Отдаю любовь мою в твои руки…
Шрифт:
В этом платье «blue pastel» Любаша была на курсовом вечере в Дворянском собрании, откуда Блок увел её в снежную морозную ночь.
– Странно, – подумала Любовь Дмитриевна, – Александр начинает говорить женщинам о любви, когда по Петербургу гуляют снежные вихри, а снег лежит голубыми сугробами.
Так было с Любой, а потом – с Волоховой4, его Снежной маской.
Сначала Люба и Саша молча шли по Итальянской, к Моховой, к Литейной. Здесь они часто гуляли год назад, осенью 1901. Но Люба быстро прекратила эти встречи. Ей стало холодно и скучно в философском
Когда подходили к Фонтанке, к Семеновскому мосту, Блок начал говорить. Говорил долго, сбивчиво. Девушка почти не слушала его. Она замёрзла от холода и напряжённого ожидания. Александр остановился, взял её руки и тихо сказал:
– Любовь Дмитриевна, я люблю Вас. Люблю давно. У меня нет холодных слов в сердце. У меня громадное, раздуваемое пламя в душе… Я дышу и живу тобой, солнце моего мира. – Он незаметно перешёл на «ты», речь становилась всё горячей. – Мне невозможно сказать всего, но ты поймешь. Я думаю, ты поняла и понимаешь, чем я живу, для чего я живу, откуда моя жизнь. Если бы теперь этого не было, – меня бы не было. Если этого не будет – меня не будет. – Он немного помолчал и печально закончил – В твоём ответе моя судьба…
Несчастная женщина чувствует, что по щекам текут слёзы. Забыла, когда плакала. Не было повода. Тыльной стороной ладони она вытерла глаза и продолжила перебирать свои сокровища.
Менделеева берёт в руки мятый пожелтевший листок, с размытыми от снега или слёз строчками. Этот сложенный листок Саша отдал ей после объяснения в любви и, целуя Любе руки, сказал:
– Если тебя не будет, я совершенно исчезну с лица земли, исчерпаюсь в творении и творчестве. Я последнее время часто бродил по городу, я видел Смерть. Она сказала, что придёт ко мне в свой час. И этот час мог наступить завтра утром, если бы не твой ответ.
Девушка не помнила, что она отвечала, но понимала, что говорила и действовала помимо своей воли, как под гипнозом. Вероятно, она в каких-то словах приняла его любовь, и этот листок оказался в её руке. Люба скомкала его и прочитала только тогда, когда оказалась в своей комнате. Это была предсмертная записка.
III
Как много лет прошло с тех пор. Любовь Дмитриевна осторожно разгладила листок и прочитала строки, которые знала наизусть:
«Мой адрес: Петербургская сторона, казармы Л.Гв. Гренадерского полка, кв. Полковника Кублицкого № 13. 7 ноября 1902 года. Город Петербург. В моей смерти прошу никого не винить. Причины ее вполне «отвлечены» и ничего общего с «человеческими» отношениями не имеют. Верую в единую святую соборную и апостольскую церковь. Чаю воскресения мертвых. И жизни будущего века. Аминь. Поэт Александр Блок».
Любовь Дмитриевна положила листок на стол и вернулась к комоду за другими письмами. Она снова посмотрелась в зеркало. Нахмурилась:
– Да, Любушка, постарела ты, постарела…
Взгляд упал на флакон духов. Она всегда очень любила духи яркие, крепкие, не для барышень.
Менделеева порылась и нашла среди
Эти новомодные французские духи нравились Блоку. Он иногда от удовольствия закрывал глаза, вдыхая свежий морозный воздух, смешанный с головокружительным запахом духов любимой.
К духам Любовь Дмитриевна относилась трепетно. Когда она брала флакон, то начинался настоящий магический ритуал. Вот где магия уместна. Она и сейчас с удовольствием ощутила в ладонях прохладу и нежность пустого маленького флакона и погрузилась в приятные воспоминания.
Любочка собирается на свидание. Она легко порхает по комнате среди разбросанных вещей, выбирая наряд. Наконец девушка одета и осторожно открывает духи и наносит аромат подушечками розовых пальчиков за ушками, легко касаясь золотых волос, ложбинки груди под тонкой светлой блузкой, гибкой шейки, тонкие запястья. И начинается волшебство.
Сначала духи раскрываются медленно, неуловимо, как цветок, распускающийся под покровом ночи и наполняющий ароматом тёплый воздух. Лёгкий запах акации, сирени и лимона заполняет комнату. Люба мечтательно улыбается.
Но что-то вдруг меняется… Сердце вдруг начинает томиться от запаха роз и гвоздик, к которым примешивается благородный, спокойный апельсиновый цвет и ещё что-то очень нежное, похожее на жасмин. Это жимолость. А потом властно врывается томное благоухание туберозы. Оно кружит голову, пьянит, как шампанское, наполняя всё вокруг запахом первого снега, осеннего янтарного мёда.
Проходит немного времени, и ароматическая композиция меняется. Теперь пахнет теплее и соблазнительнее. Чарующий аромат пропитывает всё, к чему она прикасается, заставляет грациозно двигаться, говорить тише. Глаза темнеют и загадочно поблёскивают. Сегодня она ослепительно хороша.
Любовь Дмитриевна нюхает флакон. Он сохранил свой аромат, и ей слышатся звуки аккордеона, плывущие над Парижем. Они с мамой сидят в небольшой уличной кофейне и пьют кофе. Чёрная суконная юбка и шелковая светлая блузка, купленные на Монмартре, делают её тонкой и стройной. Высокая причёска. Завитые волосы тяжёлым ореолом лежат вокруг лица. На макушке – тугой узел. Она чувствует себя старше и с удовольствием ловит на себе восхищённые взоры мужчин.
Любовь Дмитриевна медленно поставила флакон. Есть небольшая капля дёгтя для неё в этих духах – лёгкий запах лилий, который она с некоторых пор терпеть не может.
IV
Менделеева подумала о том, какими духами пользовались вчерашние визитёры? Кажется, «Красной Москвой»6. Духи терпкие, насыщенные… Говорят, они нравились императрице Александре Фёдоровне.
Диалог с собой был прерван острой болью под сердцем. Она прикрыла глаза и как молитву зашептала привычные слова: «Сейчас пройдёт, сейчас пройдёт». И боль, такая привычная и обыденная, начала потихоньку отступать.