Отдел странных явлений: Лесоморский детектив
Шрифт:
Немало сил приложил Кощей, чтобы возвращать любимую с того света, но и девица в долгу не осталась. Только жизнь с молодухой у Бессмертного никак не складывалась: он в постели ждет ее, а она летит во внешний мир за очередной жертвой. Говорит, что жить без молодой крови не может. А днем запиралась Любава в своих хоромах и даже мужу престарелому заходить запрещала.
Советовался Кощей со всеми: и с Котом ученым, и со Змеем Горынычем, и с Лешим да Водяным, — никто из них дельного посоветовать не мог. Два средства для бессмертия было: испить девице, в вампира превращенной, горячей
Знать бы еще, кого и где искать.
— Злая ты, Любава, — укорил ее муж. — Проведаю, что внучку мою пила, не жить тебе в моем дворце.
— Хорошо, Кощеюшка, уйду я от тебя, но затеи своей не брошу.
— Уговорила, красавица, скажу. — Бессмертный отпустил жену, и она устроилась у него в ногах, обняв колени. — Но искать сама будешь.
Мы уселись в просторной беседке напротив столовой, где Иван с Костей и устроили для меня обширный ликбез о русском мате. Честно говоря, я и не представлял ранее, что так можно ругаться и вставлять в качестве оборотов слова с подобным значением.
— Нет, ну я еще понимаю, что означает пойти на… смысл полного песца и е…ть твою мать, — краснея, говорил я, припоминая аналогичные крепкие слова и выражения, используемые феллахами на моей родине. — Но почему в качестве восклицания требуется взывать к женщине легкого поведения, причем, делать это постоянно… и прятать украденное в лоне этой, кхм, особы. Нашли потайной склад.
— Аналогично, — пожал плечами Костик, — я не понимаю технологии складирования барахла в резиновой женщине, поэтому и не употребляю это выражение слишком часто. А лагерный гномик использует все это как вводные слова в речи, вроде некоторых людей, что считают, будто знание таких слов почетно. Странно, что ты раньше в жизни ни одного подобного выражения не слышала.
— Юля у нас девушка интеллигентная, — похлопал меня по плечам Иван. — На Рублевке воспитанная…
Может, и продолжался бы разговор дальше, если бы на входе в беседку не материализовалась Милагрес Янсен. Девочка, одетая в красивое розовое платьице и беленькие гольфики, что, кстати, ей как-то не свойственно, держала в руках широкую кисть и банку с эмалью. Да-да, мы привыкли видеть Милли в джинсовых юбках и просторных футболкан, а вовсе не воплощениями куколки с витрины 'Детского мира'.
— Что это, Милли? — удивился я, забирая из рук девочки странные вещи.
— Так это ты слова нехорошие писала! — взвыл Иван.
Раскрасневшаяся Янсен готова была расплакаться.
Она отвернулась от нас, параноиков, и бросилась прочь. Мы побежали следом, а Милли, не оборачиваясь, мчалась к дырке за туалетом.
Никто и не подумал,
Я стоял как вкопанный, не успев и сообразить, что произошло на самом деле. Да и дед с охранниками вытянули лица от удивления и уставились прямиком на меня. А девочка подбежала, мазнула кистью по рукам, вручила ведерко и… растворилась в воздухе.
— Попала ты, Юлька, — вздохнул Иван, который первым избавился от морока. — Полный песец нам.
Мы втроем тут же кинулись к стене отчаянно закрашивать написанное девочкой-виденьем, но нам не суждено было закончить. Дед с охраной не мешали. Старик даже похвалил нас, мол, хотим ремонт забесплатно сделать, а двое его союзников по настольной игре, только одобрительно кивнули и погрузились в мир домино.
— Ребята, мы влипли, — шепнул Костик, оборачиваясь к штабу. — Милли Кощеенко ведет.
Мы с Иваном посмотрели, куда указывал парнишка и, действительно, различили на тропинке, ведущей к изолятору, весело прыгающую девочку-призрака в розовом платьице и директора, который шел за ней. Она тыкала пальцем туда, где располагалась сторожка, и что-то отчаянно плела Ипполиту.
— Сматываемся! — шепнул Иван, показывая на щель в заборе у сортира.
— Поздно, заметят… — обреченно вздохнул Костик.
Рисковать или пропадать! Я подтолкнул обоих парней к дырке, и мы прыгнули в близрастущий куст.
— Вот, смотрите, Ипполит Матвеевич, — девочка ткнула директору в наполовину замазанное нецензурное слово. — Мы в прятки играли, я тут сидела. Как вдруг вижу: вожатые мои, Юля и Ваня, пришли сюда с краской и начали рисовать граффити…
— Они стену мазали, — парировал Трофимыч.
— Угу-угу, — угрюмо отозвался один из охранников и шлепнул об стол доминошкой, радостно вскрикнув. — Рыба!
— Вот клевета, — покачал головой я, сидя в кустах тише воды ниже травы.
Парни в ответ кивнули, но ничего не сказали. Мы внимательно слушали всю ту ложь, что несла директору лагеря девочка. А она описывала начальнику нашу 'живопись' во всех подробностях. Он гневным взглядом окинул окрестности и, пригрозив пальцем якобы покрывавшим нас охранникам и сторожу, направился к медсестрам в изолятор.
— Мне кажется, — догадался Иван, — что кому-то очень надо спровадить нас из лагеря. И этот кто-то не вхож на территорию. Как одна наша старая знакомая, во дворец кое к кому через забор лазила…
Никто ничего ему не ответил. Костя — потому что считал все эти идеи полнейшим бредом, он только порекомендовал Дуракову обратиться за помощью к Марго, которая, очевидно, покрывала все промахи вожатых третьего отряда. Мы и без него знали, что только наша начальница способна стереть память Кощеенко при желании. Я не мог поверить, что кто-то заставил Милли пойти на столь гнусное предательство. Или то был ее призрак. Нас пытаются подставить, убрать из лагеря, значит, враг понял, что мы так просто его не оставим. И он пока прекратил похищать девушек, а принялся ликвидировать преследователей. Что ж, похвала в его адрес. Если это, действительно, моя сестра — меня не может не радовать ее сообразительность. Только я не позволю ей обыграть нас с Иваном, и последнее слово останется за нами и нашим отделом, да хранят его боги.