Отдай туфлю, Золушка!

Мне навстречу летят огни, фары слепят глаза. Позади орёт пьяный Серёга, его лапы сжимают мою талию. Ночь, а потому трасса практически пуста.

— Дом мой — покой, — кричит он мне на ухо, — бог сна, вечная тьма…

Я подпеваю. Правда вряд ли наш вой можно назвать песней. У Горшка определённо лучше получалось! Ветер обжигает лицо прохладой. Вдруг Серёга начинает целовать мою шею. Там, где над седьмым шейным позвонком чёрный дракончик

— Отвали, Серый, — рычу, но он, кажется, не слышит.

Ветер не даёт слышать.

— Детка, ты такая вкусная! — хрипит пьяно.

И его рука ползёт мне под косуху, туда, где грудь натянула футболку.

Сволочь!

— Руки убрал! — ору ему, на секунду обернувшись назад…

— Прости, сестрица Дризелла. Матушка просила тебя просыпаться. Платье уже готово, и нужно примерить…

Чей это занудный голосок, похожий на блеянье овечки? Я морщусь и просыпаюсь.

Безвкусно, но богато оформленная комната. Пыльный бархатный полог, расшитый золотыми нитями. Запах слежавшихся вещей в давно непроветриваемом помещении. И — она. Худенькая девчушка с большими голубыми глазами, длинными тёмными ресницами, пухлыми губками и золотыми кудрями. Миниатюрная, словно куколка.

— Помолчи, — хриплю и моргаю. — Ну у тебя и голос! Всё равно что мышь пищит.

Розовый ротик скорбно поджимается. Тёмные ресницы ложатся на щёчки. Девица была бы даже вполне себе ничего, если бы не перемазалась основательно в чём-то сером.

— Как тебя зовут? — задаю я вполне логичный вопрос.

Но замарашка снова бросает на меня удивлённый взгляд, как если бы я сказала какую-то несусветную глупость.

— Синдерелла, — шепчет. — Дризелла, что с тобой?

Как? Как она меня назвала?!

Отчаянно тру виски, зажмуриваюсь.

Бред.

Это не моё имя! Это не моя комната!

Рывком спрыгиваю с высоких перин. Это не моя кровать! Я совершенно точно не сплю на семи перинах. Открываю глаза с надеждой на реальность, но Синдерелла всё так же тупо смотрит на меня.

— Ты не пробовала умываться? Ну, хотя бы иногда? — спрашиваю её.

В голубых глазах сверкают слёзы кроткой обиды.

— Я умываюсь каждый день, — робко возражает девчонка, — но я же сплю в золе, конечно, я…

И замолкает, испугавшись. Меня испугавшись!

Капец.

Просто капец.

Но этого же не может быть? Я же не могу быть старшей сестрой Золушки, правда? Но если я не она, то кто — я?

— Принести тебе платье, Дризелла? Я шила его всю ночь, не покладая рук!

— Вы имя поужаснее не могли придумать? — огрызаюсь зло. — Драздраперма, например. Или Кукуцаль?

— Ч-что?

— Проехали. Дризелла так Дризелла. Зови меня просто Дрэз.

— Хорошо, Дризелла.

— Дрэз.

— Дрэз, — повторяет девчонка послушно. — Принести

— Валяй.

Она уходит.

Так, что там… Бал, туфли, принц? И ещё фея крёстная, я ведь ничего не перепутала?

Я снова закрыла глаза, помолчала, глубоко вдыхая-выдыхая, чтобы прийти в себя.

Так, Дрэз, или как там тебя… Всё — нормально. И то, что я не помню, как меня зовут по-настоящему — нормально. И то, что я — сестра, мать её, Золушки, и то, что… С кем не бывает, в конце концов? Я просто сплю, и это — очевидно. И во всём нужно искать положительные стороны, не так ли?

Ну что ж…

Я правильно понимаю, что тот самый бал прям сегодня произойдёт? А, значит, у меня есть шанс как следует повеселиться. Притом дважды: сначала на выборе невест, а затем на свадьбе собственной сестрёнки. Отлично! Разве нет?

Так, а, кстати, где у них тут моются и чистят зубы?

Я пристально оглядела комнату, но никаких дверей, кроме той, через которые вышла Золушка, не нашла. Ну, нет, а — контрастный душ? Ну там… кофе утренний? Овсянка на завтрак? И вообще, где моя одежда?

О… штанишки. Чуть ниже колен, с бантиками и кружавчиками, но всё же… Правда, больше на пижамные похожи… Я скинула длиннющую, словно саван, сорочку и напялила шортики. Нашла валявшуюся рубаху. М-да… До самых колен. Это тебе не футболка. Вполне себе как платье можно носить. Не очень люблю длинные рукава, но — что делать. Выбирать не приходится.

В комнате нашлось зеркало — поясное. Я полюбовалась на саму себя. Да уж. Пьеро. И взлохмаченная шапка стриженных — до середины шеи — тёмно-русых вьющихся волос вполне подчёркивает этот самый образ. Трагично. Нелепо. Неуклюже.

Интересно что сон не изменил мою внешность. Всё тот же курносый нос, карие глаза и совершенно невыносимая верхняя губа, которая то и дело задирается вверх. Ай, да плевать!

Когда сестрица вернулась, я уже во всю приседала.

— Дризе… Дрэз? Что ты делаешь?!

Она что, никогда не видела гимнастику? Но эта мысль тотчас выскочила из моей головы, едва я увидела платье… Лимонно-жёлтое. С фиолетовым плоёным воротничком. С лентами вырвиглазно-розового цвета. И такими же воланами.

— Что это? — прохрипела я и закашлялась, пытаясь вернуть голос.

— Правда красиво? — восторженно залепетала сестрица. — Я шила его всю ночь! Давай побыстрее примерим, чтобы я могла исправить, если вдруг что не так.

Всё. Всё, родная, не так.

Но я заглянула в невинные, такие аж… по-детски простодушные глаза и не смогла её обидеть. Нет, ну как ей сказать, что этим платьем можно убивать наповал? По крайней мере тех, кто обладает хоть каким-то вкусом.

Я послушно стянула рубаху через голову. Золушка выпялилась на меня, как баран.