Отчий дом

Крокус Анна

– Бог с тобой, папа, я же навсегда там останусь! Вот потом меня ищи-свищи! – Серафима зазвенела серебристым смехом, уколовшись слегка иголкой, которой расправляла недочёты на панно. На удивление

самой себе, эти воспоминания приятным амбре окутали её естество, мягко и ненавязчиво рисуя образы и рождая ощущения, которые когда-то будоражили её юное сердце, и она не противилась им. – А если честно… скучаю очень по лошадям, по моей Люси, которая росла практически на моих глазах. Мы же воспитывали друг друга… Михаил Алексеевич много сделал для меня. Жаль, что я его разочаровала.

– Глупости! – тут же вступился отец, не теряя надежды вернуть дочь посредством ею любимого, но брошенного ремесла юности. – Он спрашивал меня на протяжении этих лет о тебе, интересовался, когда ты вернёшься в конный спорт… Люси без тебя зачахла. Ты же знаешь, как они к человеческой заботе привязываются – эти парнокопытные.

– Давай не будем об этом. – Серафима начала ощущать, что амбре воспоминаний становится далеко не приятным, а скорее навязчивым, сердце снова начало сжиматься, она поняла,

что отец начал давить на жалость, единственное, что у неё осталось к себе. – Я не хочу всё это обсуждать, пойми меня правильно. Мне от этого не легче.

Мужчина обречённо прикусил губы и отвернулся к окну, империя его планов и надежд начала потихоньку рушиться – это нельзя было не заметить по его переменившемуся лицу, как по небу в плохую погоду, которая то подарит на мгновение ясное солнце, то зарядит дождями без предупреждения. Григорий Петрович нервно поставил чашечку с цикорием на поднос у кровати и со всей серьёзностью и мужской обидой взглянул на дочь.

– Ну вот что ты увидела в своём монастыре?! Что там тебе дали того, что не дал я? Как же всё это глупо…

– В храме, отец, – мягко и сдержанно проговорила Серафима, с трепетом чувствуя, что ситуация снова набирает обороты. – Я туда пошла не для того, чтобы смотреть, а для того, чтобы чувствовать… Чувствовать себя защищённой и понятой, понимаешь? И само собой, мне не дадут там того, что можешь дать ты – мой отец. Зачем ты себя расстраиваешь, скажи?

Конец ознакомительного фрагмента.