», поэтому такой
— Четвертый кабинет, — добавил Леша, поняв, что она разговаривать с ним не будет.
Яне было проще войти в место, где собирались выскрести ее часть, чем оставаться с Лешей. Женщина лет сорока с наколотым ботоксом лицом любезно пообщалась с ней. Брюнетка с пышными формами и зашкаливающим количеством золотых украшений на руках. С ней он трахался? Руками, которыми будет выскабливать ее дитя, дрочила его член?
Яна ответила на все интересующие ее вопросы и придала лицу выражение задумчивое. Ей было тошновато, но не страшно. Кабинет был ничего такой, скорее всего, в этой клинике провели бы аборт профессионально. На женщину Яне, по большому счету, было плевать. Ей казалось, что даже если бы прямо сейчас Леша совокупился с ней на этом столе у Яны на глазах, то в ней не проснулась бы ревность. Он — конченный ублюдок. Она думает, что помогает девчонке-дурочке не испоганить жизнь.
Все еще находясь в стадии отрицания, а не смирения, как подумал Леша, Яна не думала об аборте. Да, она была в клинике, даже в кабинете, видела дверцу с надписью «Операционная». Тем не менее личное решение значило для нее больше, чем все отягощающие факторы. Леша имел больше возможностей, в том числе физических, но, как важная фигура, он перестал для нее существовать. Мысли Яны путались, на время вообще покинули голову. Только когда женщина добродушно улыбнулась и попросила войти в операционную, поняла, что пора что-то сделать.
В ней ребенок. Он жив, плавает там, может стать чудным мальчуганом или девчушкой. Вдруг она справится и вырастит его адекватным? Сейчас можно убрать проблемы, а можно попробовать их решить. Выбрать призрачное будущее или уже изгаженное настоящее?
— Я так не могу, подождите, — вцепилась в озолоченную руку врачихи Яна. — Мне очень страшно, понимаете?
— Конечно, понимаю. Не переживай, все закончится очень быстро. Пойдем, Яна.
— Хорошо, только… Только можно я возьму с собой одну вещь?
— Вообще в операционную нельзя ничего проносить, — вздохнула женщина.
— Это просто игрушка.
— Игрушка?
— Да, моя любимая плюшевая игрушка, — состроила вселенскую грусть Яна. — Она всегда помогает мне, когда тяжело. Я до сих пор с ней засыпаю. Мне совсем недавно шестнадцать исполнилось, я еще в школу хожу и да, у меня полно игрушек.
— Ох, Яна, ладно.
— Большое спасибо. Вы не могли бы сходить и попросить, чтобы мой несчастный папа, который сейчас стоит-переживает в коридоре, ее принес? Я в машине забыла. Думаю, мне было бы легче все перенести, если бы дорогая мне вещь была рядом. Мне так страшно, что всю трясет, — Яна вспомнила о том, как поступил с ней Леша, и выпустила искренние
— Тише, Яна, тише. Я схожу за твоей игрушкой, все в порядке, — улыбнулась ей врачиха.
— Вообще не представляю, как я это переживу. Я даже к гинекологу никогда не ходила и не видела у мужчин это. Ну вы понимаете, — опустила глаза Яна. — Я даже не целовалась с мальчиками, а весь этот позор со мной происходит из-за изнасилования.
— О боже, Яна, мне так жаль, — сжала ее руку врачиха.
— Да, это ужасно. Это был взрослый мужик, которого я знала. Можете себе представить сорокалетнего мужчину, который воспользовался невинной несовершеннолетней девочкой?
— Нет и даже не хочу представлять! — выпалила врачиха.
— Еще и ребенка мне задела. Вот так берут мужики и портят всю жизнь.
— Ничего не испорчено. У тебя будет длинная и счастливая жизнь. Мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через этот кошмар. Яна, осталось потерпеть совсем немного. Скоро происходящее будет казаться дурным сном. Потерпи, ты очень сильная и справишься.
— Спасибо.
— Давай так: ты переоденешься в операционной, а я принесу твою игрушку и мы постараемся сделать все побыстрее?
— Отлично, еще раз спасибо. Передайте еще, пожалуйста, моему папочке, что я никогда не забуду о том, что он для меня сделал.
Высморкавшись в салфетку, что протянула женщина, Яна вошла в операционную. Вышла она сразу, как хлопнула дверь. В коридор нельзя, там будет Леша и снова затащит ее сюда. Окно? Яна глянула и оценила ситуацию. Второй этаж, под окном шел толстый карниз, на который вроде реально встать. Можно ли убиться с высоты двух этажей? Возможно. А сломать ноги, даже если вцепиться в него руками и спрыгнуть? Более чем.
Яна решилась на один из самых рискованных поступков в жизни даже не столько ради ребенка, сколько ради себя. Она не будет вещью, сломанной куклой, с которой можно делать что угодно. У нее есть право на мнение, свои собственные решения, и никто не будет ей указывать, как жить. Лишь ступив на сомнительный карниз из лепнины, Яна увидела трубу, что шла поперек здания. Надежда остаться в живых увеличилась. Ступая с осторожной точностью по направлению к трубе, она пыталась не думать о высоте. Шаг, еще, еще парочку, и ее руки вцепились в металлическую трубу. Что-то вроде водосточной трубы, только гораздо больше. На протяжении всего здания она крепилась металлическими обручами, вполне пригодными для небольших стоп Яны.
Приходилось демонстрировать профессиональную растяжку. Она чуть не изрезала руки о металл, ища, куда поставить ногу в самом начале. Движение за движением, а главное не смотреть вниз. Яна и сама не поверила, что стояла на земле. Первым порывом было дотронуться живота, словно она уже была месяце на девятом и могла его потерять где-то в начале трубы.
— Изобретательная тебе мамаша попалась, — улыбнулась она.
Отойдя к дорожке из брусчатки, Яна обернулась и подняла глаза ко второму этажу. Она знала, что он уже здесь. Леша сообразил бы быстро, что Яна снова выкинет неожиданный трюк.