Отдай мне сына
Шрифт:
— Справлюсь, — и ей в глаза, жестко, держу ее взгляд, открываю свой ад, пусть заглянет, пусть почувствует. И она ощущает, вижу, как едва заметно вздрагивает, как тень пробегает по идеальному лицу.
— Не стоит скромничать, — и мне в глаза, бьет своей энергией, принимает вызов. Она очень быстро берет себя в руки, снова улыбается мне… брату…
Что в ее голове? Какова ее игра? Что ей надо?
Никогда мне не найти ответы на эти вопросы, она унесла их с собой на небеса…
— Да, деньги, жилье, Ник, чего
— Все есть, а чего нет, то сам возьму, — и снова ныряю в голубую бездну.
— Вот это правильный подход, смелый, — и нагло меня за руку берет, облизывает сочные губы. Провоцирует.
А во мне наравне с болью просыпается сила, уверенность, что горы могу перевернуть ради своих целей. Да, несмотря на ее сети и ложь, Василиса всегда наполняла меня энергией. Она приучила меня к этому… Сейчас без нее очень сложно поддерживать жизнь в выгоревшей оболочке.
После ужина Вадим понес ее на руках к машине. Она счастливо машет мне рукой. А я продолжаю гореть в своем персональном аду. Тоска по ней как кислота до костей добралась, меня физически выкручивает.
Они уезжают на машине, льет дождь, стою около байка и смотрю им в след. Судорожно ловлю ее запах… она упорхнула и снова сложно дышать.
Ночь проходит без сна. Это не любовь… любовь мягкая, нежная, ласковая, моя же одержимость жестоко подчиняет, не выпускает из когтистых лап. Но она все же воздушная, обещает ощущение полета, и вот за эту мечту, я держусь скрюченными пальцами. Меня съедает жизненная потребность просто ее увидеть…
Я сдерживаюсь. Не иду искать ее. Не смотрю на фотографии. Занимаюсь спортом. Встречаюсь с Бодей. Пробую наладить свою жизнь… Но есть ли смысл во всем если ее не будет рядом?
А вечером третьего дня она появилась на пороге моего отеля.
— Заждался, Ник? — смотрит лукаво.
— Теперь Вадим?! — хватаю ее за плечи, трясу, злость граничит с безумием. — Кто еще, Василиса?! Что ты творишь?
— Люблю тебя, — слова звучат так гармонично, так просто и искреннее…
Глава 23
Стоп! Какое искренне, если она на днях зажималась с моим братом?!
— Льва тоже любишь, и Вадима. Кого еще, а, Василиса? — говорю со злостью, а самого уже ведет. Уже тону в бездонных голубых глазах.
— Так и будешь меня на пороге держать? — протягивает руку и касается моей щеки. Запрещенный прием… теряю голову… Снова не добиться ответов, одержимость побеждает.
Свобода и Василиса… моя мечта сейчас так реальна. Она рядом. И я верю… понимаю… не должен… но я не могу без веры… моя голубка мне необходима… мой воздух, жизнь моя.
Она опутывает меня паутиной, нежной и невероятно прочной. И я не за что не хочу избавляться. Мне нравиться эта паутина, этот запах… пропитываться своей женщиной. Моя… никому не отдам… любому горло перегрызу… даже брату…
Осознание
Прижимаю ее к себе, зарываюсь носом в ее волосы. Дрожу… понимаю, что эта одержимость меня погубит, нельзя так сходить с ума по женщине. Только иначе не могу, не умею… это чувство меня подчинило, изменило, и как раньше уже никогда не будет.
— Никому тебя не отдам, — прижимаю ее, до хруста, сильно, властно.
— Не отдавай, — смеется, обвивает мою шею руками.
В такие моменты хочется верить, точнее… обманываться, что все правда…
Ее смех, он до сих пор стоит у меня в ушах. Многое бы отдал, чтобы услышать… Песня дающая силу и одновременно порабощающая.
А вместе с ароматом Василисы я тогда отчетливо уловил запах войны. Подлой, жестокой, одержимой, бескомпромиссной.
Я забрал голубку к себе. Знал, что после этого последуют удары. Но разве это имело значение? Я полагал, что это было мое решение, как оказалось, она просто позволяла мне так думать.
Она то приближалась и была всецело моя, то отдалялась и пропадала. Она все еще официально было женой моего отца. Хоть и ушла от него. Да это была первая победа, и ее я добился вместе с Вадимом… а потом брат узнал о нас с Василисой.
Приехал ко мне под дом, и увидел, как мы целуемся у подъезда. Тогда мы сцепились, дрались не щадя друг друга. Если бы нас не разняли… то, думаю, кого-то из нас бы уже не было в живых.
Тогда голубка позвала на помощь. Сделала все, чтобы нас разнять.
— Дурашка мой, бесстрашный и безумный, — гладила меня по голове в больнице, пока меня латали и приводили в чувство.
Да, она была рядом, заботилась и донимала врачей. Она всегда была рядом, и в тоже время очень далеко… моя и все же нет… не моя…
Она никому и никогда не принадлежала. Хоть могла сделать так, что ты поверишь во что угодно, лишь бы и дальше иметь возможность видеть ее, целовать, прикасаться.
Позже я узнаю, что Вадима она тоже наведывала в больнице. Позже мне станет известно, что с отцом она тоже до конца не разорвала отношений. А сколько еще тайн хранила голубка?
Но на тот момент я был уверен, что отвоюю свою любовь.
У Вадима было больше возможностей. Он крепко стоял на ногах. А я лишь поднимался. Впрочем, быстро и уверенно. Меня гнало желание дать любимой все самое лучшее.
Кое-какие дела мы проворачивали с Богданом. Но в том момент друг снова уплывал на дно. Его под опеку взяли друзья, с которыми я лично не был знаком, и мне было не до них. Впрочем, и не до Богдана. Я следил за его жизнью, знал, что он отправился в реабилитационный центр. Но снова вытаскивать его у меня не было возможности. Я сам падал, хоть пока этого и не осознавал.