Отдел странных явлений: Лесоморский детектив
Шрифт:
— Думаю, следующей ночью она нападет на Милли, — заключил я, — или попробует это сделать.
На месте девочки я бы сейчас не сомкнул глаз, и стоял у двери, подслушивая разговоры старших. Поэтому я и сказал последнее довольно громко.
— Кхе-кхе, — откашлявшись, я продолжил, — завтра, если придется снова проучить невест, с Янсен иду я. Уж я-то представляю немного, как справиться с кровопийцей.
— И я, — добавил Дураков, — в рубище… вместо царевича. Вдруг наша Любавушка захочет допить его крови. Жаль, что шампуров нет, приходится палками фехтовать.
— …с развоплощением, — расхохотался вперемежку с тяжелым кашлем я, обхватив руками грудь. — Только я рассчитывал, что рубашку мы завтра утром подарим царю. Я даже придумал, какое магическое воздействие она будет оказывать.
Наутро, разбудив Ивана-царевича, Агафья через силу накормила его двумя тарелками тошнотворно пахнущей гречневой каши, и мы отправились к Гороху. Разодетый в лучший кафтан наследник с трудом держался на ногах, и мне пришлось чуть ли не вести его под руку. Лягушка, выкатив грудь, восседала на плече у жениха, озираясь по сторонам.
Надменные опричники охраняли каждые ворота в царском тереме. А в тронном зале собралось куча народу, будто всех бояр позвали на торжество вместе со слугами. Среди пришедших посмотреть на результаты первого испытания царил шум и гам. Жадные до зрелищ бояре утихли только после того, как Феофан и Тимофей, под руки с возлюбленными, вошли в зал. Следом плелся и бледный как поганка Иван, посадив лягушку на плечо, а через руку перекинув творение Милли Янсен.
— Неужели жаба шить умеет? — с издевкой поинтересовался старший царевич, заметив тряпицу.
Иван ничего не ответил, сил у него хватало только чтобы стоять.
И тут под рев толпы в зале появился раздетый по пояс Горох. Румяный мужчина после бани, бодрый с приподнятым настроением, он подошел к старшему сыну и учтиво попросил у него рубашку Маруси. Боярин Савелий пробрался в первый ряд, жадными глазами взирая на творение дочери, до утра провозившейся за работой, слугами ранее выполняемой.
Только поднял царь руки, рубашка затрещала по швам, и рукава оторвались.
— Лишь в черной избе в таком ходить! — выругался Горох. — Неужели старший сын на неумехе жениться вздумал…
— Не прогневайтесь, батюшка, — поклонился в пояс Феофан, — до ночи моя милая шила вам рубашку, от усталости свалилась она, не дойдя до кровати.
— Но рукава-то не пришила! — возмущался отец.
Милли с восторгом смотрела на модель рубахи-безрукавки, которую сама предлагала сшить в качестве работы заколдованной царевны. С каждым резким словом девочке становилось все более ясно, что подобные модели-трансформеры не в почете в тридесятом царстве.
— Царь-батюшка, — кланялась тем временем Маруся, — бесы донимали, всю ночь под окошком толпились, желая сглазить работу. Только в себя приду, вроде, отступились, а они снова стучатся. А утром бесы те превратились в обычные тыквы. Чудеса какие-то.
Боярин Савелий пытался было вступиться за дочь, но разгневанный царь не дал ему ни слова вставить.
— Чудеса отдельно, рубаха отдельно, а мне в
Разобиженная Маруся надула пухлые губки, но, услышав намеки 'на дыбу посажу', прекратила перечить, даже поняв, что это состязание она проиграла.
А царь уже примерял батистовую обнову от Фёклы, что девушка достала из большого сундука. Вроде, сшито неплохо, чисто, аккуратно. Невеста горящими глазами впилась в правителя в ожидании, что же он скажет.
— А где тут чудо? — не понял государь.
— Не пробиваема она стрелами, — улыбнулась невеста.
— Хорошая вещь, хвалю! — таким добрым взглядом Горох давно никого не одаривал. — Да проверить как-то надобно! Позвать сюда стрельца! Да холопа попаршивее прихватите!
Но пока верные опричники искали указанных людей, случилось странное: из сундука невесты один за другим выскочили дворовые коты и впились длинными когтями в плечи да живот государевы. Мурлыкая, они терлись о белоснежную ткань, оставляя на ней свою шерсть.
Больно было Гороху от постоянных 'ласканий' когтистыми лапками, брыкался он, ругался, но коты не хотели отпускать волшебной рубахи.
— Что же это за непробиваемый наряд такой? — вспылил царь, — коли коту поцарапать через него ничего не стоит!?
— Коту не стоит, а стрела не возьмет, — улыбнулась Фёкла, держа за руку Тимофея.
— Ой, не верю я тебе, красна девица! Слуги, снимите с меня рубашку и котов! — отдал приказ Горох. — Нет, сначала котов, а затем — рубаху!
Исцарапанный злой государь, понявший, что дети его в жены врух да неумех берут, подошел к грустному бледному Ивану, державшему свой подарок отнюдь не на подносе. Жаждущие валерьяны коты, истошно мяукая, крутились у царя под ногами. Стрельцы пытались собрать их в большую корзину с крышкой, в которой кухарка носила с рынка купленную птицу.
— Что же ты приготовил для меня, Иван-царевич?
— Боюсь, что рубище крестьянское. Сшито оно добротно и стрела его не берет, потому что материя плотная. Без всяких чудес, хочу заметить, достигнут сей эффект.
— Неужели и лягуха твоя чуда мне не приготовила? — разочаровался было Горох, но тут настал черед моего выступления.
Выйдя вперед, я прокашлялся и попросил слово молвить. Живописал я о том, как вампирша заморская совсем с ума сошла и перешла с девиц на добрых молодцев. Указал я и на повязку, что скрывала следы покусов на шее царевича. Он уныло кивал, поддакивая после каждого моего слова.
— Такую рубаху стыдно на Христов день надевать, да и чуда в ней нет! — серчал Горох.
— Али не чудо, что когда кровопийца укусила примерявшего наряд царевича, то обернулась птицей и улетела восвояси? — сощурившись, спросил я.
Пришлось немного приврать, не говорить же царю-батюшке, что нападение вампирши — следствие прогулок Ивана по кладбищу.
— А еще, — добавил на этот раз Дураков, — если Ваше величество отдаст нам эту чудесную рубаху, то к дню свадьбы мы с лягушкой заморской обещаем изгнать из тридесятого царства треклятую кровопийцу.