Отдай мне сына
Шрифт:
— Зачем я тут? Что происходит? Мой муж…
— Не стоит говорить слов, о которых можете пожалеть. Пройдемте со мной, — указывает рукой на дом.
Сопротивляться сейчас, смысла нет. Скрутят меня и затащат. У них руки больше моей головы.
Как отсюда убежать? Тюрьма какая-то…
— Зачем я тут?
— Всему свое время, — отвечает не оборачиваясь. Второй горилла за мной сзади следует.
Оглядываюсь по сторонам. Уродливые статуи, не зверей и не людей смотрят на меня жуткими глазами, мороз по коже. Кто по доброй воле захочет
Почему-то мне кажется, что я не в первый раз задаю себе этот вопрос.
Это место действует на меня странно. Меня колотит, но даже не от страха перед неизвестностью, а будто ломает изнутри.
Около входа стоит статуя существа с раздвоенной мордой, когтистыми лапами и очень длинными человеческими ногами.
Отпрыгиваю в сторону, содрогаюсь от суеверного ужаса… от того что не новые эти ощущения… Но я ведь никогда ничего подобного не видела! Я схожу с ума!
Каменные стены дома увешаны картинами, этих же чудовищ, только в более красочном варианте. Удушливо горький запах забивается в ноздри.
Иду за гориллой по коридору, сворачиваем направо, коридор освещают лампы, сделанные в старинном стиле, напоминающие факелы. Мой надзиратель открывает массивную железную дверь. Вхожу в комнату с накрытым дубовым столом. Горят свечи, красная скатерть и картина коровы с женским лицом.
Не могу сказать ни слова. Хватаюсь за горло, будто хочу оторвать колючие шипы, которые мешают дышать.
— Приятного аппетита, — говорит горилла и уходит, закрывает за собой дверь.
Я остаюсь одна в жуткой комнате. Но снова не комната страшит, а то, что она пробуждает во мне.
Смотреть больно. Не могу двигаться. Парализована непонятными, пугающими ощущениями.
В сторону еды даже не смотрю. Запахи раздражают, сводят с ума.
Так и замерла. В ожидании, когда существо, по чьей больной воле я тут оказалась появится. Человеком я его назвать не могу. А я чувствую, оно уже близко.
Когда дверь открывается, обнимаю себя за плечи, дрожу… в каком-то суеверном предчувствии.
— Кариночка, милочка, ты что не ешь? Меня, красавица ждешь! — слащавый голос. А я вижу только, как шевелятся тараканьи усы, они обещают… нечто слишком жуткое, что мой мозг отказывается воспринимать.
А потом картинка настоящего пропадает, словно проваливаюсь в другое измерение. У меня перед глазами снова эти усы, только они не улыбаются, в странном видении, они зло шевелятся и отдают приказ:
«Лицо не трогать. Синяков не оставлять. Сделать все, чтобы урок усвоила».
Глава 30
Мотаю головой, отгоняю видение. Не понимаю, где я это могла видеть? Или от страха разыгралось мое воображение?
— Отпустите меня! — обнимаю себя руками.
От этого человека исходит удушающая энергия, будто он поглощает собой кислород и заставляет задыхаться от смрада, которым заменяет воздух.
— Ты дома, — невозмутимо заявляет и усаживается за стол. — Ммм… повара сегодня постарались на
— Вы меня слышите! Мне надо домой!
— Ты чего не садишься, дорогая? Все остынет, — указывает мне рукой на место напротив себя.
— Вы меня похитили! — голос срывается.
— Пригласил в гости. Я же друг. Успокойся, выпей вкусного чаю, — он продолжает разыгрывать радужного хозяина.
Все же присаживаюсь. Ноги не держат. И мне необходимо достучаться до Льва.
Надо сохранять спокойствие. Истерикой горю не поможешь. Нужен конструктивный, вежливый диалог.
— Спасибо за стол, — беру чашку с чаем, но что-то останавливает, от того, чтобы сделать даже один глоток. — И я ценю ваше гостеприимство, но меня ждет муж и дочь…
— Это не твоя дочь! — Лев аж подпрыгивает на месте, усы зловеще шевелятся. Но он в мгновение берет себя в руки, — Прости, я хотел сказать, что ты воспитываешь Марусеньку как мать, но биологически она не твоя.
— Знаете, как говорят, неважно, кто на свет привел, важно, кто воспитал, — держусь из последних сил. Понимаю — одно неосторожное слово, и я все окончательно испорчу.
— Да, да, — рассеянно кивает, он сейчас явно думает о чем-то другом. — Вадим тебя не ждет. Ты сама знаешь. И я готов тебе помочь, — расплывется в довольной улыбке.
— И все же, я бы хотела вернуться к мужу.
— Попробуй этот чудесный салатик… А курочка запеченная, гарантирую, пальчики оближешь, — продолжает говорить слащавым голосом.
— Все восхитительно, только… Лев… мне действительно пора домой. И я вам очень благодарна за гостеприимство, за желание помочь…
— Какое гостеприимство, — в мутно-зеленых глазах мелькает что-то пугающее. — Теперь это твой дом, Кариночка.
— Лев! Нет! Я не соглашалась, — все же не выдерживаю и вскакиваю со стула. — Вы не можете! Меня ждет Марусенька!
— И она скоро будет с тобой, обещаю, — протирает салфеткой усы.
— Что… что вы задумали?
— Тебе понравится, будь уверена, — Лев говорит это так, что у меня спина покрывается инеем.
— Муж, он будет меня искать! Отпустите меня, пожалуйста! — на глаза наворачиваются слезы бессилия.
— Располагайся. Осваивайся. Еще немного и сможешь стать полноценной хозяйкой в этом доме, — подмигивает мне. — Не планировал говорить раньше времени, но уж больно захотелось тебя порадовать.
— Чего? Порадовать? — у меня слов нет. Открываю и закрываю рот. Он сам осознает, что несет?
— Да, вижу как рада! Но всему свое время. Сейчас надо отдыхать. Мои парни тебя проводят, комнату покажут, — продолжает нести ахинею.
— Какую комнату, Лев?!
— Твою. Пока раздельно будем спать. Тебе привыкнуть надо. Но скоро, обещаю, мы станем полноценной семьей, Кариночка, — и это дикое обещание, он реально в это верит. Вижу по его страшным глазам, потому как мерзкие усы триумфально шевелятся.